Карлики никак не реагировали – вскарабкавшись на небольшие возвышения, замерли неподвижно, словно ожидая чьей-то команды.

Предположение оказалось правильным. Они действительно подчинялись чужим приказам, и спустя минуту из прохода в стене зиккурата показался хозяин. Нормальный человек, достаточно высокий, с обычным лицом. Одетый в широкую мантию с капюшоном, наподобие тех, что носят жрецы и монахи. В одной руке он сжимал небольшую масляную лампу, свет которой призывно манил, обещая уют и защиту. Незнакомец, заметив чуть притормозивших Кевина и Мишека, энергично помахал им рукой, советуя поторопиться.

Выбор оказался несложным – пришлось довериться нежданному спасителю. Тем более, что позади уже слышался хруст щебня под тяжелой поступью догонявшего зверя.

Мужчины пробежали мимо замерших, словно мраморные статуи, белых карликов, и начали подниматься вверх по ступенькам.

- Люди-кегли…- пробормотал непонятное Кевин.

Когда они добрались до площадки перед входом в здание, Мишек почти задыхался, хватал воздух, как выброшенная на берег рыба, широко открывая рот. Он не был слабым или толстым, но такой бег, да ещё и вверх по ступенькам, кого хочешь выбьет из сил. Кроме Кевина, разумеется – лорд дышал хоть и глубоко, но по-прежнему ровно и спокойно. Встречавший их человек тоже обратил на это внимание и посмотрел на Кевина внимательней. Возможно, даже с подозрением. Впрочем, сам он при ближайшем рассмотрении выглядел не менее странно. Желтоватая, как старый пергамент, кожа на сухом лице не имела морщин, однако назвать её молодой язык тоже не повернулся бы. Прямая спина, благородная осанка, уверенные движения. Тыльная сторона ладони, высовывавшаяся из рукава мантии и освещенная светом лампы, чистая – никаких пигментных пятен. А вот голос звучал старше, не соответствуя внешности – он уже начинал дребезжать, как у старика:

- Прошу за мной. Муляки задержат погоню, - человек говорил на хорошем имперском, даже без южного шарибадского акцента.

- Вы здесь один живете? – спросил первое, что пришло в голову, Кевин.

Незнакомец неопределённо кивнул:

- Можно и так сказать… Отшельник, смотритель руин, жрец…

- Жрец? И какого же бога?

Человек ничего не ответил, уже скрывшись в темной нише дверного проёма. Мужчинам ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Напоследок Мишек оглянулся – внизу, перед началом каменной лестницы, на засыпанной обломками площадке, катался слепленный из тел ком. Беснующаяся темная туша, со всех сторон облепленная белыми наростами. Карлики отлетали в стороны как тряпичные куклы, ударялись о камни, но в тот же миг вставали и снова прыгали на чудовище. Вдвойне жутко было из-за того, что схватка происходила в полной тишине – ни монстр, ни нападавшие не издавали ни звука.

Что было дальше, Мишек не увидел, поспешив вслед за отшельником и лордом укрыться за каменными стенами зиккурата.

Утром колонна свернула с имперского тракта и теперь ноги пленников месили грязь просёлочной дороги. Моросил, не переставая, хмурый октябрьский дождь. Холодные струи барабанили по неприкрытой голове, стекали по лицу, ручейками забегали за шиворот.

Повезло тем, кого забирали из дома и разрешили захватить с собой одежду потеплее. А Грушека взяли прямо на улице. Когда положили мордой в землю, была на нём лишь холщовая рубаха и жалкое подобие кожаного нагрудника. Вырядился как городской стражник при исполнении и гордился собой. Даже не захотел надевать вязаную шапку, предложенную матушкой, – несолидно выглядела, не по-солдатски, вот бы вместо неё настоящий стальной шлем… Дурак-дураком. И что в итоге? Повоевал, герой? Когда всё полетело к чертям, Грушек тоже испугался, чего уж тут скрывать. Сбежал с поста, бросил тяжелый неудобный бердыш, и ломанулся с перепугу куда глаза глядят. А как было поступить иначе, если вокруг разверзся настоящий ад, а рядом не нашлось не то, что командира, но даже одного-единственного напарника? Кто в одиночку выдержит такой кошмар? Когда едкий удушливый дым накатывает стеной, и слышно, как за ним ревёт рвущееся к небу пламя. Где-то там, среди пожара, мучительно гибнут люди, издавая последние жуткие, душераздирающие крики. И вдобавок слышны не менее пугающие вопли паникёров о том, что враг уже в городе.

Слышал, на привале болтали, что надо было стать на колени, изображать радость и приветствовать захватчиков как долгожданных гостей. Якобы несколько торговок так сделали – и их не тронули. И что они не сами такое придумали, а услыхали от знающих людей. Поговаривали, что на самом верху, в городском совете, притаились предатели. Потому и горючие запасы неспроста полыхнули, и кусок стены не враги снаружи взорвали, а изменники с нашей стороны. Они-то и распространяли слухи, чтоб люди не сопротивлялись, а покорились дикарям.

Может оно и на самом деле так было. Иначе кому пришла бы в голову подобная чушь? Это ж надо быть не столько смелым, сколько придурочным. Подумать только: от взрыва рушится стена, враг с боем входит в город, а ты к нему обниматься лезешь. И он такой добрый сразу становится, прям родственная душа, улыбается и подарки дарит. Такие друзья одарить могут лишь дубинкой по башке. Дескать, радуйся, что не копьём в живот – поживешь ещё, если череп не треснет.

Особенно дикарье, которое теперь охраняет колонну – уродливые карлики, разъезжавшие верхом на больших зубастых ящерицах. В плен-то Грушек угодил не к ним, а к великанам с черной татуированной кожей. Это потом уже пойманных собрали на площади и отправили на юг под охраной верховых карликов. Разве ж с такими можно о чем-то договориться?

Что ещё интересно. Вначале пленниками забили всю площадь, не протолкнуться было. Прямо на булыжниковой мостовой сидели и лежали раненые. Кто умел, помогал им, чем мог. Рядом копошились тётки на тюках с пожитками, возились испуганные детишки. Тяжкие вздохи, стоны и плач стояли над площадью.

А потом все увидели приближающегося ужасного зверя – жёлтого носорога, на спине которого величаво восседал король дикарей. Чернокожий гигант, облаченный в кирасу имперского рыцаря и шлем с оторванным забралом, держался как настоящий победитель – широченная рожа брезгливо кривилась от жалкого вида испуганных горожан. Он остановил свирепого зверя на краю площади, едва не раздавив бабу с ребенком, и принялся свысока осматривать собравшихся.

В тот момент к нему подошёл с поклоном кто-то из орсийских аристократов. Жаль, Грушек сам приезжий и не знал в лицо всех членов городского совета. Потому не мог сказать, тот ли это предатель, о котором рассказывали. Тощий и высокий, златокудрый пижон в дорогих шмотках. Уже позже узнал от других пленников, что барон Рудель Гижма именно так и выглядел. Сдал, гадёныш, врагу город, спасая свою никчемную жизнь. Не аристократ, а предатель и трус. Впрочем… Чья бы корова мычала – сам тоже ведь хорош, горе-стражник…

А ещё рядом с бароном был другой типчик – неприметный такой, одет поскромнее. Кто-то сказал, что это Чет Контим – глава местной Тайной службы. Но Грушек в такую глупость не поверил. Чтобы начальник охранки стал изменником? Туда же набирают только самых верных императору, самых проверенных людей. Грушек сам мечтал работать в охранке, да не взяли. Так что личность второго предателя осталась неясной. Да и неважно это, суть истории в другом. После того, как оба изменника поболтали с королем южан, тот благосклонно махнул рукой и отдал приказ своим воинам. Те пошли сквозь толпу, расталкивая людей древками копий. Начали сортировать народ, словно скотину. Тех, кто помоложе да покрепче, сгоняли в одну кучку, остальных отпускали. Спустя час на площади оставалась лишь десятая часть от тех людей, кого туда изначально согнали.

Остальных на самом деле отпустили по домам, ко всеобщему удивлению горожан и явному недовольству южан-каннибалов. Тот златокудрый, оказавшийся бароном Руделем, ещё надрывался, рассыпаясь хвалебными речами о великодушии освободителей. Какой неожиданный подарок сделал Черный Король – не наказал горожан за сопротивление, а помиловал, позволил спокойно жить под властью новых хозяев. И даже защитил Орсию от разграбления, удержав в узде собственное свирепое воинство.