Из чащи леса донеслось низкое уханье совы, ветер трепал верхушки деревьев, а в остальном все было тихо и так спокойно. И одиноко. Келл вдруг понял, что не ощущал себя таким одиноким в компании друзей. Даже когда те прятались в палатке, он знал, что рядом есть люди, и что они нуждаются в нем, а он нуждается в них. А на месте Бессмертной как будто была пустота. Черная затягивающая яма, безэмоциональная, холодная. Он не был ей нужен. Наверно, она даже не заметила бы его отсутствия, реши он вдруг повернуть назад. Зачем же было спасать его тогда, в детстве, а потом еще раз, и еще?

В поисках ответа он вглядывался в ее лицо, наполовину скрытое тенью. Такое идеальное, умиротворенное. Взгляд как-то сам собой опустился к межключичной впадине, а потом и к мерно вздымающейся груди. Сейчас бы…

— Если у меня закрыты глаза, это не значит, что можно пялиться на мою грудь.

Келл встретился с ней взглядом и тут же пристыженно опустил глаза к своим сапогам.

— Я не…

— Что? Не пялился?

Она выпрямилась, взгляд желтых глаз пронизывал до костей, на лице осталось равнодушно-скучающее выражение. С таким видом она могла бы говорить о погоде. Сердце Келла начало усиленно колотиться.

— Это не то, о чем ты…

— Серьезно? Хочешь сказать, ты не пялишься на мой зад, когда я еду впереди? Не представляешь меня голой? Не желаешь меня?

Келл растерялся: к такому разговору он готов не был. Одно дело — держать такие вещи в своей голове, и совсем другое — услышать их. Правда, брошенная в лицо.

— Да, но…

— Значит, это именно то, о чем я думаю.

Мужчина вскинул голову, от волнения сжал кулаки.

— Нет! — сказал он громче, чем собирался. К лицу прилила краска, волнение смешалось со смущением и страхом. — Я не это к тебе испытываю. Точнее, не только это.

— Все так говорят, — равнодушно заметила женщина.

— Я не все. Я действительно… Ты бы поняла это, если бы дала мне хоть один шанс проявить свои чувства. Но ты постоянно отгораживаешься, отталкиваешь меня. Что еще мне остается? Только наблюдать издалека.

Бессмертная молча смотрела на него. Скоро Келл как обычно не выдержал ее взгляда и отвел свой. Он не знал, что и думать. По ее лицу ничего нельзя было прочесть, но что-то ему подсказывало, что вряд ли Бессмертная бросится в его объятья после такой пламенной речи. Да, не таким ему представлялось признание. Оно ему вообще никаким не представлялось.

— Ты юн, — наконец произнесла Селестия, — и глуп. Твоя короткая человеческая жизнь держится на чувствах и страстях, на удовлетворении инстинктов и потребностей. Я через все это прошла очень давно. Переросла, можно сказать. Мне это не интересно. Мне не нужны твои чувства, мальчик.

Келл опустил плечи, сгорбился и застыл. В горле застрял ком, мешающий вздохнуть, глаза вдруг защипало. Он тихо выдавил:

— Наверно, мне этого никогда не понять.

— Я знаю. Ты человек, а я… совсем другая. Темное создание, рожденное стать богом.

— Неужели у богов совсем нет потребностей?

— Наоборот, у меня особые потребности. Я могла бы соблазнить любого: мужчину, женщину или темное создание, но я уже наигралась в эти игры. Давно.

— Что? Хочешь сказать, ты… э… с темным созданием?

В голове почему-то всплыл образ Безрукого, его черные круглые глаза и вытянутая шея. От таких мыслей в дрожь бросало.

— Из всего, что я сказала, тебе запомнилось именно это. — Женщина укоризненно покачала головой. — Да, я была с разными созданиями, если тебя это интересует. Они не все безобразны, и у них больше возможностей. Например, щупальца…

— Ох, Господь Милосердный, я не хочу об этом знать! — воскликнул Келл, но было уже поздно. Теперь этот образ будет до конца дней преследовать его. Инмори усмехнулась.

— Есть о чем поразмыслить, да?

— Я… не знаю, что сказать. — Келл провел руками по лицу, тряхнул головой, пытаясь избавиться от навязчивых картинок. Поднял взгляд на Инмори. — Но я знаю, что, пусть у меня нет щупалец, третьей руки или, там, каких-нибудь крыльев, я все равно докажу тебе, что чего-то стою.

— Бессмысленно. Ты думаешь, я стала бы возиться с каким-то пареньком, а потом и с его друзьями беспричинно? Все вы станете участниками великих событий. Я знаю это, и я знаю, чего ты сто́ишь. А потому советую тебе выкинуть из головы эти глупости и найти себе шлюшку в ближайшем поселении.

— Я приму твой совет к сведению, но это не значит, что я им воспользуюсь. И в дальнейшем я бы предпочел избегать в разговорах этой темы, если можно. А вот про «великие события» хотелось бы послушать.

— Какой неженка. А мне хотелось бы избегать каких бы то ни было тем, но боюсь, что для этого тебе придется отрезать язык. Шутка. Узнаешь обо всем в свое время, мальчик. А теперь предлагаю тебе последовать моему новому совету: перестань донимать меня глупыми разговорами и ложись спать.

Бессмертная откинулась назад, на темный собачий бок, и закрыла глаза. Келл со вздохом поплелся к палатке. Несомненно, ему было о чем подумать. Каждый раз после разговора с Инмори он узнавал о ней что-то новое, но тем не менее ему казалось, что он по-прежнему не знает ничего. Можно ли испытывать некие возвышенные чувства, воспетые в балладах, к человеку, о котором ничего не знаешь? Может быть, Инмори оказалась как обычно права, когда сравнила его со всеми прочими. Может быть, он испытывает к ней лишь физическое влечение, но в силу своей неопытности принимает его за нечто большее.

Собрание Коалиции только началось, но уже успело наскучить Сон-Со. Сами мысли о собраниях могли бы вогнать в тоску. Изо дня в день одно и то же: военачальники и политики заседали в круглой башне, брызжа слюной, отстаивали свои идеи — свои интересы, ежедневно проговаривали одни и те же вопросы. Срывали голоса до хрипоты в надежде внушить остальным свою правду и слушали при этом только себя. Не удивительно, что, спустя неделю споров, Коалиция так и не смогла прийти хоть к какому бы то ни было единогласному решению. Всегда находится какой-нибудь мерзавец, не желающий идти на уступки. Каждый тянул одеяло на себя.

Сначала шли долгие споры, где именно следует встречать неприятеля. Все, кроме короля Грауля, правителя Хольвига, настаивали на том, что фронт следует переместить ближе к Свободному перевалу. Но в том районе как раз было множество поселений, испокон веков служивших местом заключения торговых сделок с Севером. Король Хольвига хотел для начала добиться письменных заверений от командиров, что их воины не станут мародерствовать на охраняемой ими же самими территории и что архитектура и убранство города не пострадают от военных действий. Разумеется, никто не решился бы дать ему требуемых заверений.

Оставив этот вопрос на потом, Коалиция взялась за обсуждение организации фронта. Никто не хотел выставлять своих воинов в первые ряды. Казалось, этот вопрос не решится до самого наступления, но Рейто-Син самоотверженно предложил платить золотом за головы вражеских генералов. Желающих сразу прибавилось. Теперь спор уже шел о том, чьи люди окажутся на передовой.

Сон-Со с отвращением разглядывал столпившихся вокруг стола политиков, чьи предложения шли вразрез с доводами военных стратегов. Если так пойдет и дальше, подумал мужчина, северянам не составит труда перебить наше пьяное войско, пока эти мудаки собачатся друг с другом. Рейто-Син пытался строить из себя главного, но его частенько перебивали более горластые собеседники. Главным хотел быть каждый, но не каждый готов был пожертвовать всем ради общего дела. Кажется, от позорного поражения Коалицию могло спасти только чудо.

Дверь в башню с грохотом распахнулась, заставив всех собравшихся разом умолкнуть и обернуться на звук. Сон-Со даже привстал со своего места и выглянул в пространство между плечами и головами. Кто бы это ни был, его появления явно не ждали.

В дверном проеме стояла женщина с длинной черной косой, перекинутой через плечо, в темном костюме для верховой езды. Свет из многочисленных окон высвечивал ее фигуру, будто само солнце тянулось к ней. Она была довольно красива, вернее, очень красива. Сон-Со тут же позабыл обо всем остальном, глядя на ее белое, точно высеченное из мрамора лицо, а в груди и немного пониже начала подниматься волна жара.