Все трое постояли немного с глупыми улыбками на лицах и вытянутыми руками, являя в этот момент, несомненно, странное зрелище для случайных прохожих, пока Нова не предложила:

— А знаете что, выйдем на улицу?

— Под дождь? — Берт удивился, но, тем не менее, последовал за ней. — Что-то я не припомню ни одной твоей прогулки в такую погоду прежде, когда мы жили в Химпейке.

— Времена меняются, — грустно заметила девушка и после паузы тихо добавила: — Я скучаю по дому. Как бы я хотела, чтобы последние два месяца оказались просто сном…

Берт не нашелся с ответом, а Келл счел за лучшее не лезть. Втроем они выбежали на улицу и подставили липкие после сна лица под теплые редкие капли. Мимо проходили люди: сгорбившись или с натянутыми по самый нос капюшонами. На странную троицу косились как на сумасшедших. Но какое это имеет значение, когда впервые за много-много дней в душе каждого из них проснулось нечто, загубленное страхом, истощением и болью?

Келл поднял лицо к небу — к серым однородным облакам. В кои-то веки не было видно проклятого испепеляющего солнца! Он тоже, как и Нова, скучал по дому, или, скорее, по привычной погоде графства Шанор. А дома, если подумать, у него и не было. Его первый дом сгорел по вине жестоких монахов с их бессмысленными законами; гимназию, ставшую ему домом на время, он спалил сам — такой же жестокий человек со своей бессмысленной местью. А хижина травницы, которую он хотел бы назвать домом, никогда бы им не стала. Селестия-Инмори лишь терпела его все это время, имея на то какие-то свои причины. Сейчас он мог в этом себе признаться. Одинокий, никому не нужный, ничего не имеющий, он чувствовал себя тем же маленьким мальчиком, который стоит на пепелище собственного дома и не знает, как жить дальше.

Берт и Нова улыбались дождю и друг другу. И вдруг — оба повернулись к нему, желая разделить с ним общую радость. И Келл улыбнулся в ответ. Были ли они друзьями? Наверно, это неважно. Келл знал только, что других у него нет. Они нуждались в нем, а он нуждался в них. Ведь все это путешествие — единственное, что у него есть. Он понятия не имел, чем будет заниматься после. Даже думать об этом не хотелось.

Прохладные капли текли по обожженной коже, по растрескавшимся губам, проникали под ворот рубахи. Его плечи и волосы изрядно намокли, и та же участь скоро ждала прохудившиеся сапоги. Но, пожалуй, это не так уж и плохо: уж точно не хуже иссушающей жары в тандеме с кровососущими насекомыми. Может быть, теперь жизнь наладится?

— Ну что, под дождем постояли, — обратился к друзьям Берт, — и это, конечно, хорошо. Но я бы не отказался и от другой живительной жидкости. Идем в трактир?

— Разумеется! Не знаю как вы, парни, а я бы сейчас съела целую курицу, — заявила Нова. — Не шучу, я такая голодная!

— Да, я тоже. Сейчас, когда ты сказала… Когда мы последний раз ели? Наверно, целую вечность назад.

— Решено: всем по жареной курице и по кувшину вина, если тут таковое имеется, — довольно заключил Берт. В его тускло-зеленые глаза понемногу начала возвращаться жизнь.

Втроем они направились к ближайшему трактиру, мокрые, но довольные. На их обветренных серых лицах впервые играли счастливые улыбки. Трудно поверить, что самый обычный дождь способен так сильно влиять на настроение. Но, пожалуй, вино залечит душевные раны ничуть не хуже первого дождя.

За ужином как-то сам собой поднялся вопрос, стоит ли продолжать путешествие. Сейчас у них был выбор: еще месяц тряски в седле по пути на север, месяц неизвестности, лишений и опасностей — либо неделя пути до графства Шанор. Чужая война или отчий дом.

Все устали. Уже давно они перестали понимать, зачем продолжают движение, зачем так отчаянно пытаются избежать возвращения домой в компании отцовских наемников, зачем вообще отправились в это путешествие. Зримым напоминанием об их изначальных целях был немного округлившийся живот Новы, и, как призналась девушка после второго стакана вина, она побаивалась этого. Она ничего не знает о беременности, как и о детях. Нормально ли то, что с ней происходит? Ей так не кажется. Пусть раньше она говорила о том, что хочет ребенка, но это всегда казалось несбыточной мечтой, а потому пустыми словами. И вот теперь она не знает, что делать дальше.

Никто не знает.

Келл не мог вернуться в Химпейк — или, по крайней мере, так он сам себе говорил. Он убил монахов и сжег два монастыря. Если Церковь узнает об этом, его ждет казнь. А путешествие, к чему бы оно ни привело, его единственное дело, единственная миссия, и ничего нет кроме этого. Если друзья решат вернуться домой, Келл, наверно, встанет посреди поля и будет ждать кого-то, кто даст ему новое задание. Именно так он и представил свое безрадостное будущее.

Берт же оказался между двух огней. Он все еще хотел попасть на войну, чтобы доказать себе и своему отцу, что он достоин, что он настоящий мужчина. Но отправить Нову домой одну он никогда бы не посмел.

Решение так и не было принято. Все согласились, что нужно еще немного отдохнуть, снова поспать, набраться сил. А утром на свежую голову возобновить этот разговор.

Позавтракали молча. Их измученные от недоедания организмы требовали теперь еды сверх меры. Даже Нова, которая всегда отличалась умением держать себя в руках, в рекордно короткие сроки проглотила блюдо из четырех жареных яиц с хлебом и тушеной фасолью наравне с парнями. А после короткой передышки заказала кофе со сладким пирогом.

— Ну? Что ты решила?

Берт и Келл выжидательно уставились на Нову, не дав ей допить кофе. Девушка невозмутимо обтерла губы от крошек и кофейных следов своим видавшим виды рукавом. Барон Ролано пришел бы в ярость от такого поведения.

— Едем в Эргримм как и планировали. Мне нужна госпожа Инмори, чтобы следить за моей… — губы девушки скривились, будто она проглотила что-то горькое, — беременностью.

Ее спутники тут же одобрительно закивали, переглянулись, довольные принятым ею решением. Нова долго думала над этим вопросом. Вечером, пока не поддалась манящему шепоту сна, и утром, когда лежала в постели и пыталась успокоить трепещущее сердце.

Во сне она видела Бессмертную. Та явилась к ней словно в ответ на сомнения, что тучами роились в ее мыслях. Нова и сама не до конца осознавала, как сильно хотела увидеть Инмори. В пути с ней было бы гораздо спокойнее, Инмори защитит от любой опасности, позаботится о наемниках, бандитах и темных созданиях, если таковые встретятся на пути. В ее присутствии в душе наступает покой. Но не только поэтому Нова ждала встречи с Бессмертной.

Несколько раз за время пути девушке снилось, как они занимаются сексом. Но сегодняшний сон был особенный, такой яркий и реалистичный, что, казалось, она физически ощущает ласки Бессмертной. И утром на коже будто осталось ощущение ее прикосновений. Нове пришлось долго лежать с сомкнутыми бедрами, изнемогая от желания. В тайне она надеялась воплотить этот сон в реальность.

Когда окончательное решение было принято, Нова не смогла бы точно сказать, что на него больше повлияло: забота об удачном течении беременности или же ее страсть к Бессмертной, совершенно глупая и вряд ли взаимная.

— Вчера мне пришло письмо от кузена по матери, ну, того, что шесть лет назад на тамошней девке женился из графства Нокк, помните, конопатый такой, Боркой звать…

— Да, помним, помним, что в письме-то?

— Пишет, что в их краях солнца не видно вот уже какую неделю. Черный дым от погребальных костров то тут, то там поднимается. Ни одно поселение беда не миновала. Жгут, каждый день жгут зараженные трупы и хаты, в которых те жили. — Рассказчик обвел взглядом товарищей и отпил большой глоток из кружки, довольный произведенным эффектом. Утер верхнюю губу засаленным рукавом и продолжил: — Кто поумнее, бегут с семьями на север, но и там не дураки: в города новых беженцев не пускают, велят им выждать под стенами, не проявится ли болезнь. Иных камнями забивают, если отказываются от ворот отойти.