Умыв лицо, я вышла обратно, ожидая увидеть Лиама в постели. Вместо этого он прислонился к стене ванной с закрытыми глазами и скрещенными руками на голой груди. Он лениво открыл глаза и посмотрел на меня, уголки его рта приподнялись.

— Ты в порядке? — спросил он.

Он. Он был причиной, по которой я боялась остаться одна… С тех пор, как мы поженились, с тех пор, как я вошла в его дом, он никогда не отводил от меня взгляда, он никогда не оставлял меня одну. Он всегда прикрывал мою спину, и поэтому я доверилась ему.

Я была слаба из-за него.

— Мел?

— Да. — Я взяла его за руку. — Давай пойдем спать, у нас так много дел завтра.

Он застонал и последовал за мной к нашей кровати, прежде чем прыгнул на меня сверху, и мы упали на кровать

— Люблю тебя. — Он хихикнул, когда я попыталась вывернуться из его рук, но он держал меня крепче.

Вздохнув, я сдалась.

— Я тоже тебя люблю.

Как всегда, он быстро заснул. Я, с другой стороны, просто лежала, проводя руками по его волосам, в полном сознании и помня о правиле номер один, о котором всегда предупреждал меня мой отец.

Никогда не чувствуй себя комфортно, потому что познаешь покой только в тот день, когда умрешь.

ГЛАВА 1

«Я американец, родился в Чикаго — Чикаго, этом мрачном городе — первым стучусь, меня первым впускают; иногда невинный стук, иногда не очень невинный».

— Сол Беллоу

ЛИАМ

Он был где-то на перепутье между тем, чтобы быть напуганным до чертиков и отчаянно встревоженным. Я многое повидал за свою жизнь, и я говорю это, чертовски хорошо зная, что мне всего тридцать шесть лет. Но тридцать шесть лет для мафии по меньшей мере равны шестидесяти годам для нормальных людей, плюс-минус год. Тем не менее, смотреть на моего сына, который тихо сидел рядом со мной, его руки каждые несколько минут тянулись поправить галстук на шее, все еще было чертовски странно.

— Итан. — Я не потрудился повернуться к нему лицом, просматривая электронное письмо, которое прислал мне Деклан, но я почувствовал, как все его тело придвинулось ко мне.

— Да, папа?

— Что-то не так с твоим галстуком-бабочкой?

Он сделал паузу, прежде чем заговорить:

— Эээ… Нет.

— Нет? — Я взглянул на него, и он быстро ответил.

— Нет. С моим галстуком-бабочкой все в порядке.

— Тогда перестань ерзать.

— Да, сэр.

Я не был уверен, что смущало меня больше: тот факт, что я был отцом девяти с половиной летнего ребенка или тот факт, что я был отцом девяти с половиной летнего ребенка, который выглядел абсолютно идентично мне, те же непослушные каштановые волосы, проницательные зеленые глаза, даже мои чертовы нос и уши, у Итана было все мое. Моя мама иногда даже случайно называла его моим именем; даже Нил и Деклан начали называть его Лиамом — младшим.

Каждый раз, когда они это делали, он становился немного гордее, и в ответ это заставляло меня гордиться. Однако, если бы я хотел, чтобы его назвали в мою честь, его бы, блядь, назвали в мою честь. Был только один Лиам Каллахан, отныне и навсегда. Я думал об этом не из ревности или гордости — я заслужил свое имя, моя Мелоди заслужила свое имя, так что ему придется делать то же самое… начиная с этого момента.

— Сэр, — кивнул мне Федель, когда я вышел из «роллс-ройса». Федель изменился за эти годы; смерть Монте действительно повлияла на него. Его черные волосы были коротко подстрижены, оливковый оттенок кожи стал лишь немного светлее за все годы, что он был здесь, но это было ничто по сравнению с его поведением сейчас. Он ни с кем не рисковал, он почти не разговаривал без необходимости, и в его глазах была знакомая мне тьма. Куда я шел, туда и он шел. Теперь он был моей правой рукой; итальянец или ирландец — это больше не имело значения; мы были выше этого.

— Отель «Стеклянный император», — прочитал Итан, когда вышел рядом со мной. Он вытянул шею и уставился на серебристый небоскреб перед нами.

Не говоря ни слова, я пошел вперед в сопровождении Феделя и трех других телохранителей, окружавших нас. Никто не заговорил с нами, когда мы вошли, ни хозяйка, ни камердинеры, они лишь коротко кивнули, прежде чем перейти к тому, чем они зарабатывали на жизнь. Те, кто был в мраморном вестибюле, были смущены, но расступились с нашего пути, как будто они были водой, а я Моисеем.

— Вышла, — сказал Федель лифтерше, уставившейся на него широко раскрытыми глазами.

— Я… не могу покинуть свой пост, — сказала она.

Прежде чем Федель успел пошевелиться, вперед выступил пожилой мужчина с седовато-черными волосами — Джордж, на его бейджике было написано «менеджер».

— Кери, тебе пора на перерыв.

Она подняла бровь, но ничего не сказала и вышла. Когда она это сделала, остальные из нас прошли дальше.

— Джордж… найди для нее другую должность, — сказал я. У нее отвисла челюсть, когда двери закрылись у нее перед носом, и мы рванули вверх по направлению к пентхаусу.

— Почему я это сделал? — Я спросил Итана.

Он на секунду задумался.

— Потому что она не послушалась?

— Хуже того… Она не знала, кто я такой, теперь она никогда не забудет. — Если бы она просто не послушала, я бы сказал, что она храбрая… глупая, но храбрая.

— Президентский люкс, — произнес автоматический голос, когда двери снова открылись. Мраморные полы кремового цвета были настолько отполированы, что я мог видеть в них свое отражение.

— Пока нет, — сказал я, увидев, как Федель полез в карман куртки. Улыбка появилась на моих губах, когда я шел на музыку.

Один из моих людей направился к двери, уже вытаскивая мастер-карту, чтобы войти.

— Сначала постучи, — сказал я. Брови Феделя сошлись вместе, когда он подошел, чтобы встать перед Итаном и мной — хотя, как я и думал, никто не потрудился ответить. Они явно не могли даже расслышать из-за музыки; охранники оглянулись на меня. — Никто не сможет сказать, что я не пытался.

В тот момент, когда дверь открылась, мне показалось, что на меня обрушилась стена звука. Музыка была такой громкой, что причиняла боль. Внутри женщины всех рас танцевали на диванах, бильярдных столах, «одетые» в стринги и лифчики или вообще без них. Повсюду вокруг них были модные новые игрушки, часы и мотоциклы; у них даже хватило наглости потанцевать на деньгах, которые просто лежали рядом….моих деньгах.

— Дамы! — Крикнул я, когда Федель выключил музыку. — Я даю вам одну минуту, чтобы найти какую-нибудь гребаную одежду, захватить столько денег, сколько сможете, и убирайтесь к черту.

— Кто ты, блядь, такой? Как ты посмел сюда зайти? — Крикнул какой-то полупьяный азиат, выходя из-за стойки. У него были черные волосы до плеч, шрам под левым глазом, и на каждой руке было еще по две женщины. Один за другим его телохранители выходили вперед, у некоторых была татуировка Тайянг на лице, у других — на шее или руках.

— В свою защиту скажу, что я действительно стучал, — сказал я, пока мои телохранители пытались очистить комнату. Однако эти женщины были либо слишком глупы, либо слишком напуганы, чтобы пошевелиться, что доказывало, что они либо знали, кто я такой, либо знали, на чьей вечеринке они были и каков, скорее всего, будет исход всего этого.

— Ваша минута истекла — убирайтесь, — рявкнул Федель.

— Я спросил вас, кто вы, блядь, такие? И как, блядь, вы попали в мое здание?

— Твое здание? — Я ухмыльнулся. — Ты ребенок, как ты можешь чем-то владеть?

Он швырнул свой стакан и выхватил пистолет у своего телохранителя, чтобы направить его на меня. Наконец, женщины в комнате закричали, выбегая из комнаты, как голые крысы.

— Nǐ zěnme kěyǐ? Как ты смеешь приходить в мой дом и, мать твою, говорить? Ты хоть представляешь, кто я такой? Насколько я силен? Я, Тайян Ру Цзянь…

Прежде чем он смог закончить, он схватил его за шею, и пистолет выпал у него из рук. Он упал на колени не менее чем в шести шагах от меня, его лицо медленно синело. Он оглянулся на своих охранников, чтобы, как я мог только предположить, приказать убить меня, но один за другим они упали на колени.