Яр Глаз скрипел зубами, глядя на все это безобразие, но не смел перечить местному феодалу. Несмотря на расширенные, по сравнению с крестьянами, права, он не был ровней барону и, в случае любой судебной тяжбы, не имел ни малейших шансов на успех.

Итак, поход выглядел следующим образом: вышли на день позже; в первый же вечер на привале вусмерть перепились; на следующий день выбрались в путь чуть ли не к обеду и прошли втрое меньше, чем планировали. Хорошо хоть, что пиво кончилось и потому вторая ночь прошла спокойно, а утром третьего дня удалось поднять народ более-менее вовремя. Хотя выступили все равно с опозданием, так как потратили два часа на сбор мебели и баронского шатра.

Несмотря на творившийся бардак, Яр не сдавался и пытался тренировать хотя бы отдельных людей, которых иногда удавалось вырвать из-под ревнивого надзора Руделя. Барон словно бы ревновал крестьян к сержанту, и не важно, чем они вместе занимаются, главное, чтоб посторонний не управлял его подданными. То, что делается это для их же блага, до Руделя не доходило. Потому приходилось идти на хитрость и, придумав повод, просить кого-то из мужиков увлечь барина подальше от лагеря. Пока тот искал с проводниками следы синеглазого фазана, который, как известно, приносит любовное счастье тому, кто встретится с ним взглядом, сержант Яр выстраивал мужиков и учил обращаться с оружием.

В этот раз Мишек, Шмелек и Бориш работали в тройке. Бориш с массивным тесаком, остальные с вилами.

- Отклонись! Раз! Ррраз! Шаг вперед – ррруби! – раздавал команды Яр, прохаживаясь между ополченцами. Выражение лица его было сконфуженное, он то и дело недовольно покачивал седой головой.

- Эх, ребята, вам бы хоть месяцок военного лагеря… А то вот так сразу неумехами в бой – это ж сколько поляжет… - бормотал себе под нос ветеран.

Такие речи никому не придали бы уверенности, но, на счастье, их почти никто и не слышал. Потные красномордые мужики старательно махали топорами да вилами. Ухали и крякали, приседая. А иногда и падали на задницы, неловко поскальзываясь.

- Эй, толстый, ты так свою бабу по сраке шлепать будешь, а врага рубить надо, а не гладить! – рявкнул сержант, оказавшись рядом с Боришем. Невезучий художник в ответ густо покраснел, но промолчал – перечить страшному одноглазому Яру себе дороже.

Однако Мишек приостановился и кашлянул. Воткнул вилы в землю. Он с детства не выносил несправедливость. Матушка говорила, потому что рос без отца – мало его в детстве пороли, вот и вырос непослушный. А сейчас за Бориша стало обидно – тот ведь старается как может, а его толстым обзывают. Да еще и про баб что-то, но Бориш ведь не мальчонка какой, он взрослый мужик, женатый даже.

- Чего стал? Хочешь показать, как надо правильно? – Яр опередил Мишека, пока тот искал подходящие слова. – Толстый, отдай ему тесак!

Бориш послушно передал своё оружие Мишеку. Тот взял тесак, исподлобья взглянул на сержанта.

- Деревянную колоду рубить – не велика премудрость, - хмуро сказал Мишек, - только враг – не колода. Он на месте стоять не будет, да и сам, небось, в ответ стукнуть горазд.

- Ха! Яйцо курицу учит! – искренне удивился Яр. – А ты, видать, смышленей прочих? И ведь дело говоришь, малец! Выходи-ка сюда.

На «мальца» Мишек еще сильнее обиделся, но выйти против самого Яра Глаза не решался. Это уж совсем надо было страх потерять или ума лишиться. И неважно, что сейчас в руке Яра не настоящий меч, а просто дубинка – ему и хворостины хватит, чтоб до полусмерти отметелить.

- Давай-давай! – поторапливал сержант. – Если и боязно – это ничего. Лучше сейчас перебздеть, потом в настоящем бою смелее будешь.

Тело Мишека словно одеревенело – ноги и руки не гнулись, но хотя бы коленки не дрожали – и то ладно. На него смотрели сейчас все вокруг: Бориш со страхом и сочувствием, Шмелек с удивлением, приоткрыв рот, прочие мужики по-разному: кто с интересом, а кто безразлично, просто радуясь минутной передышке, которую дал им Мишек.

Конечно, настоящего поединка с Яром не вышло. Даже потом, когда прошел страх и Мишек действительно пытался достать старого сержанта, ничего не получалось. Раз за разом Яр выбивал у парня оружие, оказывался за спиной, давал пинка. Но, что удивительно, не насмехался, а наоборот хвалил и поддерживал. Хоть Мишек и чувствовал себя беспомощной размазней, его авторитет в глазах других мужиков даже укрепился. Обида на Яра тоже как-то прошла, улетучилась. И когда Шмелек попытался сыпануть шуточками в адрес Мишека, Яр, не оборачиваясь, крикнул:

- Шутник, выходишь следующим!

И Шмелек тут же заткнулся, побледнев как полотно.

- Сейчас покажу один удар, - подмигнул Яр единственным глазом уже еле стоявшему на ногах Мишеку, - он простой, но может и жизнь спасти. Запоминай.

Мишек кивнул, подобрался.

В следующий миг сержант сделал шаг, одновременно крутанул дубинку. Летевшая прямо в пах, она остановилась в последний миг, еле коснувшись портков.

— Это в деревенской драке нельзя сюда бить, - обращаясь ко всем, громко сказал Яр, - а в смертельном бою надежней места не придумаешь. Лучшее попадание, чтобы уравнять мужика и рыцаря!

Ополченцы довольно заржали. Мечты о том, как они побеждают вражеского рыцаря, приятно тешили самолюбие.

- Что здесь происходит? – нежданно явившегося барона Руделя, тоже слышавшего последнюю фразу, происходящее совсем не позабавило. Где это видано – селюки безнаказанно насмехаются над благородными господами?!

- Что ты здесь устроил? – зло повторил Рудель, на этот раз обращаясь непосредственно к Яру. – Совсем оборзел что ли, под суд хочешь пойти?

Мужицкий смех оборвался, затих. Все выжидающе глядели на недовольного барона и на столь же недовольного сержанта, переводя взгляд с одного на другого.

Лицо старого Яра пошло пятнами негодования, но он сдержался и отступил первым:

- Всё в порядке, ваша милость. Просто учу ваших бойцов побеждать врага.

Все думали, что, услышав столь почтительное обращение, Рудель смягчится, но барон не унимался. Видимо, был слишком раздосадован неудачей в поисках синеглазого фазана.

- Лучше бы тебе самому сдохнуть в бою… - прошипел с еще большей ненавистью, - потому что по возвращении я тебе устрою веселую жизнь…

Поведение барона показалось странным для всех. Народ знал его как капризного и ленивого вельможу, но никогда Рудель Гижма не славился приступами злобной ярости. Наоборот, отличался меланхоличным спокойствием и отстраненностью. А теперь, чем дальше отряд уходил на юг, тем сильнее менялся барон. Неужели страх перед грядущим сражением настолько изменил его? Или тут дело в чем-то другом?

Мишек почувствовал сквозь сапоги потусторонний холод, тянущийся словно из-под земли. Воздух вокруг барона Руделя уплотнился, скручиваясь в темные шевелящиеся щупальца. В следующее мгновение Мишек начал проваливаться, земля под ногами осыпалась вниз. Падая в черную пустоту колодца, он увидел над собой склонившееся лицо сержанта Яра. Но было оно не сочувственным или озабоченным, а безразличным и бледным, без единой кровиночки. И потухший единственный глаз, который уже затянула пелена смерти... Лицо мертвеца!

- Аа-а-а-а-а-а-а! – истошно закричал Мишек, но никто его не услышал. Он рухнул в ледяную черную жижу и начал тонуть.

Очнулся лежащим на земле, весь мокрый. Снова шёл дождь.

- Ну ты напугал нас, брат! – облегченно выдохнул Бориш. Они со Шмелеком поддерживали товарища с двух сторон, приподняв за плечи. Рядом стоял сержант Яр, живой и здоровый.

- Очнулся? Хорошо. Переусердствовал, видать, с тренировкой.

- Все живы? – прохрипел Мишек первое, что пришло на ум.

Все удивленно уставились на него. Яр невесело усмехнулся, а Шмелек сказал:

- Обошлось. Ты как наземь плюхнулся, барон было к тебе повернулся, а потом вдруг дождь кааак хлынет! Ну так он в шатёр и убёг, чтоб наряды свои не замочить, значит. Наш Клизма попусту мокнуть не любит, - осклабился, довольный собственной шуткой.