Барон Рудель, сам относившийся к представителям старого дворянства и гордившийся своей родословной, скривился от последних слов, как от зубной боли.

— Про битву рассказывай давай, не томи! – поторопил рассказчика Яр.

— Так я и рассказываю. Пока начальники совещались, а мы беспрестанно ряды ровняли, враг пошел в атаку…

— Ну и...?

— Вот тебе и «ну». Передовые заграждения сходу смели, прошли как нож сквозь масло. Нет, не так даже. Не нож, а шевелящаяся черная плесень или орда крыс. Видел нашествие крыс? Когда без числа прут, по спинам другу друга, и сколько их не режь, на их место новые влезают, всё больше и больше?

— Да как они хоть выглядели? – снова не вытерпел Яр. – Что нам твои крысы, про вражеских солдат расскажи!

— Охох, в том-то и дело, что некоторых из них даже солдатами назвать трудно. Не то люди, не то черти какие-то – ушастые, мелкие, в кожаных юбках, костяных панцирях, с топорами из черного стекла…

— Обсидиановое оружие? – блеснул познаниями барон Рудель. – Это так называемое черное стекло не пробьет ни один стальной доспех, даже самый захудалый. Дикари…

— Ну ладно, у ополченцев доспехов не было, а вы-то чего? Наемная панцирная пехота, рейхскавалерия и прочие латники? – спросил Яр.

— Охохох, - снова тяжко завздыхал Зюма, - нам другого хватило. Ведь орды свирепых дикарей они вперед пускают, чтоб мы, значит, стрелы на них тратили. А следом идут чудовища. Видят боги, я не вру! Это были самые настоящие чудовища. Не просто лохмачи и великаны, а что-то новое, доселе невиданное.

- И как же выглядели эти чудовища? – презрительно фыркнул барон. Пытался продемонстрировать спокойствие, но голос его дрогнул, а кончики пальцев непроизвольно принялись выстукивать дробь на подлокотнике походного кресла.

- По-разному они выглядели. Был худой и высокий, словно великан, только безголовый. Ещё один многорукий, с клешнями и покрытый толстым панцирем, прям-таки гигантский человеко-краб. Было что-то похожее на клубок огромных червей, каждый с лошадь толщиной.

- Что за небылицы… - недоверчиво покачал головой Яр, - от испуга разное может привидеться, но не такое же…

- Истинную правду говорю! – выпучив глаза, настаивал Зюма. Клятвенно поднял вверх два пальца правой руки, притронулся ко лбу и груди, накладывая знак имперской звезды.

- Не знаю, что и думать… - по-прежнему недоверчиво проворчал Яр.

- Да что тут думать, расхерачили нас по полной. «Стойкие черти» не струхнули, на то мы и стойкие, хоть и оттеснили роту к реке. Но когда щупальце скользкой зеленоватой твари вошло капитану Харкелю в неприличное место, а вышло через разорванное горло, нервы у большинства не выдержали – кинулись в воду. Пока скидывали стальные нагрудники да поножи, враг продолжал давить – еще многих порвали-подушили. Я почти отплыл уже, а все равно что-то тяжелое по затылку прилетело – вырубился, чудом не потонул.

- Ладно, с вами все понятно. А видел ли что с начальством стало? Как держались гвардейцы, что с лордом Кевином Изумрудным?

- Помню сполох и негасимый огонь, охвативший одно чудовище. Металась, давя всех вокруг, сволочь кривая, и так орала, что даже вспоминать жутко… Капитан тогда сказал, что это лорд Изумрудный в атаку пошел, его огненный жезл. Но это еще вначале было, а потом…. Потом лишь ошметки рыцарей да лошадей по небу летали, кувыркаясь. В общем такая сумятица началась, просто кровавая каша из тел да потрохов. Ну а смерти лорда Изумрудного не видал, врать не буду. Не знаю, что с ним стало. Однако я думаю, спаслись немногие. Местность открытая, кто ж сможет убежать, если вдогонку стаю свинорылых гиен пустят…

Побледневший барон Рудель подавленно молчал, потом вдруг встрепенулся, вскочил с кресла.

- Нечего тут думать! – командным тоном, в котором, однако, проскальзывали панические нотки, отрезал он. – Командуйте сбор и возвращайтесь домой. Вальдемар! Седлай коней!

Тощий слуга поклонился и выбежал из шатра. Вот и пришла пора пересесть баронской заднице с мягких подушек в седло, однако не для битвы, как ожидалось.

- Бежите? Бросаете своих людей? – угрюмо упрекнул струсившего аристократа Яр.

Барон даже не удостоил его ответом. Подбежал к туалетному столику, начал выгребать что-то из шкатулки, набивая карманы. Схватил теплый плащ, взвесил на руке – отбросил. Снял со столба маленький кавалерийский арбалет, задумчиво осмотрел. Наконец, постарался взять себя в руки и, повернувшись к Яру, надменно произнес:

- Остаешься за старшего, сержант. Приказываю: уведи отсюда людей и распусти по домам.

- А вы куда? – не отступал насупившийся Яр. – Торопитесь побыстрей спрятаться?

- Я поскачу вперёд, чтобы доставить тяжкую весть имперским уполномоченным, - пряча глаза, сказал Рудель. Явно не желая продолжать неприятный разговор, сделал вид, что снова увлекся арбалетом – проверил натяжение тетивы, вложил охотничий болт.

- Так весть уже наверняка доставили, - встрял Зюма, - ведь немало конных спаслось, особенно тех, кто полегче, без доспехов. Так что вы успокойтесь, ваша милость. Лучше всем вместе отрядом идти, организованно, а не каждый… Ох…

Ратник вдруг поперхнулся и зашипел, словно пробитый мешок, из которого выпускают воздух. На потрескавшихся губах его вздулся и лопнул пузырь розовой слюны.

Между ребер у Зюмы торчал хвост арбалетного болта, без труда пробившего стеганый акетон.

- Хех, право, какой же я неловкий, - хищно улыбнулся Рудель. Бледность с его тонкого лица ушла, оно медленно наливалось румянцем, пошло красными пятнами. Словно и не этот человек минуту назад дрожал от страха.

- Вы только что убили свободного имперского гражданина, - даже Яр, всякого повидавший на своём веку, опешил от удивления. – Зачем?

- Кто он такой, чтобы указывать, как мне распоряжаться своими людьми? –лицо барона продолжало темнеть, багровело от подступавшей ярости, а руки снова заряжали арбалет. - И кто такой ты, чтобы упрекать меня?!

Яр промолчал, раздумывая, как поступить. Арестовать собственного сюзерена? Но любой суд всё равно станет на сторону аристократа. И как доказать, что ратника убил барон, а не сам Яр – ведь других свидетелей в шатре не было…

Похоже, что страх помутил рассудок Руделя – глаза лихорадочно блестели, рот кривился в безумной улыбке, руки… Чёрт! Он снова поднимал арбалет! Вот она – роковая секунда. Не замешкайся Яр сразу, мог бы успеть обезоружить барона, а теперь…

Старый ветеран бросился вперёд, перевернул журнальный столик на пути. Но всё-таки не успел, не хватило лишь последнего шага. Щёлкнула спущенная тетива. Ноги сержанта подогнулись, и он тяжело рухнул на пол.

Пока трое дикарей облепили бездыханное тело, пытаясь стащить с него доспехи, Кевин чувствовал себя абсолютно беспомощным. Нейросап защитил сознание – оно оставалось ясным и сосредоточенным, однако изломанное чудовищем тело выключилось полностью. Требовалось время, пока репарациты сделают свою работу.

Копошившиеся вокруг дикари выглядели мелкими и шустрыми, с большими лохматыми ушами и острыми зубами. Серую шероховатую кожу прикрывали лишь грязные юбки и оружейные перевязи, на которых болталось примитивное обсидиановое оружие.

«Почти как гоблины из старых сказок», - подумалось Кевину. Он раньше видел изображения подобных существ, но вживую столкнулся с ними впервые лишь в недавнем сражении.

«Прекрасный принц повержен мифическим чудовищем, а теперь мелкие падальщики обгладывают его тело», - продолжал иронизировать пленённый лорд, так как ничего другого ему пока не оставалось.

Самоирония, юмор – это то, что всегда помогало Кевину оставаться спокойным в опасных ситуациях. Многих коллег бесила эта его черта. Считали лорда позёром, заигравшимся в героя старинных рыцарских романов. Возможно, в такой оценке имелось зерно истины – Кевину действительно не нравилось проводить время в библиотеках, за столами переговоров, в долгих научных или дипломатических дискуссиях. Его стихия – приключение, действие. Потому бюрократией в Орсии занимался наместник Лантен, а сам лорд метался по провинции, оберегая границы от набегов, защищая обиженных и восстанавливая справедливость по собственному разумению.