- Выходит, что так, - развёл руками Ликомба.

- Любопытно. Ведите его сюда.

Атомба расположился на плоской крыше большого глинобитного строения, в котором раньше размещался постоялый двор. Относительно прочих хибар внешнего пригорода, эту халупу построили на возвышении. Отсюда открывался достаточно хороший вид на окрестности – можно наблюдать за собственным военным лагерем или следить за стенами орсийской крепости.

Сам вождь и его люди забирались на крышу легко и быстро, забегая по обычной прямой жерди. Но неуклюжему имперскому обывателю для этого потребовалась бы лестница. Разумеется, найти её не составляло труда, но собратьям хотелось поразвлечься. Потому снизу раздались взрывы веселого смеха. Видимо, орсиец безуспешно пытался вскарабкаться наверх по гладкой жерди, радуя воинов забавным зрелищем.

Атомба сделал рукой нетерпеливый жест, показывая Ликомбе, что не настроен ждать, пока внизу закончится веселье. Тот подошел к краю крыши и прокричал вниз, чтоб имперцу помогли.

Наконец, над парапетом показалось потное худое лицо с длинным носом. На голове незнакомца красовался дурацкий берет, какие обычно носили оруженосцы и придворные слуги. С горем пополам вскарабкавшись на крышу, тощий нескладный человек выпрямился и почтительно поклонился. Нерешительно глянул на Ликомбу, спрашивая позволения приблизиться к вождю. Побратим никак не отреагировал, не понимая, чего от него хотят. Но Атомба, знакомый с имперскими обычаями и этикетом, решил подыграть. Надменно вздернул подбородок, важно оттопырил и без того толстую нижнюю губу, изобразил аристократическое презрение к смерду. Лениво шевельнул рукой, подзывая незнакомца.

- Подойди, - хрипло процедил, не разжимая губ.

Почтительно наклонив голову и сгорбившись, гость мелкими шажочками приблизился. Остановился неподалеку, сложив руки словно для мольбы. Атомба, продолжая играть роль повелителя, молча провёл по воздуху пальцем сверху вниз. Незнакомец сразу понял – и послушно плюхнулся на колени.

Брат Ликомба с удивлением наблюдал за происходящим. Он впервые видел, чтобы всегда простой в общении вождь, первый среди равных, вёл себя таким образом. Атомбе же сцена казалась комичной, и он с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

- Если ваше королевское величество позволит… - решился нарушить тишину имперец, определившись, наконец, с титулом.

- Позволяю.

- Меня зовут Вальдемар. Я доверенное лицо сиятельного барона Руделя Гижмы…

- Не приходилось слышать о таком.

- Смею заверить, что барон – ваш преданный поклонник, - хлопая честными глазами начал было тощий Вальдемар, но осекся, увидев лицо Атомбы. Вождь скривился от отвращения – столь откровенного вранья и лести ему давно не приходилось слышать.

- Поверьте, я не преувеличиваю! – испугался имперец. – Например, барон Рудель намеренно не явился под знамена Кевина Изумрудного, не желая поддерживать армию слуги узурпатора.

- Узурпатора? – заинтересованно вскинул бровь Атомба.

- А как иначе назвать занебника, устроившего кровавый переворот? Конечно же, узурпатор! Мой господин – представитель старой аристократии. Ему противна и новая власть, и новая церковь.

- Не такая уж и новая, полвека прошло… - улыбнулся Атомба. – Если твой хозяин не старик, то вряд ли помнит те события.

Вальдемар смутился лишь на секунду. Видно, этот хитрец всегда находил, что ответить.

- Отец господина был свидетелем тех событий. Он завещал сыну помнить правду.

- Слушай, если твой хозяин так уж ненавидит вашего императора, как ты тут рассказываешь, почему он раньше не присоединился к нашему войску?

- Вы сами знаете причину, ваше величество! Простите за дерзость, но что приносили жителям империи все предыдущие набеги с Юга? Лишь смерть и нищету. Но теперь ведь совсем иная ситуация! Вы несёте освобождение от тирании, избавление от власти узурпатора!

- Хм… Предположим. Продолжай.

- Как только господин узнал, что это не грабительский набег, а цивилизованная война с целью свержения режима и еретической церкви…

- Ладно, хватит. Я понял, - устав от пафосного словоблудия, оборвал посланца Атомба. – Теперь твой хозяин прячется за орсийскими стенами, как я понимаю? И что он хочет мне предложить?

- Есть несколько идей… На каждой из них я остановлюсь подробнее, если позволите…

- Что ты ещё хочешь от меня? – раздражаясь, огрызнулся Кевин, – молока у меня нет, и бабскую сиську вырастить я тоже не могу! Но в очередной раз повторяю: в таком состоянии ему ничего не грозит, в стазисе можно находиться годами.

- Он как мертвый… Не дышит даже.

- Конечно, не дышит. Какой же это стазис, если б он дышал? Все функции организма остановлены. Но при этом нет деградации, умирания. Система стабильна и в нужный момент я снова сумею её запустить. Когда доберёмся до храмовой лаборатории или хотя бы найдём кормилицу.

- Да уж… - Мишек тоскливо обвел взглядом бескрайнее море песка, раскинувшееся со всех сторон до самого горизонта. С храмами и кормилицами вокруг явно имелась проблема. Вот уже неделю окружающий пейзаж состоял лишь из песчаных дюн. Бесконечное желтое море, на поверхности которого ветер закручивал столбики пыли. Изредка встречался колючий куст или торчащий вверх каменный осколок. Интересно, что на некоторых глыбах порой можно было разглядеть полустёртый элемент узорного барельефа или непонятные письмена. Следы давнего присутствия здесь какой-то древней забытой цивилизации.

В тени таких больших камней останавливались на короткий отдых. Они хорошо защищали не только от палящих солнечных лучей, но даже от мелкой пыли, забивавшейся под одежду, в уши и нос. Мишек еле сдерживался, чтоб не растирать потрескавшимися ладонями воспаленные красные глаза. Высморкаться тоже не мог – пересушенный нос болел и шелушился. В местах, не закрытых одеждой, кожа становилась словно бы чешуйчатой, грубой и хрупкой, на сгибах появлялись зудящие трещины, напоминавшие русла высохших рек.

Пока Кевин с интересом разглядывал истёртые древние знаки, Мишек сидел безучастно, погруженный в тяжелые мысли. Куда они идут и зачем? Когда закончится проклятая пустыня? Что ждёт за ней? Выживет ли ребёнок, который и сейчас выглядит странно – ни живым, ни мертвым? Стазис? Странное слово… Словно бабочка закуклилась… Простит ли его Бориш, если удастся вернуть сына?

За время путешествия Кевин несколько раз пытался использовать Мишека в качестве слуги, но получалось плохо. Деревенщина впал в самую настоящую депрессию и оказался совершенно бесполезен. А в придачу ещё и этот малыш… Правила оперативников требовали бросить аборигенов, ставших обузой, но подобный поступок расходился с личными понятиями Кевина о чести. Что скрывать, лорд Изумрудный грешил старинной романтикой, по мере возможности пытался защищать слабых и «нёс ответственность за тех, кого приручил». Потому сделал, что мог: провёл мануальную стазис-протекцию ребёнку и поделился крохотной дозой личных репарацитов со спасённым мужиком.

Хотя, если быть до конца откровенным, не только забота о слабых руководила Кевином. Селюк действительно оказался необычным. Даже интровизуальный анализ его биополя показывал присутствие элементов артефакта восьмого подтипа. Мужик был словно бы облученный, зараженный доселе неведомыми науке элементарными частицами. За более чем пол века присутствия искателей на Персефоне, ещё никогда не регистрировалось подобных аномальных эффектов у живых людей. Если удастся добраться с таким экземпляром до приличной лаборатории, да как следует во всём разобраться… Это действительно шанс на прорыв в исследованиях. Увидев такие результаты, руководство на орбитальной станции может забыть былое и наконец-то проявить милость к штрафникам. Тогда и к нейронету снова подключат, и планету разрешат покидать без увольнений по статье. Сам-то Кевин не собирался никуда улетать, ему здесь нравилось – такого количества приключений мало где встретишь, словно в старинной сказке живёшь. А вот Алексу, руководящему всей миссией, работать в условиях санкций было по-настоящему сложно – хотелось помочь товарищу.