— Это грустно, ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя и ты почувствовала себя лучше? — Я издевалась, кружа ее. — Наша бедная маленькая принцесса. У нее болят ноги, болят руки… о нет!

Ее лицо сморщилось, и, как бешеный бык, визжащий, она побежала ко мне вслепую. Все, что я сделала, это шагнул в сторону, вытянула кулак и ударила ее прямо в рот. Ее голова мотнулась в сторону, все ее тело тяжело рухнуло, и она больше не поднялась.

— Какого хрена, Мелоди!

Я узнала этот голос. Я даже не потрудилась взглянуть на него, и в мгновение ока он оказался на ринге, опустился на колени рядом с ней, когда я разжала руки.

— Дона? Милая! Дона! — закричал он, тряся ее, но она была без сознания. Поднявшись с пола, он обнял ее и свирепо посмотрел на меня. — Ты что, с ума сошла?!

— Доброе утро, Деклан. — Я улыбнулась.

— Она твоя дочь! Твоя дочь, и ты только что выбила из нее все дерьмо.

— Вот это преувеличение, — ответила я, хватая свою бутылку с водой с края ринга. — Это был первый раз, когда я ударила ее за весь бой. Это вряд ли можно назвать избиением. Кроме того, я замедлилась прямо перед тем, как ударить ее в челюсть. Утром, когда она проснется, будет чертовски больно, но все было не так уж плохо. Она, вероятно, встала бы, если бы не тот факт, что мы тренировались все утро. — Когда я выплюнула воду изо рта, он уставился на меня с открытым ртом, совершенно не находя слов.

— Она же ребенок.

— Все продолжают говорить мне это, как будто это не я ее родила.

— Это может быть потому, что нам трудно сказать, знаешь ты это или нет! — крикнул он в ответ. — Я ничего не говорил, когда ты тренировала Кору, потому что она хотела этого. Но Дона не…

— Если бы я давала Доне все, что она хотела, она бы питалась клубничными пирожными и красила волосы в розовый цвет. Детям нужно давать не то, чего они хотят а то, в чем они нуждаются.

— Ей нужен хук справа?

Я гордо кивнула.

— Ага. Самый первый удар в ее жизни, и теперь она знает, каково это, когда тебя бьют. Она знает, что это больно, но можно пережить. Сегодня она узнала, что ее тело сильнее, чем она думает. В целом, это хороший день. Так ты позволишь ей отоспаться в ее комнате или будешь продолжать ныть мне о том, какая она нежный цветок, которого нужно защищать от ее злой мамочки?

Его челюсть сжалась; я могла видеть, как он стиснул зубы.

— Лиам…

— Что я? — Точно по сигналу вошел Лиам, одетый в черные шорты и черную рубашку без рукавов, Итан справа от него, а Уайатт слева. Они оба были сбиты с толку, пока не увидели Донателлу.

— Дона! — Они оба попытались побежать вперед, но, как и ожидалось, Лиам схватил их за воротники маек, потянув их назад с такой силой, что, когда он отпустил, они упали на задницы.

Итан тут же вскочил, свирепо глядя на него.

— Папа…

— Я сказал тебе стоять рядом со мной; куда ты собрался?

— Дона…

— Ее тренировки на сегодня закончены; а ваши — нет, так что оставайтесь на месте. — Он сердито посмотрел на Уайатта.

— Нет! — Уайатт закричал, отворачиваясь от него, и Лиам снова потянул его назад, на этот раз сильнее. Когда он отпустил, то шлепнул его так сильно, что тот снова оказался на заднице. Глаза Итана расширились, когда он уставился между ними.

Опустившись на колени рядом с ним, он схватил его за майку.

— Когда я отдаю тебе приказ, сынок, ты либо слушаешься, либо получаешь по заднице. Между нами все ясно?

Уайатт ничего не ответил.

— Я спросил, между нами все ясно?

— Да…

— Что «Да»?

— Да, сэр.

— Что?

— Я сказал «ДА», сэр! — заорал Уайатт во всю мощь своих легких.

— Блестяще. Теперь выходите на ринг, вы оба, — заявил он, когда Деклан вышел, все еще держа Дону, как будто она была осколком драгоценного стекла.

— Папочка, — пробормотала она, просыпаясь быстрее, чем я ожидала. Может быть, я ударил ее слишком слабо? — Ой! — Она сплюнула кровь изо рта, и я еще раз заработала холодный взгляд Деклана.

Не бери в голову.

— Папа… — Она потянулась к нему, и на этот раз я уставилась на Лиама. Он бесстрастно посмотрел на нее в ответ, и она медленно опустила руки. — Папочка?

— Деклан, принеси ей лед, — сказал он, и для всех остальных он, должно быть, выглядел как бессердечный сукин сын, но для меня он выглядел так, как будто ему было больше всего больно.

Уходя с ринга, я также проигнорировала Итана и Уайатта. Тот факт, что они так часто обращались к нам за лаской и были шокированы тем, что не получали ее, доказало мне две вещи: во-первых, мы были хорошими родителями, а во-вторых, мы слишком долго нянчились со всеми ними. Когда я забирала Донью утром, Лиам не спал. Он не сказал ни слова, пока я переодевалась и готовилась. Больше нечего было сказать. Стрельба все изменила. Мы не могли защищать их каждую секунду; это было невозможно, как бы сильно мы этого ни желали. Однако мы могли заставить их защищать себя самим… во всяком случае, так, как это могут дети. Я забрала Дону первой и пораньше, просто чтобы Итан и Уайатт могли увидеть ее в таком состоянии. Они сражались друг с другом, но теперь мы с Лиамом были врагами, теми, кто причинял боль им и их сестре. Им придется работать вместе, чтобы победить Лиама, и я почти пожалела их. Лиам ненавидел проигрывать и не собирался сдаваться легко.

Нам понадобится много льда.

ЛИАМ

11:45 УТРА

Родительство открыло во мне три вещи.

Во-первых, можно безоговорочно любить четырех человек одновременно.

Во-вторых, несмотря на любовь к силе моей жены, я все еще был немного сексистом.

И в-третьих, я был гораздо большим садистом, чем думал; мне не должно было доставлять такого удовольствия выбивать дерьмо из своих сыновей.

— Черт возьми! — Итан закричал, когда я ударил его сбоку по ногам, снова отправляя его на мат. Я уже сбился со счета, сколько раз он упал.

— Ух! — Уайатт завопил, как обезьяна, когда побежал ко мне. Он пинался и бил кулаками как сумасшедший, в то время как я просто смеялся, положив руку ему на голову, удерживая их. Итан встал позади меня и попытался ударить меня, но я вытянул ногу и пнул его прямо в нос, прежде чем ударить Уайатта в живот, слабо, конечно — не для него, но для меня слабо.

— Ух… — Они застонали, прижимая ладони к ранам и хватая ртом воздух на полу.

— Простите, что это было? — Я улыбнулся, потягиваясь. — Похоже, моих сыновей подменили на какие-то анютины глазки. Может быть, нам стоит позвать Дону, чтобы она помогла вам?

Мне понравилось, как их глаза остекленели от гнева и разочарования. Даже несмотря на то, что им было больно, даже несмотря на то, что у них не было возможности победить, они все равно поднялись на ноги. Они не могли по-настоящему пошевелиться из-за боли в ногах, но все же были на ногах и все еще были готовы сражаться в любом случае.

— Что теперь? — Я спросил их, ожидая.

Они кричали… снова… ухмылялись мне… снова… только для того, чтобы получить пинок в ответ по задницам.

— Прекратите это! — Я не кричал на них, это сделала Дона. Прижимая пакет со льдом к лицу, она поднялась на ринг. Первое, что я заметил, было то, как подергивались ее ноги; я также увидел, что ее рот распух, и, что хуже всего, ее глаза были красными. Она встала передо мной, глядя на меня с таким гневом, что я не был уверен, что ей сказать. Она была похожа на свою мать.

Вместо того, чтобы накричать на меня, она повернулась лицом к Итану и Уайатту.

— Перестаньте быть тупицами!

— Прекрати называть нас тупицами! Ты даже не знаешь, как пишется это слово! — Уайатт заорал ей в ответ, вытирая кровь с носа. Кулаки Доны сжались, и она отвела ногу назад, чтобы пнуть его, но Итан остановил ее.

— Почему мы сейчас такие тупицы, Дона? — Спросил Итан. Дона остановилась, но прежде чем заговорить, она повернулась ко мне.

— Перерыв, — сказала она.

— Перерыв? Кто сказал, что у них будет перерыв?

— Папа. Перерыв, — решительно заявила она, направляясь в угол, Итан последовал за ней. Уайатт не поднялся с пола, просто лежал.