– Насколько я понимаю, вы уже с этим сталкивались, – сказал он. – Поэтому вам будет проще. Бери, бери.

– Как много! – сказал я. Голова у меня всё еще немного кружилась, мне было странно дышать без опаски – легко, как будто в школе, когда вдруг отменили все уроки. Я подкинул кувшинчик на ладони: он был компактным, увесистым, удобным для руки. Юнец кивнул.

– Ага. Мы его наготовили в этот раз выше крыши.

– Осторожно, – сказал Морган, с удивлением глядя на меня.

– Вообще-то она как раз и предназначена для того, чтобы разбиться, – сказал пацан. – Но только в нужное время и в нужном месте…

– Подожди, я не понял, – сказал я. – Ты что же, хочешь, чтобы я снова полез в Большую Сеть?

Морган вздрогнул и сразу стал очень спокойным.

– Ни в какую Сеть, – неторопливо проговорил он, – Аптека больше не пойдет.

– Правда? – музыкант взглянул на меня. – Кстати, это ведь будет довольно большая акция. И в ней – ты, наверное, должен знать – собираются участвовать вообще все проводники Фриланда. Все, кто хоть как-то может ориентироваться в Лабиринте. Даже я пойду, хотя я не практиковался уже сам не помню сколько.

– Так ты тоже проводник?

– Ну да, – он кивнул. – Хорошо бы было, на самом деле, если бы проводников было раза в два больше. Эликсира-то у нас достаточно, а вот курьеров...

– Ничего, один раз обойдетесь теми, кто есть, – спокойно сказал Морган. – Всё это не стоит того, чтобы расшевелить еще пару человек…

– Вообще-то не пару человек, – неожиданно ответил музыкант. – А всё человечество.

– Что?!

– Это – одна из шестисот бутылок, – тыча пальцем, беспечно сказал паренек. – Бальзам в каждой из них предназначен для того, чтобы рассеяться по территории около миллиона квадратных километров. Все люди, оказавшиеся на этой территории, попадут под действие бальзама. Таким образом, мы перекроем всю территорию Лабиринта и сможем предложить путь к свободе всем людям, живущих в нем. Правда, есть еще самолеты, и подводные лодки, и всякие герметичные бункеры, но это уже погрешности, которые можно будет исправить потом.

– Что ты гонишь! – воскликнул Морган, вытаращив на него глаза.

– Этого, – терпеливо пояснил юный целитель, тыча пальцем в бутылочку, – хватит, чтобы все люди, живущие на площади в миллион квадратных километров, вспомнили, что такое Фриланд. Все, сколько их ни есть. Вспомнили и – кто захочет, конечно – заново научились находить сюда дорогу. Но фишка сработает только в том случае, если перекрыта будет все поверхность планеты Земля. Поэтому мы и запланировали акцию, во время которой в Лабиринт выйдут все примерно шестьсот проводников, которые у нас есть.

– Где это «у нас»?

– Ну в Городе, конечно, где ж еще?..

Он еще и городской?

Вдруг я подумал: а может, он просто лабиринтец и зачем-то вешает нам лапшу на уши.

Но как бы у лабиринтца получилось вылечить меня?..

Странный целитель (проводник? городской? музыкант? Как можно сочетать хотя бы две фриландские профессии, не говоря уж о трех или четырех?) прибавил:

– У нас есть те, кто был против участия в акции лабиринтца, тем более самоучки. Но людей и без того слишком мало. Хотя ты, конечно, можешь отказаться. Это Свободная Страна.

Он покусал губу и заметил:

– Если бы у нас были еще проводники-лабиринтцы, мы бы и их просили помочь.

– А что... таких больше нет?

Никто до сих пор не мог мне ответить, есть ли в Свободной Стране кто-то еще вроде меня. Тех, кто, родившись в Сети и каким-то образом сбежав из нее, иногда бы туда добровольно возвращался.

– Нету, – ответил целитель. – Ну, если не считать вашего Малыша, но его мы, с твоего позволения, пока считать не будем. Конечно, у него есть все шансы, после того как он попал в ваш Дом, но всё же он пока только маленький цыпленок... И всё это довольно грустно. Раньше лабиринтцев у нас было больше.

– А если заранее провести в Сеть добровольцев из нашей Страны? – вдруг спросил Морган. – Снабдить их эликсиром, расставить в узловых точках... Просто по очереди, одного за другим, и пусть дожидаются времени «Ч» в Лабиринте. Один проводник тогда смог бы обеспечить десятки звеньев. Не может быть, чтобы добровольцев не хватило.

– Да, такая идея была, – кивнул музыкант. – И в добровольцах у нас недостатка нет. Но…

Странно, но я быстрее всех понял, почему идея не катит, и сказал:

– Вуул.

– Да, – музыкант кивнул. – Нам, знаете ли, хватило того бед-трипа, когда вы с Машей удирали из Лабиринта на «скорой помощи». Представляете, какую они там развернут травлю, когда узнают об этом проекте?

– А узнать им ничего не стоит, – согласился я, – учитывая, как фриландцы выделяются в толпе.

– Велика вероятность того, что они уже знают, – заметил музыкант. – И поэтому Морган прав: даже если мы минимизируем риски, безопасной эту миссию не назовешь.

– А как насчет того, что это может быть вредно для не-проводников? – спросил я.

– Не беспокойся. Это улучшенная формула. Хотя все-таки пить неразбавленной ее в самом деле нельзя, даже тебе. Но я думаю, вам бы такое и не пришло в голову.

– Не всем из нас, – проворчал Морган.

– Это скорее аэрозоль, чем бальзам. Поэтому даже лучше будет, если она окажется в воздухе, чем в воде. И чем выше в воздухе, тем лучше, хотя все это не принципиально.

– А как это работает-то? – спросил Морган.

– Да вы о многом уже сами догадались, – мальчишка скроил скучливую мину, как будто объяснял бабушке правила использования смартфона. – И Колобок вам всё правильно рассказал... Ну, всё ведь просто – он открыл для себя Границу. Вспомнил о ней. И снова научился.

– Кстати, как у него дела? – спросил Морган.

– Да прекрасно у него дела, – махнул рукой музыкант. – Как могут быть дела у лабиринтца, начинающего проводника, впервые в одиночку путешествующего по Стране? Вон, у Аптеки спросите, он знает.

Я знал.

– А мы думали, что проект заморозили, – сказал Морган.

– О, ну что ты. Колобок дал нам бесценный материал. Это самый большой наш успех с того момента, когда четверо квалифицированных специалистов создали музыкальный ансамбль, который стал известен по всему Лабиринту и инициировал множество случаев воспоминания о Фриланде. Правда, эти четверо потом напрочь забыли о Фриланде сами, и спасательные экспедиции ничего не дали, – грустно прибавил музыкант. – Но это совсем другая история.

– Похоже, этот проект длится уже долго, – сказал я.

– Ты не поверишь, если я тебе скажу, сколько, – грустно ответил музыкант. – Но успехи у нас... переменные.

– Это так странно, – заметил я. – Мы так привыкли, что во Фриланде решаются все проблемы. Вы не пробовали просто открыть Границу?

Музыкант кивнул.

– Просто открыть Границу – это вовсе не проблема. Проблема не в нас, а в них.

– В том, что не Фриланд надо защищать от людей, а людей от Фриланда, – проговорил я.

– Ну, ты понял, да? Не все способны нести бремя свободы. Этот Черный Пес ваш – это еще не самый запущенный случай…

– Однажды – я так слышал – Граница должна исчезнуть, и два мира перемешаются.

– Вот тогда-то им всем и наступит трындец, – смеясь, договорил музыкант. – Ты представляешь себе сражение Большой Охоты с... ну, хотя бы, с ведомством, на которое раньше работал этот ваш Арчев?

– Не хотел бы я это увидеть, – пробормотал я, содрогнувшись.

– Я тоже, – серьезно ответил музыкант, – но в тот момент у нас с тобой будут другие заботы.

4.

– Ну? Еще вопросы?

– В чем смысл жизни? – криво улыбнувшись, спросил Морган.

– Жизнь больше всякого смысла, – ответил музыкант.

И вытащил гармошку из-за пазухи.

– Слушай, – сказал Морган, – ну, вот Аптеку ты подлечил… А я?

– Что – ты? С тобой всё в порядке.

– А он? – Морган кивнул на Рыжего.

– Его бесполезно лечить, – махнул рукой музыкант. – Хотя... Кицунэ-тян, ты, я вижу, что-то хочешь у меня спросить.