— Надо хотя бы один раз пропустить.

Чудеса, не правда ли? А главное — до чего просто.

Вот вам еще одна задача на выживание. Даны две страны: А и Б. В стране А имеется избыток рабочей силы, там один миллион безработных. В стране Б, наоборот, ощущается нехватка рабочих рук. Имеется один миллион рабочих мест, но они бездействуют, так как не хватает людей.

Спрашивается: какая из двух стран — А или Б — находится в более предпочтительном экономическом положении?

Вывод однозначен:

— Надо хотя бы один раз пропустить. Иными словами, создать резерв в зоне плана, чтобы не жить на натянутом канате.

Большая у нас страна, всего в ней вдоволь. Так что же, в нашей державе не стало умных голов, чтобы решить задачу на выживание — создать зону резерва для экономики? Ведь это же совсем просто. Но над всеми мудрыми головами висел дамоклов меч. Так что о том, чтобы один раз пропустить, и не заикайтесь.

Все же пропустить надо. Но как пропустить, чтобы не сорвать намеченного? Снова отправляюсь к Владимиру Федоровичу. Тот за словом в карман не лезет. Его концепция давно продумана:

— Пропустить? А разве мы уже не пропустили? Мы срок пропустили. Теперь наверстываем. Предлагаю установить на всех заводах и фабриках единый технический день по всей стране, скажем последний день каждого месяца. Единый политдень у нас уже есть, а единого технического дня почему-то нет, хотя он нужен не менее. В технический день запрещается работать на план, только на себя: ремонт оборудования, модернизация линий, штопка всех прорех. Это и будет наш резерв. Отдачу получим немедленно.

От имени Владимира Федоровича и своего вношу данное предложение на рассмотрение Совета Министров — и, признаться, вношу с опаской.

А примут ли?

Устремляясь с ускорением вперед, мы непременно должны осмотреть пройденный путь. Иначе курс не окажется выверенным. Вчерашние истины становятся нынешними ошибками, это естественный процесс всякого развития.

Много хуже, когда ошибок вообще не возникает. К счастью, через этот этап мы перевалили. Поэтому легко объяснить наш ревнивый интерес к недавнему прошлому, которым мы только что (надо полагать, вполне искренне) восторгались сообща и столь же дружно воспевали его.

Пришла пора обобщений, их надо делать, как ни горьки они станут.

Для начала попробуем определить ту точку исторического пространства, в которой мы находимся сейчас, на семидесятом году нашего развития. Мы сверхвеликая держава, надежда прогрессивного человечества. Все нам сейчас по силам, по уму и таланту. Если сравнить наше государство со зданием, то можно увидеть: перед нами высится здание величественное, добротное. От моря до моря. А задумано-то как здорово, размахнулись во всю русскую удаль, чтобы каждому по справедливости, по санитарной норме.

И вот построили, пусть пока не под ключ, но тем не менее — вознеслось под облака, разметнулось во всю ширь. Фасад, правда, несколько помпезен, но и эта помпезность неоднозначна. На фасаде тут и там обнаруживаются архитектурные излишества, последующая голизна или современный мрамор, что там ни черти, пестрым вышел фасад, хотелось бы побольше цельности, но это, как говорится, по ту сторону мечты, иначе придется закатывать в гору новые камни.

Мы очень спешили построить это величественное здание. Так хотелось сделать это быстрее, что иной раз приходилось в спешке пропускать какие-то существенные детали при непременном обязательстве: потом достроим, доделаем, докрасим. Недаром Владимир Федорович сказал однажды:

— У нас сроки срываются в момент их зарождения.

«К какому сроку это надо сделать?» — «Срок как всегда — вчера». «Будет сделано!» Только так и можно при волевом планировании, когда вперед ведет мечта и воля.

Посмотрим еще раз на наше здание — попристальнее. Сразу видать: фасад-то лучше всего получился, нежели тыльная часть, выходящая на задний двор. И то ведь — на фасад были брошены мастера, цвет нации, ее честь и совесть. Но и на заднем дворе вовсю кипит работа, очень спешим: жми-нажимай, давай-давай… И получилось — развитой социализм с огромным творческим потенциалом и некоторыми отклонениями, возникшими в результате поспешности и попутного нарушения социалистической законности. Список наших недоделок регулярно публикуется в официальных докладах, а также в местной и центральной печати, перешедшей на рельсы гласности.

Чего греха таить — много открылось у нас недоделок, мы и сами порой о том не догадывались. То ли это ростки нового — взлелеем же их, то ли распустилась липа. Или проверили на пятом этаже фасад, глянь, а он бумажный.

Недоделки мало найти и обозначить. Их надо устранить из нашей жизни, вот когда пойдет очистительная работа. Всем народом принимаемся за устранение недоделок, чтобы очистить прекрасное здание от лесов и нежелательных пятен, а прилегающую территорию — от мусора. Но вот новая забота — куда мусор девать? Сами понимаете — сколько его скопилось за столько-то лет. И бредет на заднем дворе традиционно русский мужичишка в зипуне, от избы до свинофермы вроде всего ничего, два километра, да все по непролазной грязи, все полем, под дождем и снегом. Автостраду бы сюда, да руки никак не доходят.

Пробредет мужичишка мимо меня, а мы с ним и не узнаем друг друга, а ведь это двоюродный брат мой Толя, он скотник на ферме. Толя, Толя, где ты? Ответь мне, что тебе нужнее — автострада или раздельный санузел с горячей водой? Или ни то ни другое. А нужно тебе слово доброе, честное.

Но Толя меня не слышит, скрылся в пелене дождя.

Хорошо, что мы за недоделки взялись. Но больше всего нам необходимо сейчас социальное обновление. Чтобы социальные недоделки устранить, больших капитальных вложений не потребуется. А справедливость вообще не нуждается в финансировании, как не нуждаются в нем совесть, честь, доброта. Вот с ними давайте и двинемся в путь-дорогу.

Когда это началось? Вопрос все тот же. И он все чаще звучит в нашей душе. Когда мы отодвинули нравственный порог? Когда мы стали отдавать предпочтение материальному в ущерб нравственному? Тут уж не внутрь здания внутрь собственной души надо заглянуть. Вроде бы материальное не всегда обязано вступать в противоречие с нравственным, одно другому может и способствовать. Но вот возникают такие условия, что материальное устремляется вперед, одно начинает жить за счет другого.

Исток наших нынешних нравственных проблем не обозначен какой-либо одной календарной датой. Каждый автор может назвать свой срок — и будет по-своему прав. К этому постепенно шло, а порой и вовсе незаметно для глаза.

После войны мы жили не то чтобы плохо, нет, мы тогда хорошо жили, но бедновато. Москва была во много раз меньше теперешней, но жить в ней было удобней, чем сейчас. В магазинах не было очередей, и мы покупали сто пятьдесят граммов тонко нарезанной ветчины, чтобы завтра купить столько же свежей. А тряпок было совсем мало.

Очень хотелось жить лучше. Разве не заслужили мы того своей победой? Так давайте же постараемся, приблизим этот светлый день.

Миллионы бывших фронтовиков, вернувшись из поверженной Германии, влились в народное хозяйство. Мы старались восстановить разрушенное хозяйство, и если действовали порой как на фронте: взять любой ценой, — то кто нас в этом упрекает? А ведь то были первые легкие ветерки, мы же не для себя старались — для всех.

Жизнь и в самом деле быстро налаживалась, появился первый слой достатка, который мы расстилали на полу или вешали на сцену.

Нельзя ли еще ускорить?

По-настоящему это обозначилось тогда, когда мы стали снимать ботинки, приходя в гости, и начали перед дальней дорогой заворачивать свои чемоданы в серую казенную бумагу. На вокзалах и в аэропортах тут же открылись пункты по завертыванию.

Разумеется, я сознаю, сколь субъективны и зыбки мои оценочные категории. Другой автор увидит свои признаки. Не в том суть.