— У меня что-то на лице? — Он нахмурился, вытирая нос.

— Да.

— Правда? — На этот раз он потер все лицо. — Сейчас?

— Еще хуже.

— Папа! — закричал он, когда я рассмеялся, снова скрестив руки на груди. — Почему бы тебе не подшутить над Нари?

— Потому что Нари хороша в ответах. — Она действительно быстро соображала, как и ее мать, но была застенчивой. Мина не была застенчивой, она просто предпочитала говорить только тогда, когда хотела сказать что-то важное. В остальном ее эмоции отражались на лице.

— Я не силен в ответах, — ответил он. — Все девочки такие. Хелен лучшая, она даже лучше Нари.

— Нари и Хелен ссорились? — Нари ни с кем не ссорилась.

— Да. Нари думает, что Кевин из «Plane Owl» самый симпатичный, а Хелен думает, что Йен… Они все кажутся мне странными. — Он зевнул.

Подожди.

— Нари нравится мальчик?

— Да, пап. — Он нахмурился. Она была немного молода для парней, верно?

— Тебе кто-нибудь нравится?

— Да, я, — серьезно сказал он.

Схватив маленькое полотенце для рук, я швырнул им в него.

— Иногда ты прямо как твой дядя.

— Дядя Деклан или дядя Лиам?

— Оба.

Он ухмыльнулся:

— Я хочу быть крутым, как дядя Деклан, быть лучшим в видеоиграх, как дядя Лиам, и таким же сильным, как ты. Разве это не круто! Я буду Суперменом.

Приятно сознавать, что сочетание нас троих — это его версия Супермена.

— Мы будем есть ребрышки… — Радостно пропел он, затем замолчал, снова садясь. — Мама много ест. Она заберет все самые вкусные.

Я не мог перестать смеяться; он был просто чертовски забавным.

— Папа!

— Расслабься, девочкам требуется больше времени, — напомнил я ему, и он расслабился, откинувшись назад. Хотя это было правдой: для такой хрупкой девушки, как Мина, она много ест.

Он вернулся к пению.

— Мы будем есть ребрышки, мы будем есть ребрышки. — Шесть лет, вот как долго он был в моей жизни, и я не мог представить жизнь без него.

— Мы будем есть ребрышки, — пропел я вместе с ним.

ГЛАВА 13

«Высшее искусство войны состоит в том, чтобы подчинить врага без боя».

— Сунь — Цзы

МЕЛОДИ

4:59 УТРА

Я стояла и ждала, наблюдая за каждой секундой на своих часах. Я думала об этом: как бы я это сделала, как бы я начинала все сначала десятки раз и не могла прийти к… ни к чему, кроме моего собственного прошлого. Я бы начала так же, как мой отец начал со мной.

57.

58.

59.

— Дона. — Я потрясла ее за плечо. Она попыталась откатиться, но я сорвала с нее одеяло. — Дона, вставай.

— Мамочка…

— Сейчас.

Она потерла глаза, медленно садясь, явно сбитая с толку. Ее темные волосы были в полном беспорядке вокруг нее, и она усугубила ситуацию, почесав голову сбоку. Я хотела смахнуть, но вместо этого отступил назад.

— Возьми ее, — сказала я Феделю, который бесстрастно поднял ее.

— Мамочка! — Дона запаниковала, когда он схватил ее и перекинул через плечо. Игнорируя ее, я придержала для них дверь открытой, проходя вперед, и собрала волосы в конский хвост.

— Федель? Ты держишь слишком сильно! — Она извивалась, но он не сказал ни слова, просто продолжал идти, и я знала, что его хватка не ослабнет. — Мамочка, что случилось? Мамочка?

Я чувствовала, что она начинает паниковать; вероятно, это было потому, что она была сбита с толку, но также и потому, что она устала. Открыв дверь, Федель пошел быстрее, подхватывая ее на руки, прежде чем бросить в глубокую часть бассейна.

— МАМОЧКА! — Она закричала, и дрожь пробежала у меня по спине, но я проигнорировала ее. Ей все равно было лучше, чем мне. Никто не сравниться с Орландо. Меня схватили во сне и бросили в бездну, никаких объяснений, ничего.

— Плыви, Донателла, — сказала я, когда она бесполезно замахала руками. Она умела плавать; я позаботилась об этом. В тот момент она была просто напугана. Обхватив себя руками, она уставилась на меня, ее мокрые волосы прилипли к лицу. Она не пошевелилась, просто уставилась на меня, когда я села на стул у бассейна.

— Почему ты не плывешь? — Я спросила ее.

Она нахмурилась.

— Холодно.

— Выживешь.

Она подплыла к краю бассейна и вылезла.

— Я не хочу плавать.

Федель с легкостью поднял ее и швырнул обратно, на этот раз более грубо. От звука удара ее лица о воду у меня пересохло в горле. Это заняло секунду, но она выплыла обратно, убирая волосы с лица и хватая ртом воздух.

— Мне все равно, хочешь ты плавать или нет. От одного конца бассейна до другого.

— Мамочка!

— Сейчас же!

Она сделала глубокий вдох, подплывя к краю бассейна, прежде чем поплыть. Я хотела улыбнуться тому, насколько она была хороша, но мое лицо словно застыло. Она плавно передвигалась от одного борта до другого.

— Счастлива? — она сердито огрызнулась на меня, пытаясь снова выйти, но остановилась в тот момент, когда увидела Феделя, нависшего над ней.

— Сделай это снова.

— Что?

— Сделай это снова.

— Почему?

— Потому что я так сказала.

— Мамочка!

— Сейчас, Донателла!

Она шлепнула рукой по воде, но сделала то, что я сказала, на этот раз быстрее, быстрее меня в ее возрасте… Но дело было не в скорости. Она научится этому на собственном горьком опыте.

— Снова, — заявила я, когда она закончила.

— Сколько!

— 100.

— Мама! — У нее отвисла челюсть.

— Ты проплыла два, осталось всего 98, — констатировала я. — Ты проплывешь их, сколько бы времени это ни заняло, Донателла.

Она прикусила губу, ее зеленые глаза впились в меня взглядом, в котором отражалась вода, но она все равно поплыла. У нее пока не было возможности проплыть сотню, но дело было не в этом. Это должно было сломить ее, сделать настолько слабой, что она не могла стоять, настолько слабой, что ее тошнило. Плавать на пустой желудок без предварительной подготовки, в утяжеляющей ее пушистой пижаме — это было больно… очень, и это было только начало.

Прошло десять кругов, прежде чем она остановилась, переводя дыхание. Она снова посмотрела на меня, и, должно быть, что-то отразилось на моем лице, потому что она выглядела обиженной, но ничего не сказала, просто вернулась к плаванию.

— Ее, наверное, хватит еще на десять кругов, прежде чем она отключится. Приготовься к прыжку, — сказала я Феделю, и он просто переступил с ноги на ногу.

Я ошиблась.

Она оказалась слабее, чем я думала. Было не десять, а шесть. Она сделала еще шесть кругов, прежде чем ее ноги свело судорогой, и она вскрикнула.

— Мама… — Она попыталась позвать меня, прежде чем ее голова ушла под воду. Мое сердце упало. Я вцепилась в край своего стула, но не пошевелилась. Федель нырнул, и хотя я знала, что она недолго пробыла под водой и что он легко достанет ее, я все равно затаила дыхание.

Она закашлялась, когда он поднял ее. Она оттолкнула его, пытаясь встать, даже когда едва могла дышать. Она сделала это за секунду до того, как ее ноги подкосились, и она упала на пол. Она вскрикнула, сворачиваясь в клубок.

— Почему ты плачешь? — Я спросила ее, но она не ответила. Опустившись на колени рядом с ней, я толкнула ее на спину. Уставившись на меня, она схватилась за сердце. — Тебе больно? Такое чувство, что твое сердце вот-вот взорвется, а ноги отнимаются? Ты чувствуешь, что вот-вот умрешь?

Она кивнула, ее губы дрожали, но она не могла остановить слезы, которые катились по щекам.

— Что ж, позволь мне открыть тебе секрет, который поведал мне мой отец: когда ты чувствуешь, что умираешь, именно тогда ты понимаешь, что на самом деле ты жива. Ты растешь. Привыкай к этому чувству, Донателла, потому что с этого момента ты будешь сильно расти. Вставай, мы только начали. — Я встала, когда вошли две горничные со сменной одеждой и ее завтраком: хлебом и обогащенным молоком.

8:27 УТРА

— Прекрати! — закричала она на меня, вскидывая руки в воздух. — Я устала! У меня болят ноги! У меня болят руки! Все болит!