Он на этом не остановился, а перешел на итальянский, спросив его, знает ли он, откуда он, а затем начал жаловаться на это поколение.

— Федель! — позвал он меня.

— Sì? — Я склонил голову набок, позволяя Дино погладить меня по шее.

— Дети Мелоди, они понимают наш язык, верно? Или эти ирландские ублюдки уже заставили их носить юбки?

Мы все рассмеялись, даже я, хотя я был почти уверен, что килты — шотландская вещь.

— Юбок пока нет, сэр, и старший, Итан, понимает, но ему еще сложно отвечать. Но он заговорит, босс позаботится об этом.

Он кивнул сам себе, прежде чем с отвращением уставиться на мальчика.

— Ты не понимаешь по-итальянски. Ха. Marmocchio!¹⁶

Бедный ребенок, но я был уверен, что теперь он попробует выучить язык.

— Спасибо, Дино, — сказал я ему, протягивая чек.

— Ты уже покидаешь нас? — Спросил Большой Тони. — Я еще даже не получил свою бутылку вина.

— В следующий раз. Увидимся на следующей неделе, и малыш. — Я кладу руку на голову бедного ребенка, которого уничтожил Винни. — Постарайся к тому времени выучить несколько слов. Не торопись, ты не навсегда останешься уродом.

— Спасибо, — проворчал он, когда я выходил, поправляя воротник пиджака.

— Федель Моррис, — он произнес мое имя, как дьявол, претендующий на душу. Когда я повернулся к нему, он стоял плечом к плечу со мной в черном костюме и темно-зеленом галстуке. В руках у него был зонтик, на ручке которого был изображен серебряный волк.

— Мэр Кортес, — ответил я, оглядывая здания передо мной.

— Федель. — Он встал передо мной с лукавой улыбкой. — Если бы я собирался убить тебя, я бы не поехал сюда лично.

— Так какое отношение мэр Чикаго имеет к никчемному телохранителю?

— Никчёмный? — Он нахмурился и выглядел по-настоящему сбитым с толку. — Как ты, правая рука семьи Каллахан, можешь быть никчемным? Каждый на этой улице знает, кто ты. Для меня это означает, что ты действительно важный человек.

— Мэр, я очень занят в…

— Верно, верно, конечно, собака должна вернуться к своему хозяину. — Он кивнул, прижимая зонт к плечу. Если бы он ожидал реакции, то не получил бы ее от меня. — Иди работать ко мне, Федель.

— Что-нибудь ещё? — Мои глаза расширились. Из всего, что я ожидал от него услышать, этого не было в списке.

— Я предлагаю тебе работу. В этом городе грядут перемены, и когда они произойдут, я бы хотел, чтобы ты работал на моей стороне. Сколько бы тебе ни платили…

— Вы думаете, я решил посвятить свою жизнь одной семье из-за зарплаты?

— Конечно, нет. Меня бы здесь не было, чтобы предоставить тебе эту возможность. — Эта самодовольная, высокомерная маленькая сука начинала выводить меня из себя.

— Позвольте мне воспользоваться этой возможностью, чтобы сообщить вам, что вы проиграете этот бой. Я видел, как мужчины, гораздо более сильные и безжалостные, пытались противостоять Мелоди Никки Джованни-Каллахан; никого из них нет в живых. Она побеждает. Она всегда побеждает. Мир, солнце, луна вращаются вокруг нее. И если вы преследовали ее, то вам следует это знать. Итак, мой ответ — нет, я не работаю на мертвецов. — Обойдя его, я пошел к своей машине дальше по дороге, но достал телефон и набрал номер. Не прошло и десяти секунд, как из-за угла выехала еще одна машина.

— Скажи мне, Федель, позвал он. Когда я хотел сесть в машину, он повернулся, его лицо было бесстрастным, и его невозможно было прочесть. — Почему все называют Мелоди полным именем? Тебе не кажется, что это полный бред? Мелоди Никки Джованни-Каллахан.

— Когда ты заработал имя, люди уважают его, независимо от того, насколько оно длинное. — Я закрываю дверь. Только когда он был достаточно далеко, я завел двигатель ключом. Ничего не произошло.

— Ты думал, он что-то подстроит? — спросил Фрэнки, водитель, которому было всего двадцать два и который только начал работать под моим началом после того, как занимался уличным сбытом наркотиков. — Я продолжаю думать, что ты слишком параноик. Что случилось с каменными инстинктами…

БУМ.

Я запрокинул голову и увидел свою машину, объятую черным пламенем.

— Срань господня! Это действительно только что произошло? Черт! Срань господня! — закричал Фрэнки, готовый выпрыгнуть из своей кожи.

Эмилио, ты сукин сын.

— Заткнись и веди машину. Это не первая заминированная машина в Чикаго и не будет последней. — Достав телефон, я остановил запись и, как всегда, отправил файл Мелоди.

Я не пошел бриться или стричься в парикмахерскую Большого Тони просто так. Я сидел на месте босса, как ее уши. Все, что когда-либо было сказано, она слышала прямо от них через меня, потому что знала, что никогда не сможет сидеть с ними так же, как раньше.

Я не был собакой…Я был мухой на стене, и мне было все равно.

ГЛАВА 19

«Лев не может защититься от капканов, а лиса не может защититься от волков. Поэтому нужно быть лисой, чтобы распознавать ловушки, и львом, чтобы пугать волков».

— Никколо Макиавелли

ЛИАМ

Я не люблю торговые центры, бутики или продуктовые магазины; честно говоря, рестораны, церковь и наша благотворительная организация были единственными местами, куда я уговаривал себя ходить, чтобы провести время с другими «гражданами». Если мне по какой-либо причине требовалось сходить в магазин, я звонил заранее и убеждался, что он закрыт для всех остальных покупателей. Мои костюмы были сшиты на заказ, и портной приезжал ко мне домой. Остальную одежду мне покупала Мелоди, и я знал, что она тоже не часто посещает торговые центры. Я предположил, что это результат того, что мы выросли богатыми, или, может быть, просто нашего собственного эго. В любом случае, мы были такими, какими были…почему это имело значение? Потому что я охотился, и, как всем охотникам, мне нужно было понимать свою добычу, чтобы поймать ее в ловушку.

— И это то ожерелье, которое он заказал? — спросила она, поднося к лицу желто-зеленую бриллиантовую подвеску с двойным ореолом в форме сердца.

— Да, это колье, сделанное на заказ мистером Каллаханом. Он сам выбрал бриллиант, — ответил продавец, подходя, чтобы забрать у нее ожерелье. Однако она отстранилась, и по ее лицу расплылась злая ухмылка. На ней было повседневное облегающее белое платье, а ее черные волосы, которые всегда были подняты наверх на всех фотографиях, которые я видел, теперь были распущены.

— Какова бы ни была цена, я удвою ее. — Она уже наклонилась, чтобы надеть колье на шею.

— И я удвою свою сумму в придачу к этому. — Я наконец вошёл в ювелирный магазин «Оушен Майл» и съел драже, которое держал в руках. Ее черные глаза расширились, когда она уставилась на меня, прежде чем снова повернулась к охранникам. — Джентльмены, леди больше не нуждается в вашей помощи. Вы можете удалиться.

Ушли не только ее охранники, но и ювелир, который заперся за прилавком.

— Просто чтобы ты знала, моя жена предпочитает бриллианты грушевой огранки; ее никогда бы не застали мертвой с сердечками на шее. — Я облокотился на витрину, отправляя в рот еще одно драже. — Но тебе на самом деле все равно, ты просто хочешь любым способом затмить ее, и поскольку Эмилио не позволит тебе снова стрелять в нее, ты думаешь, бриллиантовое ожерелье разозлит ее, Лилин? Жаль, моя жена считала тебя умнее. Я, с другой стороны, был уверен, что ты всего лишь принцесса-подражательница мафии.

Ее нос вздернулся в мою сторону, и через секунду она подняла пистолет, направив его прямо мне в лицо.

— Ты действительно думаешь, что у меня не было бы оружия? Жаль, я думала, ты умнее. Эмилио, с другой стороны, считает тебя бесполезным.

Я опустил взгляд на пистолет, все еще направленный мне в лицо.

— Ты собираешься целиться мне в лицо этой штукой весь день или уже выстрелишь?

— Ты же не думаешь, что я выстрелю? — Она нажала на спусковой крючок, и, конечно же, ничего не произошло.

— Ты действительно эпическая идиотка, не так ли? — Я уставился на нее с благоговением, прежде чем рассмеяться. — Господи, неудивительно, что Цзю-Лун не хотел уходить, оба его ребенка — идиоты…