Мой отец? Он давно мертв.

Она подняла глаза на Исрафила, который висел над ней, рот его был искривлен в какой-то неразборчивой эмоции.

'Ты слаба', - сказал он ей.

Рив прыгнула на Исрафила, и ее охватила красная ярость. Она схватила его за пояс и подтянулась выше, увидела, что рот его шевелится, но смогла лишь смутно расслышать выкрикиваемые им слова, потому что в голове у нее стоял такой рев, словно буря сотрясала деревья Драссила, а потом ее кулак врезался в лицо Исрафила, раз, два, кровь хлынула из его носа, а его крылья бились, поднимая их выше. Часть ее была потрясена тем, что она делала, но эта часть была маленькой и бессильной, наблюдателем событий, не более того, наблюдая, как она обрушивает на Бен-Элима дождь ударов. Но даже тогда она слышала только его слова: "Ты слаба, ты хрупка", а потом красный туман заполнил ее голову и зрение, и она не видела и не слышала ничего, кроме собственного беззвучного воя.

Рив моргнула, очнувшись, и резко села. Она почувствовала давление на грудь и увидела лицо своей матери, которая смотрела на нее, прищурив обеспокоенные глаза.

Спокойно, Рив, - сказала мама. Отдохни немного.

Как будто я когда-нибудь воспользовалась этим советом. Рив фыркнула, оттолкнув мамину руку. Она села и увидела, что все еще находится на поле для боя, ее мама стоит на коленях рядом с ней, а толпа собралась полукругом вокруг Вальда и других, прошедших испытание воинов. Они стояли в ряд, их лица светились от напряжения и гордости, а Исрафил стоял перед ними, одобряя их мастерство.

Ты слаба.

Рив приложила руку к голове, зажмурив глаза, вспоминая застывшие мгновения: прыжок на Исрафила, кровь из носа, взлет в небо.

"Что... случилось?" - пробормотала она, боль в спине между лопатками пульсировала в голове. Она повернулась, передернула плечами.

'Ты напала на Исрафила', - сказала ее мама ужасающим шепотом.

Голоса ее спутников и друзей поднялись вверх, произнося первые строки Клятвы.

"Я защитник Верных", - начали все они, и голоса их зазвучали звонко.

Я должна быть там, рядом с ними, подумала она. Они должны быть моими соратниками по мечу, за исключением того, что они прошли свое испытание воина, а я потерпела неудачу.

Я - острый клинок, который сразит Падшего", - эхом разнеслось по полю.

Она оглянулась на маму, которая смотрела на нее грустными, разочарованными глазами.

С задыхающимся звуком в горле Рив протиснулась мимо мамы и побежала. Она увидела, как головы из собравшейся толпы повернулись и уставились на нее; ее сестра, Афра, ее прежний гордый взгляд теперь остался в прошлом.

И тут она врезалась в кого-то, и они оба упали на землю. С ворчанием она поднялась на одно колено и увидела, как другой человек проворно вскочил на ноги. На нее смотрел юноша, худой и остролицый, с глубокими миндалевидными глазами и темной обветренной кожей, почти такого же цвета, как ольховое дерево рукояти короткого меча ее сестры. Она знала его, или, по крайней мере, знала его имя. Бледа, сиракский принц, который был воспитанником Бен-Элима. Рив помнила тот день, когда его забрали, все те годы, когда она была прислугой своей сестры, носительницей щитов, чистильщицей оружия, подавальщицей воды и прочего. Ей это нравилось. Но не в тот давний момент. В голове промелькнула сцена: гордое лицо мальчика, его изогнутый лук, выпавший из руки, пораженное лицо, когда головы его сородичей были повергнуты в грязь перед ним, слезы, стекающие по его лицу, когда гигант Алкион уносил его.

Теперь Бледа смотрел на нее, стоя над ней, его лицо было таким же безэмоциональным, как у Бен-Элима, глаза - темные лужи.

Я слышал, что он сказал тебе, - прошептал Бледа. Он протянул руку, но не для того, чтобы помочь, а чтобы вытереть слезу с ее лица. Он посмотрел на нее, блестевшую на кончике его пальца. Что-то в нем изменилось, но это было только в его глазах, лицо оставалось таким же высеченным из камня.

Это его победа, твое поражение, - сказал он, показывая ей ее собственную слезу.

Она вызывающе посмотрела в ответ, позволяя ему увидеть ее гнев и стыд, и позволила еще одной слезе скатиться по ее щеке. Ее собственная форма неповиновения.

Ты вернешься, более сильной". Он пожал плечами, затем положил руку на ее руку, чтобы помочь ей подняться, но она стряхнула ее, вскочила на ноги и помчалась за угол, где здания скрывали от глаз Бледу и оружейное поле.

Рив бежала по улицам Драссила. Вокруг нее высились огромные каменные башни, а высоко вверху, даже над их крышами, колыхались на холодном ветру безлистные ветви великого дерева Драссила. Мимо Рив мелькали лица, некоторые произносили приветствия или кивали головой, но Рив не обращала на них внимания, сжимая в кулак холодный стыд, и ее толкала вперед необходимость быть подальше от оружейного поля. Она замедлила шаг, огляделась вокруг и увидела, что ноги сами привели ее во двор перед Большим залом Драссила.

Перед ней возвышался огромный каменный купол, выстроенный вокруг ствола великого дерева Драссила, который сам по себе был шире любой башни, построенной человеком, на которую Рив когда-либо обращала внимание. Широкие ступени вели со двора к массивным дубовым воротам, окованным железом, распахнутым так, что вход выглядел как зияющий, наполненный тенями рот в черепе великана. Рив пересекла двор и поднялась по ступеням, заслужив пристальный взгляд стражников, стоявших у входа, - дюжины белокрылых в черных кирасах из вываренной кожи и ярко-серебряных шлемах. Однако они знали ее, и поэтому Рив прошла через порог без сопротивления. Оказавшись внутри, она на мгновение замешкалась на пороге и заглянула в комнату.

Это была огромная круглая комната, над ней возвышался свод купола, звуки отдавались эхом и усиливались; даже дыхание в ее горле звучало громко и резко для ее собственных ушей. Пол обрывался от нее в виде изгибающихся каменных ступеней, которые каскадом спускались на землю в пятидесяти шагах под ней. Рив спустилась по ступеням, и свет огня от огромных железных мангалов омыл ее. Она увидела Бен-Элима, стоящего в алькове высоко наверху, и других, изящно скользящих по косым лучам зимнего дневного света, проникающего через закрытые ставнями окна, вделанные в стены купола.

Дойдя до последней дюжины ступеней, она остановилась и заглянула в комнату. Под ней земля выравнивалась, переходя в широкое пространство, ведущее к центру комнаты, где возвышался ствол древнего дерева Драссила. Перед ним стояла шеренга из мышц, плоти и стали: несколько великанов королевы Этлинн расположились на помосте. Их называли щитоносцами, некоторые из них были теми самыми великанами, что стояли и сражались против стены щита Черного Солнца более ста лет назад, на равнинах за стенами Драссила. В тот день Асрот и его воинство ужасных Кадошимов заполнили небо, а его поборник Черное Солнце повел на землю многотысячный отряд.

И все же мы победили. Бен-Элим спас нас, подумала Рив, опускаясь на одну из холодных ступеней и глядя поверх голов гигантов внизу. Ее взгляд устремился на помост позади них, на то, что они охраняли.

Две статуи, выкованные из черного железа, - так казалось на первый взгляд. Один Бен-Элим, другой Кадошим, сошедшиеся в битве. Их крылья были расправлены: у одного - пернатые, у другого - крылья, больше похожие на крылья летучей мыши, из шкуры и кожи.

Но это не статуи.

Она уставилась на Бен-Элима, черты его лица напряглись от напряжения. Мейкал, некогда капитан "Бен-Элима". Она даже увидела бисеринку пота, стекающую по его лбу. А в его руках - Владыка Кадошимов.

Асрот, Повелитель Падших.

Его длинные волосы были связаны в косы и переплетены проволокой, его лицо было царственным и красивым, излучающим яростную гордость.

И глубокую злобу.

Я должна противостоять этой злобе, должна защищать Верных и убивать Падших. Что со мной не так? Почему я так поступила на оружейном поле? И с Лордом-Протектором, среди всех людей.