Человечество было вынуждено бежать в эту черствую, строгую школу и внимательно учиться тому, как устроен «современный человек», анатомически и физиологически! Но после того, как оно выучилось, сдало экзамен по разнообразным запутанным вопросам, оно уже — естественно — больше не ходит в эту скучную «школу»!
Совсем иначе со Стриндбергом.
Он гений, титан, созвездие, светящее над всем человечеством из неведомой дали! Он не воспитывает; он действует, беспощадно, иногда даже вредоносно. Поэтому человечество, медленно воспитанное Ибсеном, добровольно поворачивается к Стриндбергу, чтобы он сделал его утонченным. Стриндберг — это кандидатская работа прилежного и окончившего курс ученика.
КАРТИНА.
Я знаю одну простую картину; я не знаю, кем она написана, французом или англичанином, надеюсь, что нет. Она изображает дубовую висячую детскую колыбель с белым покрывалом, пустую. На одеяле, тюфяке и на полу рассыпано несколько чайных роз. Перед этой пустой колыбелью сидит скорчившись большая черная ньюфаундлендская собака. Я назвал эту картину: «Последний скорбный гость»! Я не хочу, подобно экзальтированным поклонникам собак, сказать, что только у собаки преданная душа. Но что она после смерти вернее хранит память, нежели вероломные наследники, это для меня совершенно ясно!
ЭХО.
Многие, вполне образованные, люди говорят мне: «Нет, от чрезмерной интеллигентности в женщине (но где же мера, мой милый?!)
я отказываюсь, она мне даже мешает. Я, видите ли, сам интеллигентен. Вот красота, миловидность, детские черты характера, — иное дело!»
Этого я не понимаю. Без духовного общения нет никакого общения. А на так называемую первобытную, гениальную интуицию стихийной силы женщины я не полагаюсь, не взыщите.
Бетховен и Шуберт, правда, мыслили в музыке.
Но ведь женщина говорит теми же словами, что и мы. На этом инструменту играет лишь «глубоко познающий мировой дух»! Есть он или нет его, интуицией здесь не поможешь.
Если женщина духовно представляет собою фотографическую пластинку моей жизни в мире, то я переживаю в ней лишь себя самого, может быть, просветленнее, чище, яснее, в спокойном состоянии.
Она воспринимает в себя мою духовную жизнь нежно, любовно, как мать и сестра; дружески.
И показывает мне ее, проясненную женским спокойствием, может быть, в ее истинной сущности.
Если я отчаянно и робко молюсь в беспорядочном мире своего духа об истинном понимании, как же могу я отказаться от того отзвука, который рождается в глубоко отзывчивой женской душе?!
ГМУНДЕН.
В отличие от большинства людей, которые действительно не знают, зачем они живут, мне совершенно безразлично, когда я умру. Ведь когда-нибудь это должно случиться, не правда ли?! Предположим, что это «завтра» наступило сегодня. Отсрочка не есть выигрыш! Все же я хотел бы еще раз увидеть Гмунден ранней весной и поздней осенью, то-есть, прежде, чем приедут люди, которые ничего не видят! Тем, кто там постоянно живет, коренным жителям, судьбою не дана милость благодарить за то, что они всегда там. Для них это нечто само собою разумеющееся. Те, кто приезжают на лето, в предписанное время, смотрят на свое пребывание там тоже как на нечто вполне естественное. Для меня же это «сказка моей несказочной жизни», если через 23 года мне все еще дано окинуть взором эти любимые, лесом заросшие берега озера! Я люблю бревна, камни, где причаливают лодки, и незаметную жизнь каждой былинки: скамьи, которые за эти годы не изменились; леса, которыми постоянно любуешься, слышишь их шорох и никогда не вступаешь под их сень. Пока я вижу и чувствую, я могу это еще раз пережить! Когда меня не станет, я не знаю наверно, будут ли другие, подобно мне, восторгаться моим любимым озером и его прекрасными берегами; будут ли они благодарить бога за то, что могут его видеть?! И особенно ранней весною и поздней осенью, когда все «гости» уехали. В летнем своем великолепии оно может принадлежать всем, оно для того и существует.
Но до того и после того оно принадлежит нам; мы его любим иначе чем другие. Иначе?! Да, иначе! Это понимает тот, кто понимает.
БУТЫЛКА «ПИЛЬЗЕНСКОГО» ВО ВРЕМЯ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.
Сын содержателя кофейни находится в плену в Сибири. По словам его родителей, он фанатический поклонник моих идей (книг). Вследствие этого его родители относятся ко мне с почтением. Я получаю каждый вечер две бутылки «Пильзенского», несмотря на войну. Сегодня, 18 августа, в 9 часов вечера один молодой человек устроил по этому поводу скандал; подкупил бедную кельнершу пятью кронами, заявил, что ему известно мое имя, что это незаконно, встал со своего отдаленного столика и устроился нарочно совсем близко около меня и выпил одну из моих бутылок. В одном этом факте целая биография! Горе той девушке, которая попадет в руки этого палача!
DE NATURA HOMINUM.
Каждому человеку свойственно дьявольское чувство самосохранения, которое его неумолимо заставляет заниматься беспрерывно, во всякий час, его собственной убогой, для ближних и для окружающего мира, безразличной, жизненной судьбой, а главное ее возможным улучшением! Те, которые по какой-либо причине этого не делают и следовательно, отказываются от этого неугомонного стремления к блаженству, в тех милостью или немилостью судьбы что-то надломлено, они попадают вследствие этого в категорию «поэтов», «философов», «мечтателей», «дураков», «неприспособленных к жизни»! Человек, будь то мужчина или женщина, которому от природы инстинкт самосохранения, это орудие борьбы в повседневной жизни, дан в слишком малой степени, уже по воле судьбы этим одним ставится в более высокий ранг, ибо он избавлен от того, чтобы неприлично, трудолюбиво-ростовщически скряжничать и торговаться каждый час из-за своего маленького благополучия, которое часто бывает злейшим неблагополучием. Говорят, что инстинкт самосохранения отдельных существ является стимулом для развития человечества в целом. Да, но только тогда, если он осуществляется в «здоровых», я готов сказать — в религиозных рамках. А так как он проявляется в наши дни «стадным» образом, то его надо признать весьма вредным для целого и его благополучия.
Альтруизм — «благословение судьбы» для того, кто имеет подходящие нервы, необходимые, чтобы удостоиться его. Этим можно даже излечить болезни обмена веществ, потому что радость помочь другим, служить другим, содействует физиологическому обмену веществ, в то время как эгоизм влечет за собою и поддерживает ужасающую, нечеловеческую задержку пищеварения. Судьба карает справедливо, не только в духе и совести, но еще сильнее и заметнее в самом организме.
ДНЕВНИК БЕРТЫ К.
«Неужели так трудно постараться, чтобы муж, который заботится о нашем благополучии, не страдал от мук ревности?!?»
«Это прямо кукольная игра».
«Нужно беспрестанно избегать всего, что его раздражает, обижает, оскорбляет и приводит в нормальное или патологическое состояние.»
«Но что это дает нам?!?»
«С нами, безукоризненно верными, он смертельно скучает».
«Есть, правда, такие удивительные мужчины, которые этой скуки не замечают».
«Но желать таким людям что-нибудь дать собою, это почти безумие».
«К чему же мы тогда вообще существуем?!?» «Муж, которому все гладко идущее не наскучит, что это за asinus?!?»
БЕСЕДА О КНИГЕ.
Я читал с 10 часов вечера до часа ночи и прочел, обливаясь жаркими слезами, книгу: «Dr. Gräsler, Badearzt» — Артура Шницлера. Возможно, что эта изумительная, неожиданная судьба отдельной жизни в этой книге именно теперь особенно мне близка, но я убежден, что читатели, которые не интересуются судьбой отдельных людей, тоже не смогут остаться безучастными при чтении этой книги. В ней все просто, а это действует, само собой, почти чудодейственно. Но вы меня спросите: каков глубокий смысл, раскрытый в этих простых событиях, и почему «Dr. Gräsler, Badearzt» женится именно на вдове Зоммер? Потому что разбитый жизнью, робкий, несмелый может дать разбитой, беспомощной, истерзанной, робкой, больше, много больше для ее жизни, нежели еще жизнерадостной женщине. Она, пожалуй, не сможет его фанатически полюбить, но она сможет, во всяком случае, использовать его открыто и честно!
