В следующий миг Шмель увидел, что послужило её причиной. На поляну ворвался, беспощадно разя и разбрасывая в стороны струхнувших мужиков, отряд верховых карликов. Тех самых ездоков на ящерицах, с которыми прежде приходилось иметь дело. Вроде и не самый грозный противник, но слишком уж невовремя подоспела эта подмога – когда наши почти победили и оставалось лишь разделаться с хреновиной внутри шатра. Кроме того, прибывших южан было слишком много, почти столько же, сколько уцелевших после первой схватки партизан. И, наконец, это были свежие силы, ещё не утомлённые схваткой. Может ящерицы и устали после бега, но их наездники уж точно выглядели бодрее запыхавшихся, а зачастую и подраненных мужиков.

С надеждой Шмель глянул на Томшу. Кто, как не он – правая рука Кабая – сможет отдать правильный приказ, организовать рассыпавшееся крестьянское войско. К тому времени рыжий пластун сумел в одиночку разделаться с противостоявшим ему карликом. Однако и сам кривился – держась за бок, зажимал ладонью кровоточащую рану. Прихрамывая и подволакивая ногу, Томша заковылял ко входу в черный шатёр.

Шмель понял его план, в очередной раз убеждаясь, что молодой пластун действительно соображает лучше прочих. Немедленно атаковать дикарского бога – вот наш единственный шанс. Повторить то, что, по словам выживших очевидцев, некогда сделал лорд Кевин Изумрудный.

Томша протянул руку, чтобы отбросить в сторону полог шатра – и остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену. Он не мог видеть, кто или что прячется за чёрным пологом, но неясная враждебная сила не позволяла ему войти внутрь. В следующую секунду рыжеволосый покачнулся и упал на колени. Лицо его мучительно исказилось, руки вскинулись вверх, зажимая уши, а рана на боку открылась – кровь хлынула ещё сильнее. Нестерпимая головная боль свалила Томшу или он услышал что-то особенное – Шмель не знал, однако был убеждён, что тут не обошлось без тёмной южной магии.

Недавнее желание отличиться и помочь Томше вмиг улетучилось, сменившись страхом за собственную жизнь. Ещё секунда – и Шмель бросился бы бежать. Однако сюрпризы сегодняшнего сражения никак не хотели заканчиваться.

- Вперёд, засранцы! – сквозь шум побоища до ушей донёсся яростный вопль Клюши. – Вы мужики с яйцами или слюнявые сопляки?! Вперёд, девчонки ссаные, за мной!

Растрепанная и окровавленная Клюша – истинная фурия, богиня войны и мести – с копьем наперевес первой ринулась навстречу прибывавшим вражеским всадникам. И, о чудо, пристыженные мужики действительно разворачивались и бежали за ней. Пусть не все, но очень многие.

Они орали как безумные, чтобы заглушить собственный страх. Возможно, зубастые пасти рептилий станут последним, что они увидят в жизни. Наверняка это бег навстречу собственной смерти. Однако встретят её геройски, лицом к лицу. Как же это красиво…

И снова Шмель глядел на окровавленную Клюшу с копьем, пусть даже не обнажённую, а в кожаном доспехе, и чувствовал, как в портах становится тесно и жарко.

- Ёптыть вашу мать за ногу! – заверещал он вдруг не своим голосом и начал дубасить пробегающих мимо мужиков с вытаращенными от испуга глазами. – А ну назад, трусы желторотые! Обосрались уже? Назад, сказал! Гляньте, как баба бьётся! За вас, сцыкуны!

Вначале один, потом другой – мужики останавливались. Вот их уже десяток или больше.

- За мной, братцы! – истерично завопил Шмель, не узнавая себя, и бросился на помощь Клюше. Не оглядывался и не смотрел, бегут ли за ним остальные. Но услышав нараставший крик множества глоток за спиной, понял – бегут. В последний бой. Самый красивый.

Баллист в наличии имелось достаточно, а цели распределили так, чтоб каждое орудие держало под контролем одну колесницу.

Но всё пошло не совсем так, как ожидалось. Вернее, совсем не так.

Когда колесницы, взяв разгон, начали сближаться, прозвучал приказ «Залп!». Десятки торсионных баллист щелкнули одновременно, выпуская крупные, как копья, стрелы. Каждый наконечник рассчитывал поразить собственную цель – возницу или лошадь. Вместо этого половина снарядов ушла куда-то в небо, поверх голов атакующих. Причем, невооруженным глазом было заметно, что это не ошибка расчётов – траектории полета выглядели аномально рваными, попросту невозможными. Ещё несколько стрел бессильно упало наземь, пролетев лишь несколько метров – словно трехлетний малыш стрельнул из игрушечного лука. Три баллисты вообще заклинило – они так и не сумели выстрелить. И лишь ничтожное количество орудий, не более пяти, справились с задачей, поразив цели.

Александрикс не верил своим глазам. Боевая техника многократно проверялась. Исправно работала не только на тренировочных учениях, но и в реальных сражениях наводила ужас на непокорных иклейских повстанцев и зловредных шарибадских кочевников. Впору на самом деле поверить в магию, о которой недавно спорили с Динарой…

«Явное нарушение физических законов, теория вероятности приказала долго жить… – думал император. - Неужели южане смогли подчинить силу какого-то артефакта… Однако, если даже мы не постигли тайны Предтечей, как получилось у дикарей? Или это не артефакты, а что-то новое, доселе неизвестное науке?

Иначе, как с помощью гребаной магии, такое чудо не сотворить. И случайностью произошедшее не назовешь – ладно бы, вышла из строя пара баллист, но почти все одновременно… Стоило видеть ошеломленные лица обслуживающих команд – стрелки никогда не встречали ничего подобного, даже представить не могли».

Времени на перезарядку и повторный залп не оставалось – дистанция была слишком короткой и продолжала сокращаться. Откатить баллисты на исходные позиции тоже не успели бы. Потому единственно правильным решением выглядела немедленная встречная атака.

Всадники приготовились заранее и уже находились в седлах, выстроившись позади цепочки орудий. Офицеры имели распоряжения, не зависящие от результативности залпа, а потому незамедлительно отдали приказы отрядам.

Между баллистами потекли вперёд живые ручейки легкой кавалерии. Не останавливаясь, двигались дальше, смешиваясь в общий поток. Времени на сложные построения не оставалось, потому всадники скакали навстречу колесницам неровной толпой, словно дикие варвары. К счастью, именно так, максимально свободно, и нужно было действовать – против колесниц плотные построения только бы мешали. «Конная лава» - вспомнил Александрикс термин из учебников военной истории.

Император с облегчением наблюдал, что встречная атака кавалерии оказалась успешнее недавнего провала баллист. Легкие всадники умело маневрировали, уклоняясь от мелькающих серпов, окружали колесницы со всех сторон, старались поразить вражеских воинов всеми возможными способами. Время от времени случались несчастья – острые косы задевали ноги лошади, и та падала, увлекая за собой всадника. Внизу почти наверняка ждала жуткая смерть – быть раздавленным копытами или разрубленным на куски серпами – шансов выжить, упав наземь, почти не оставалось. Значительный ущерб причиняли и хоптские лучники. Их длинные стрелы, крашенные белой известью, легко находили цели – вспомогательная кавалерия легионов для лучшей маневренности не имела тяжелых доспехов, потому защититься воинам было непросто.

Тем не менее, несмотря на потери, имперцы явно побеждали. Одна за другой останавливались колесницы, лишившиеся возниц. Пронзённые пиками, падали, спотыкаясь, полосатые лошадки – разогнавшиеся колесницы налетали на них и переворачивались. Оттуда вываливались оглушенные хопты и тут же гибли под клинками имперских всадников. Немногие уцелевшие уже разворачивались, из последних сил пытаясь отбиваться от наседающих со всех сторон имперцев.

Вскоре Александрикс отметил, что враг разгромлен по всему фронту – из почти сотни колесниц уцелело лишь восемь, теперь поспешно улепетывающих к своим.

Раззадорившиеся бойцы намеревались преследовать врага, но Александрикс приказал отходить на исходные позиции. Первое печальное знакомство с хоптскими лучниками уже состоялось, не стоило его усугублять. Ведь из-за частокола наверняка прилетит гораздо больше стрел – так легионы вообще рискуют остаться без вспомогательной кавалерии. Если уж штурмовать, то делать это должны рыцари и панцирная пехота – то есть максимально одоспешенные воины, для которых лучники не представят угрозы.