Как они смеют?
— Как ты, блядь, смеешь! — Я закричал. Его тело безвольно обмякло. — Нет, ты не умрешь, пока я не подвешу тебя за яйца и ты не будешь умолять, пока ты и твоя маленькая сучка сестра не начнете умолять меня умереть, тогда я отрублю вам головы! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УМЕРЕТЬ! Ты недостаточно страдал!
— Лиам.
Когда я поднял голову, Мелоди стояла в дверях. Она ничего не сказала, просто смотрела на меня, и чем больше она смотрела, тем больше у меня прояснялось в голове. Когда я снова посмотрел на него, я даже больше не мог видеть его лица. Только кровь, плоть и слюни. Я отпустил его, и он снова упал на пол, как сломанная кукла. Поднявшись на ноги, я отступил назад, вытер лицо и сделал глубокий вдох.
— Твои руки. — Наконец она снова заговорила и взяла мои руки в свои; кастет так сильно впился в мои пальцы, что, когда она убрала его, вместе с ним содрался кусочек моей кожи.
— Я в порядке, ты должна…
— Если ты скажешь, что мне нужно отдыхать еще раз, ты будешь выглядеть хуже, чем наш гость. — Проворчала она. — Я знал, что ты сдерживаешься, но если ты не будешь контролировать себя, он умрет, и мы не получим ответов.
Часть меня не хотела ответов; я просто хотел, чтобы они умерли.
— Деклан, — позвала она, и он вместе с врачом — я не был уверен, кто его позвал — вошел. Деклан протянул ей аптечку, когда доктор подошел к куче дерьма, истекающего кровью на моем полу.
— Сядь. — Мелоди рявкнула на меня, протянула руку и наклонила мою голову в сторону, чтобы я мог сосредоточиться только на ней. — Сейчас, Лиам.
Вздохнув, я последовал ее указаниям и сел обратно на стул, на котором оставил пиджак. Опустившись передо мной на колени, она достала ватные шарики, смочила их в спирте и приложила на костяшки моих пальцев.
— Ой!
— О, бу-бу-бу, ты большой ребенок, — пробормотала она себе под нос, но нанесла более легкий мазок на вторую костяшку. Больше ни один из нас ничего не мог сказать, поэтому я просто сидел там, позволяя ей обработать мои раны, пока мы ждали, когда этот ублюдок придет в себя…
И ждали.
И ждали.
И, мать твою, ждали, пока я не был готов ударить его, чтобы вернуть к жизни. Два часа мы ждали, пока его накачали таким количеством морфия, что он смог сидеть и говорить… Хоть как-нибудь.
— Оставь нас, — сказала она мне, и выражение ее глаз было единственной причиной, по которой я не стал спорить, выйдя, чтобы присоединиться к Деклану и Нилу, наблюдающим через зеркало.
— Расскажи мне все о твоей сестре и Эмилио, — спокойно попросила Мелоди. Он смог открыть только один глаз. Он почти незаметно покачивался из стороны в сторону, пытаясь оставаться начеку. Она положила руку ему на плечо. — Мне жаль, что это случилось с тобой, — добавила она, и у меня чуть не случился гребаный сердечный приступ.
— Что? — Нил ахнул от шока, остальные из нас были слишком ошеломлены, чтобы говорить.
Мел? Моя жена? Женщина, в которой не было ни капли сожаления, сказала, что ей жаль? Либо я был мертв, либо она сидела на каком-то адском наркотике…
— Лиам Каллахан опасен. Он сохранит тебе жизнь, чтобы мучить тебя как можно дольше.
Что она делает?
— Почему… почему тебя это волнует? — сумел выдавить он.
— Мне не все равно, потому что я знаю, что это не твоя вина, — прошептала она. — И ты не имеешь ко всему этому никакого отношения. Ты такая же жертва, как и я. Я не знаю, что ты слышал обо мне, но это неправда, и я не хочу видеть, как еще кому-то причиняют боль.
— Лилин сказала… — Он глубоко вздохнул. — Моя… сестра… она сказала, что ты… чудовище… лгунья.
— Твоя сестра убила детей. Невинных детей. Может, я и не святая, но я не чудовище и не лгунья. — Она лгала; она была и тем, и другим. — Лиам слушает меня, потому что я умная, и он любит меня.
— Она не могла упустить возможность польстить самой себе. — Я закатил глаза, и оба, Деклан и Нил, захихикали.
— Если я скажу тебе, он убьет мою сестру…
— Ру-Цзянь. — Она взяла полотенце, чтобы вытереть слюни, текущие у него изо рта. — Твоя сестра не просто убивала детей, она убила вашего отца. Она и Эмилио не заботятся ни о ком, кроме самих себя. Как, по-твоему, ты сюда попал? Они не защитили тебя, потому что им было все равно. Тебе пора позаботиться о себе. Договорись с Лиамом. Я позабочусь о том, чтобы он тебя выслушал. Ты должны стать главой своей семьи, лидером тайянгской триады, а не твоя сестра, не какой-то посторонней. Ты. Лиам может это устроить, тебе просто нужно рассказать ему то, что ты знаешь.
Она была чертовски великолепна. Она солгала в каждом слове, слетевшем с ее губ, и все же произнесла их с такой страстью, что любой бы поверил… и он не исключение.
— Лилин всегда хотела быть главой семьи. — Он пел, как канарейка в угольной шахте. — Отец отвергал ее. Половина триады поддерживает ее, другая — нет. Она пытается проявить себя. Я не знаю, где она встретила Эмилио или что-то еще, кроме того, что он был сыном какого-то влиятельного человека. Он умный и изобрел этот новый препарат, Блфин, и он распространился по всему Китаю, поэтому отец был благосклонен к нему. Однако он не сказал нам, что те, кто принимает Блфин, умирают через год. Отец попросил его снизить дозу, но это было бы не так эффективно, поэтому он взял ее и перевес его сюда, а Лилин последовал за ним. Я больше ничего о нем не знаю, кроме…
— Кроме как?
Он закашлялся, и она прижалась к нему.
— Ты в порядке? Прости, глупый вопрос.
О Боже, Мелоди. Тебе не кажется, что ты немного перегибаешь палку с добротой?
— Не…нет… Просто… он одержим тобой.
Что?
— Что? — Она прочитала мои мысли.
— Эмилио, — повторил он, — он одержим. Лилин однажды пожаловалась, что у него целая комната заполнена твоими фотографиями. Она ревнует. Она не должна была стрелять в тебя. Он чуть не убил ее, когда узнал. Это все, что я знаю, клянусь. Что бы это ни было, он хочет тебя.
Мелоди взглянула в зеркало и, прежде чем он или я успели даже моргнуть, вытащила пистолет, приставила его к его голове и спустила курок.
ГЛАВА 18
«Никогда не преследуй людей и не умоляй об их лояльности и уважении. Они либо с тобой, либо нет».
— Неизвестный
КОРА
— Спасибо вам, отец, ваша проповедь была прекрасна. — Я протянула руку и пожала его.
Он положил свою руку поверх моей.
— Конечно, моя дорогая. Я очень сожалею о вашей потере. Пусть ваша кузина покоится с миром.
Кивнув, он отпустил меня, когда подошли другие члены конгрегации, оставив меня стоять у дверей церкви. Повернувшись, я направилась к алтарю с фотографией Имани в окружении ее любимых анемонов.
— Пусть покоится с миром?
Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто это был. От нее пахло Chanel № 5 и раздутым чувством собственной важности. Когда я все-таки обернулась, то увидела, что она была одета в огромную, ужасную черную церковную шляпу, костюм, перчатки и даже черный носовой платок.
— Как моя дочь может покоится с миром, зная, что ее убийца разгуливает на свободе? — холодно спросила моя тетя. — Когда убийца осмеливается даже появиться на ее похоронах.
— Прости, тетя, я не знаю, о ком ты говоришь. Имани умерла от воздушной эмболии9. Я уверена, что это, должно быть, очень больно принять; в конце концов, ты навещала ее около дюжины раз за последние десять лет. — Повернувшись к ней, я увидела, что ее карие глаза пристально смотрят на меня. — Пожалуйста, прими мои соболезнования…
ПОЩЕЧИНА.
Для женщины за шестьдесят я должна отдать ей должное — она могла выбить из человека дух. Моя щека горела так сильно, что я протянула руку, чтобы размять челюсть и потереть щеку сбоку.
— Ты что, считаешь меня дурой? — рявкнула она, глядя мне прямо в лицо. — В один момент с моей дочерью все в порядке, а в следующий твоей невестке нужно сердце, и моя дочь мертва. Она доверилась тебе, а ты преподнесла ее на блюдечке. У тебя совсем нет стыда, Коралина? У тебя больше нет сердца, или души, или чего-то еще, что делает тебя человеком? Она была семьей! Нашей семьей! Моей семьей! Ты не всегда была такой; насколько испорченной ты стала? насколько низко пала?
