— Ну что за люди, а? Эти беженцы, они же напуганные, лишившиеся крова, наверняка с детьми малыми — а их камнями! Не по-людски это. — Старик хмуро уставился в кружку, будто мог разглядеть среди пены, как со стен на головы просящих летят булыжники.

— Ой не заливай! Как бы сам поступил, если б на твоем пороге больной стоял? Впустишь из сострадания, а потом вся семья передохнет! Каково, а?

— Так что брат-то твой?

— Да что-что, дурень он! У него там хозяйство большое, жена на сносях. Бежать не хотят, как остальные, все на чудо надеются. И таких как он там — будь здоров! И все из-за какого-то слушка поганого.

Мужики переглянулись, их мутные глаза заблестели в свете сальной свечи. Все трое не сговариваясь подались поближе к рассказчику.

— Какого такого слушка?

— Ну, мол, по деревням да городам, где болезнь распространяется, ходит травница и лечит всех больных от дома к дому, платы взамен не берет, а как только отступает зараза — исчезает. Дудки! Разве ж можно такую заразу травами исцелить? Она как чума, пока по всем не пройдется… — Его руки взметнулись в жесте безнадежности.

— Я тоже слышал про травницу. Может, и не дудки, может, болезнь и правда излечить можно.

— Ну конечно! Теми же травами, которые тебе хрен до колен отрастят!

— О своем бы лучше позаботился!

Со всех сторон раздались грубые смешки. Разговоры на больную тему запросто привлекали к себе внимание посетителей за ближайшими столами.

— Ну кроме шуток. Что делать-то будем, когда болезнь и к нашим краям подберется? Может, лучше заранее, ну, свалить подальше, пока еще возможно.

— И что потом? С севера, говорят, войско наступает, с юга зараза подбирается. Нет больше безопасных земель!

— А когда они были-то, эти безопасные земли?

Нова одарила Берта презрительным взглядом, когда тот прыснул над шуткой вместе с остальными мужиками.

— Второсортный вульгарный юмор деревенских пьяниц! — бросила она. — Как тебе не стыдно?

— Шутки про члены всегда к месту. Главное, чтоб не смеялись над твоим, — заметил Берт, беспечно запивая свою улыбку местным хмельным.

Нова кинула взгляд на Келла в поисках поддержки, но тот, как и в большинстве случаев, старался сохранять нейтралитет и не принимать чью бы то ни было сторону. Он равнодушно пожал плечами и снова прислушался к разговору за соседним столиком, однако компания уже перешла на темы, не стоящие внимания. А ведь стоило одному из них упомянуть Нокк, как в баре тут же все притихли в надежде услышать хоть самую малость утешительные новости. Местных так же, как и его, волновала судьба жителей южных районов, где стремительно распространялась болезнь.

Нет, — с некоторым стыдом осознал Келл, — не судьба жителей его волнует. В первую очередь он надеялся услышать что-нибудь о Бессмертной.

— Очевидно, она нашла лекарство, — проговорил он в продолжение своих мыслей. Как ни странно, друзья его поняли, ведь о ком другом он мог говорить?

— Значит, можно ожидать, что скоро она к нам присоединится?

— Не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Сколько людей за это время заразилось? Сколько поселений еще нужно обойти?

— Что-то мне подсказывает, что она с гораздо большей охотой предпочла бы добраться до Эргримма в одиночестве.

Нова и Келл хмуро уставились на Берта. Оба понимали, что он прав, но верить хотелось в обратное. Юный барон Ролано едва не поперхнулся остатками пива под пронзительными взглядами друзей.

— Ну, э-э… Думаю, ничего интересного мы здесь больше не услышим, так что предлагаю пополнить наши запасы, разузнать безопасную дорогу и отправляться в путь.

Заскрипели стулья, и втроем они проследовали к выходу по узким проходам забитого посетителями бара. Сложно было не заметить пристальных, настороженных, а местами враждебных взглядов, которыми провожали их те, кто еще мог трезво мыслить.

На провизию и новую одежду ушли все деньги, собранные с разбойничьих трупов. И, кажется, все были только рады от них избавиться. Теперь о той злополучной встрече напоминали лишь несколько заживающих порезов и шрам на плече Келлгара. Это если не учитывать втоптанного в грязь достоинства Новы и гнетущего чувства вины, которое преследовало парней при каждом взгляде на девушку. Никто не пытался заговорить о том случае. Все старательно делали вид, будто ничего не случилось, чему в большей степени способствовало стоическое спокойствие Новы. Одному Трехглазому известно, как она нашла в себе силы пережить насилие над собой и первое убийство.

Обычно тихие улочки утопающего в сумерках города гудели множеством приглушенных голосов. В воздухе висело напряжение, и оно ощущалось все явственней по мере приближения к гостинице. Келл, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, перехватил сумки с покупками левой рукой, а правую положил на рукоять меча. Пока не было никаких оснований для его использования, но глухие шепотки и хмурые взгляды прохожих давали понять, что в городе что-то происходит.

Не сговариваясь, Келл и Берт с обеих сторон придвинулись к Нове, чтобы в случае опасности защитить ее. Продвигались настороженно, бросая быстрые взгляды по сторонам. На пути стало попадаться больше народа. По неведомой пока причине люди сбивались в толпу, чья основная масса пряталась за поворотом. На крышах ближайших домов можно было заметить любопытных мальчишек, а за окнами маячили едва различимые темные лица.

— Что происходит? — Берт хмуро оглядывал толпу, и люди отвечали ему такими же хмурыми взглядами.

— Если бы я знал, — тихо проговорил Келл в тон своему другу.

— Так может нам лучше обойти эту толпу? — предложила Нова. — Пройдем к гостинице по другой улице.

— Тебе разве не интересно узнать, что там творится?

— Ничуть. Меня все это напрягает. Нам лучше ни во что не ввязываться и не привлекать к себе внимание.

— Нова права, — Берт остановился и развернулся к остальным. — Давайте лучше поищем другой путь.

Келл оглядел толпу и проулок впереди поверх плеча Берта. Чуть дальше дорога делала резкий поворот вправо, так что причина, по которой жители собрались здесь в столь позднее время, оставалась скрытой за обшарпанными стенами дома. Мужчина вынужден был согласиться с друзьями: лучше избегать всякой опасности, чем рисковать жизнью Новы и ее нерожденного ребенка. Так что Келл задвинул свое любопытство в дальний угол и развернулся в противоположную сторону.

Не успел он сделать и нескольких шагов, как в нос ударил хорошо знакомый терпкий запах, перекрывающий даже едкую вонь уличных нечистот. Этот запах заставил его резко развернуться на пятках. Пожар?

Чувство тревоги возросло многократно, а угрюмость и бездействие жителей давали намек на то, что произошедшее дальше по улице — что бы там ни было — не случайность. Сквозь монотонный гул голосов пробилось тихое потрескивание дерева, а в следующий миг узкое пространство проулка огласил глухой протяжный крик.

Келл кинулся сквозь людскую массу раньше, чем смог это осознать и обдумать. Смутно и запоздало отметил, как кинул сумку к ногам спутников и как на их лицах отпечаталось недоумение, как толкал встречных локтями и как те недовольно материли его. Сопротивления, однако, не было. То ли жители не смогли вовремя понять, что он собирается делать, то ли не хотели вмешиваться. Так или иначе, Келл и сам не до конца понимал, что будет делать, когда доберется до горящего дома. Но этот плачущий крик, в котором смешалось предчувствие скорой смерти и страх перед ней, этот въедливый запах горящей древесины, смолы и тряпья — они вызвали в памяти воспоминания о ночи, когда сгорела его деревня.

Хмурые мужчины выстроились полукругом напротив полыхающей постройки. Пот на их лицах блестел в оранжевом свете пламени, оседал на сурово сдвинутых бровях, стекал по грязным сжатым челюстям. У одного из них в руках оказался факел. Крепкие руки вцепились в Келла, когда тот выскочил из толпы на открытое пространство.

— А ну пусти! — бросил он через плечо и для убедительности на четверть обнажил меч. Тут же почувствовал, как их хватка слабеет, и дернулся к охваченному пламенем порогу.