Экко скинул с себя заляпанную рубашку, вытер чистой ее стороной лицо и руки и выбросил, накинул свою меховую куртку и с улыбкой на лице вышел на улицу. Голод притупился, но он никогда не уходит по-настоящему. Надолго ли этого хватит? В такие моменты Ройль особенно сильно ощущал презрение к сложившейся системе ценностей смертных. Он хотел жить в таком мире, где ему не пришлось бы скрывать свое существование, прятать свои следы после каждой трапезы. В мире, где люди поклоняются Бессмертным, боготворят их. Так и должно быть по праву. Скоро так и будет.

Деревянный дом за мгновение вспыхнул, словно щепка. Пламя взметнулось до небес, прорезая неестественно ярким светом ночную серость. Затрещало дерево и зазвенели стекла. Возможно, вскоре проснутся жители соседних домов, что также не слишком беспокоило Бессмертного на данный момент. С такой энергией он мог позволить себе сколько угодно наслаждаться жизнью, пока не спеша продвигается по заснеженным дорогам к резиденции.

Отряд вооруженных всадников топтал грязь северных дорог Иронты. Над острыми верхушками рогатых шлемов болталось промокшее знамя короля Амаалны. Герб на штандарте в такую погоду разглядеть было невозможно, но даже и так любой прохожий знал бы о принадлежности отряда к королевскому войску: никто другой не осмелится поднимать свое знамя на территории Иронты.

Отряд возглавляли двое: высокий широкоплечий мужчина со шрамом поперек лица и его еще более крупный спутник. При взгляде на лицо первого любой прохожий без труда узнал бы в нем второго сына короля. Янока Пума благоразумно оставил свою излюбленную шкуру во дворце, чтобы она не мокла под проливным дождем, который с самого утра щедро поливал просторы северных территорий Иронты.

Место, куда держал путь отряд, находилось ближе к границе с Лорнией. Дальний Борг, который, как утверждается в докладах, облюбовали для своих кровавых обрядов староверы.

— Ну и погодка, — буркнул Вэлл.

Вода стекала с его волос прямиком за шиворот, так что рубаха под стальной кирасой давно промокла.

— В данной ситуации это сыграет нам на руку. — Янока в который раз утер лоб от капель, но вода упорно лезла в глаза, уменьшая видимость. — Никому не придет в голову казать нос на улицу в такую погоду. А значит, сможем подобраться к ним незамеченными.

— Я не знаток еретических обрядов, но, возможно, они приносят жертвы как раз в такую погоду. Чтобы дождь закончился.

— Ты прав, не будем расслабляться в надежде, что дождь нас прикроет. Нужно было хоть что-нибудь разузнать об этом культе, прежде чем отправляться к ним.

— Зачем? Мы знаем достаточно, чтобы избавить нашу землю от этих ублюдков. — Каменолом смачно сплюнул. — Староверы угрожают нашему государству. Убивают наших людей. От них нужно избавиться.

— Ты снова прав, дружище. Угроза должна быть устранена в назидание остальным. Лучшего спутника для этой вылазки сложно представить.

Вэлл усмехнулся.

— Я тоже рад, что твой отец назначил меня. Давненько не происходит ничего интересного. Уже руки чешутся надрать кому-нибудь зад.

— О, сегодня ты удовлетворишь эту потребность сполна!

— Очень на это надеюсь.

После очередного поворота дороги за кучкой молодых деревьев показались первые хижины.

— Это оно? — Янока приставил ладонь к глазам, чтобы разглядеть деревушку за пеленой дождя.

— Дальний Борг, он самый. — Вэлл развернулся к остальным всадникам. — Остановились! Сейчас быстро окружаем деревню. Старайтесь как можно дольше оставаться незамеченными. Мечи на изготовку. Пленных не брать. Вперед! Покажем этим уродам!

Воины дружно подняли мечи над головами и издали общий боевой клич. Янока пришпорил коня и впереди колонны помчался к деревне. Шлем съехал на лоб, вода застилала глаза и заливалась под воротник, а кираса вкупе с остальными элементами доспехов натирала всевозможные места. Все это — мелочи по сравнению с пьянящим азартом, подобным тому, что он испытывал на охоте, когда загонял добычу. Но гораздо слаще.

Дома становились все ближе. Всадники уже топтали земли чьих-то огородов и поля, засеянные озимой пшеницей. Несколько серых лачуг, загон со скотиной и чуть в отдалении остовы полуразрушенных ферм — вот и весь Дальний Борг.

Первыми приближение отряда заметили собаки. Лай одной из них тут же подхватили все остальные. Несколько мужчин показались на порогах своих жилищ как раз к тому моменту, когда всадники взяли в оцепление всю деревню. Куры испуганно разбегались из-под копыт лошадей, заливались собаки, а жители в недоумении молчали.

Янока Пума ожидал увидеть чуть ли не реки крови вместо ручьев в сточных канавах, людей в черных балахонах и море трупов, развешанных тут и там. Однако деревня выглядела вполне обычно. Мужчина уже было усомнился в принадлежности жителей к кровавому культу, но тут заметил странные амулеты на дверях хижин. А кое-где на шестах торчали расписанные черными руническими символами рогатые черепа. Этого хватило, чтобы развеять сомнения.

— Что происходит?

Один из мужчин вышел навстречу Яноке, так как безошибочно определил в нем лидера.

— Господин Янока Пума? Я староста этой деревни. Прошу, объясните же нам, что все это значит?

Янока нахмурился, наставил острие меча на старосту и громко произнес, чтобы слышали все:

— Жители этой деревни обвиняются в попытках возрождения кровавого культа Чернокрыла, в связях с темными созданиями, в клевете и разжигании конфликтов, а также в убийствах граждан Иронты. И приговариваются к смертной казни.

Староста широко раскрыл глаза и выставил вперед руки.

— Помилуйте! Это все клевета! Никогда не призывали мы Чернокрыла! Никогда! И людей не убивали!

— А это ты как объяснишь? — Янока указал подбородком в сторону бараньего черепа.

— Простые обереги от несчастий! Мы молимся лишь Матери Земли.

— Глядите, как заголосил перед лицом смерти, — Каменолом скривился от отвращения и сплюнул мужчине под ноги. — Мать Земли, ха! Это не поможет тебе избежать кары, ублюдок.

— Нет, прошу вас, мы ни в чем не виноваты! — чуть не плача пропищал староста, и несколько мужчин присоединились к нему. — Мы никого не убивали! Прошу вас!

Янока поколебался, а Вэлл рубанул мечом и одним движением снес голову старосте. Его тело повалилась вперед, под копыта лошади, а голова отлетела на несколько ярдов и плюхнулась в грязь со смачным шлепком. Поднялась паника.

— Начнем веселье, — Вэлл оскалился и подмигнул Яноке, затем обернулся к своим воинам и прогремел: — Казнить староверских ублюдков! Девок ведите в ту халупу, оставим на потом.

Среди всадников поднялся одобрительный гул, а среди деревенских — протестующие возгласы. Зазвенела сталь, воздух наполнился криками и кровью.

Янока рассудил, что следующая секунда промедления с его стороны будет принята за проявление слабости, и он потеряет свой авторитет. В бою нет места для раздумий. Он спрыгнул с коня и направился к одному из домов исполнять приговор.

Дверь была закрыта с той стороны, но ему хватило пары ударов, чтобы снять полусгнившее дерево с петель. Тут же на него набросился мужчина с вилами. Он выглядел испуганным и жалким, не слишком похож в этот момент на последователя кровавого культа, но, как известно, под угрозой смерти мало кому удается сохранить достоинство.

Мужчина направил свои вилы в грудь Пуме, они со скрежетом заскользили по стальному нагруднику, не причиняя никакого вреда. Янока ухватился руками за древко, отвел вилы в сторону и собирался было ударить мужчину, как откуда-то сбоку подскочила его жена с ножом. Пума успел ее заметить до того, как она смогла нанести удар. Он инстинктивно рубанул мечом в ее сторону — и обе руки вместе с ножом полетели на пол. Женщина закричала, обдавая кровью мужа и королевского посланника. Мужчина тоже закричал. Оба они как завороженные глядели на обрубки с округлившимися глазами и ужасом на лицах. Пума проткнул мечом грудь мужчины, и тот повалился на колени, безуспешно пытаясь руками закрыть рану. Следующим ударом он проткнул женщине сердце, и меч противно скрежетнул по лопатке.