– Какой дед? – лениво протянул Сиан. – Придумали сказочку для детишек?

– Только вот этот господин явно повредился умом и продолжает верить, что сделал своё чёрное дело.

Рихан оторопело уставился на отца. Он был готов поверить словам виконта. Слишком уж часто у него мелькала мысль, что отец не совсем нормален. Будет ли нормальный человек говорить сам с собой ночами разными голосами, смеяться, плакать и угрожать невесть кому?

– Да, жаль, что Дедушка поступил столь милосердно, – поддержал виконта Ссадаши.

– Наша вина, – поморщился Милаш. – Мы слишком часто ругали его за крайние меры. Едва ли не впервые он решил пойти нам навстречу и проявить снисхождение. И по итогу Яковия оказалась проклята и до конца жизни считала, что на ней есть вина и… – в тёмных глаза полыхнули искры, – и что ею воспользовались.

Напряжение совсем немного отпустило Ссадаши. Поступок продолжал оставаться мерзким. Даже не осуществлённый, он погубил жизнь женщины, нарушил покой двух семей и перекроил судьбы нескольких людей. Это поступок, который нельзя исправить, только сгладить последствия. И то лишь совсем немного: проклятье лекарела нельзя было снять. Мерзкая задумка одного члена семьи притянула проклятье для всего рода.

Пошатнувшись, Сиан мотнул головой и изменившимся утробным голосом прорычал:

– Обманщица! Ты обманщица, Яковия…

Рихан испуганно посмотрел на врагов. Рядом с поехавшим умом отцом парень не чувствовал себя в безопасности.

– Она бы выбрала меня! – стиснув кулаки, Сиан шагнул к брату. – Если бы я был наследником, она бы выбрала меня! Наследство – единственное, чем мы отличались, Риан.

– Вы не одинаковые, – почти прошептал Милаш.

У него перед глазами стояла давняя сцена…

Яковия, смеясь, висела на широких плечах мужа. Поджимала ноги и, хихикая как девчонка, целовала мужа в крепкую налитую щёку. Тот влюблённо розовел лысиной.

– Божечки, как я тебя люблю, Риан, – счастливый хохот огласил весь двор. – Милаш, смотри, этот шикарный красавчик – мой муж. Ты всегда говорил, что мне нравятся уроды. А теперь забери свои слова обратно. У меня бесподобный вкус!

Встав на ноги и выпрямившись, Яковия поцеловала смущённого мужа в лысину и, совершенно довольная, положила подбородок ему на макушку, благо ростом была выше. И Риан на минуту обзавёлся длинными смоляными локонами.

– Красавчик, – фыркнул от смеха Милаш.

Яковию привлекала в людях не внешность. Она увидела в Риане что-то такое, из-за чего просто сошла от любви к этому неразговорчивому увальню. Милаш вернулся домой слишком поздно и не смог вдоволь налюбоваться счастливой сестрой. Но каждый раз, когда он видел Яковию, она светилась от любви. Его яркая, подвижная, эмоциональная сестричка на удивление гармонично смотрелась рядом с тихим, неповоротливым и скупым на эмоции Рианом.

Сиан словно не услышал Милаша.

– Всё, что есть у тебя, есть и у меня, – продолжил он. – Кроме наследства. Если бы наследником был я, она бы предпочла меня.

– Не предпочла, – уверенно отозвался Риан.

Столкнувшись с твёрдым взглядом брата, Сиан замер. Будто споткнулся и теперь пытался удержать хрупкое равновесие.

– Братец, – мужчина расплылся в улыбке и вновь переменился, – мы встретились и даже не знаем зачем. Свиделись, а даже припомнить старые обиды не можем благодаря матушке.

– Подозреваю, что встреча с Предком действительно слегка повредила его рассудок, – едва слышно пробормотал Милаш. – Такое… иногда случалось раньше.

– И зачем нужно было искать меня, Риан, если мы всё равно друг другу ничего сделать не можем?

– Ну ты же пытался, – напомнил Милаш.

– Разве это был я? – Сиан издевался.

– Ну мы тоже не будем пытаться, да, Риан? Наагалей, – виконт перевёл взор на нага, – позволите обратиться к вам с просьбой?

Сиан переметнул взгляд на Ссадаши, и губы того расползлись в пугающей ухмылке.

– Какие просьбы могут быть между почти родичами? – певуче протянул наг, выползая вперёд.

Нервы Рихана в очередной раз сдали.

– Пусть обвалится потолок! – взвизгнул парень.

Над головами тут же раздался треск, вниз посыпалась труха и с хрустящим скулежом рухнули концы переломившейся балки. Сиан едва успел отскочить вглубь денника, на пол полетел сбитый фонарь. Тренькнуло стекло, и вырвавшийся язычок пламени превратил валяющееся сено в огненную траву.

– Что ты творишь?! – разъярился отец.

– Не ори на меня, не ори! – Рихан забился в дальний угол денника. – Вы! Не смейте трогать меня! Никто не смейте трогать меня! На мне Проклятая Корона!

– Хватит молоть чепуху! – папаша огрел отпрыска кулаком по уху. – Раз начал, то пробивай дорогу к выходу. Ах…

Балка просела ещё ниже, и из-под неё, как из катапульты, выстрелило щелкой, которая прилетела прямо в ухо Сиану и разодрала ему всю щёку.

– Вот! – Рихан торжествующе наставил на него палец. – Действует!

В отличие от папаши парня гости поверили ему сразу и досадливо скривились, оставшись на месте.

– Эй, парень, давай немного спокойнее, – ровно протянул Милаш. – На пару с тобой мы можем разнести здесь полквартала. У нас вопросы к твоему отцу. Ты можешь идти.

Обезумевший от страха и в то же время ощутивший свою неприкосновенность Рихан понял, что его опасаются, и преисполнился ликования и сумасшедшей смелости. Глядя на то, как стремительно меняется выражение его лица, Милаш заподозрил, что Предок проклял Сиана и всё его потомство. Проклясть Дед вполне мог.

– Берёшь на себя Сиана, а я скручу мальчишку, – шепнул Милаш Ссадаши. – Риан, если обвалятся ворота, придержи их для нас.

Ширх, и мужчины, пригнувшись к земле, ринулись вперёд, оставив графа позади.

– Пол, вспыхни!

Огненная трава нырнула в половицы и выметнулась перед мужчинами на полсажени в высоту подобно копьям. Милаш и Ссадаши метнулись в стороны, разделяясь.

– Пусть огонь прожигает всё!

– Боги, трясётся от страха, а что кричать соображает, – недовольно пробурчал Милаш.

Хотевший прихлопнуть огонь хвостом Ссадаши тут же передумал и тоже красочно похвалил парня за сообразительность по-наагатински.

Рихан что-то пробормотал под нос, часть огня ухнула под пол и неожиданно вынырнула стеной прямо в проёме ворот. Пламя резво взобралось по деревянным столбам и волной покатило к мужчинам, тесня графа к Милашу и Ссадаши. Огненные языки проклюнулись в стенах и злорадно зашевелились, будто намекая: отступать больше некуда.

– Милаш, а ты в другом своём облике родственников-мужчин любишь? – с намёком поинтересовался Ссадаши.

– Риана вытащу точно. А тебя – только если вспомню, что Дейна тебя любит, – честно признался виконт.

Стена конюшни дрогнула, как от удара. Видимо, брёвна треснули от жара. Пламя взревело драконом, где-то хохотал Рихан, которого за грудки тряс разозлённый отец.

– Вытаскивай нас отсюда, ублюдок!

– Что вы сами, папенька, не постараетесь? – сын вкушал такое долгожданное могущество, упивался безнаказанностью.

– Это твой огонь! Расчисти путь!

Стена вновь дрогнула, пламя опять взревело, и прикрывающий лицо от жара Милаш подозрительно прислушался.

– В сторону! – крикнул он Ссадаши, и наг едва успел убраться и хвостом оттащить графа.

Драконий хвост свернул угол конюшни и вмял брёвна внутрь. Поддерживаемая ими крыша накренилась, лошади истерично заржали и заметались, почуяв выход, а когда упавшая балка свернула столб, к которому крепились двери денника, перепрыгнули через покосившиеся створки и сквозь пламя рванули прочь. И даже мелькнувшая среди огненных языков драконья голова их не спугнула.

– Мой любимый братишка, – с нежностью выдохнул Милаш.

Среди пламени мелькнула фигура в белом, и Ссадаши горестно застонал, узнав свою обожаемую Дейну.

– Правее! – скомандовала женщина.

– Мы их брёвнами накроем! – крикнул в ответ Варон. – Это же сруб!

– А вот и сестрица, о которой ты столько говорил, – расхохотался Рихан. – Умная, сильная, способная, красивая… Во всём лучше, чем я. Ты говорил о ней даже больше, чем о братце. Так на свою мать похожа?