Похоже, яблони были встревожены. Полчаса назад они что-то сказали Аои, и она тут же бросила всё и ушла в сад. Ходит теперь где-то там, ловит неизвестно что. Делать ей больше нечего.

Она качнула ногой, и ЧП под перилами снова зашелся лаем.

– Нервный ты, братец. Нельзя в лесу таким нервным быть, – наставительно сказала Айрин Псу и зевнула.

Она уже прикидывала, как обойдет осаду и выберется в лес, когда начала происходить вся эта чертовщина. Яблони в саду вдруг смолкли и замерли, как будто разом вздохнув. В ту же секунду ЧП забыл про Айрин, резко крутнулся на месте и начал вздрагивать носом, пятясь на месте. Весь его кураж разом куда-то делся, он чихал и взлаивал: сипло, тонко, жалобно. И тут же Айрин сама почуяла острый запах крови, вдруг заглушивший все запахи сада. Льется кровь, и этой крови очень много, как будто где-то, совсем близко, сию минуту зарезали оленя.

Что такое?..

Тут же дело проясняется. Из сада вываливаются они: деловитая, хмурая и бледная Аои-тян; здоровенный шкафообразный детина в камуфляжном комбинезоне; и хлипкий, долговязый, темнокожий, совершенно рыжий, с прилипшими к щекам космами. Эти двое быстро тащат на руках третьего: светловолосого, в светлом длинном пальто с болтающимися полами.

Прямо из середины груди у светловолосого толчками выплескивается кровь. Аои – сейчас Айрин разглядела – прижимает к ране ворох каких-то тряпок, но кровь течет из-под вороха толчками и стекает по рукам хранительницы и по полам пальто, и кропит землю, оставляя за бегущими щедрую горячую дорожку.

– Маша! – перекидывая ноги на террасу, что было духу завопила Айрин.

...Теперь нам тут долго покоя не будет. ЧП спрятался под дом, его было не видно и не слышно, а Айрин снова заняла свой наблюдательный пост на перилах: сидела, свесив ноги наружу, щелкала семечки. Нетка, не успели еще подранка донести до дома, уже оседлала свой агрегат и умчалась куда-то – не иначе, как в Город. И правда: десяти минут не прошло, как дом наводнили какие-то бесконечные толпы. Целители хоп-хоп, в три счета развернули в восточной спальне операционную. Что там происходит, Айрин не знала, даже одним глазком подглядеть не могла: никого теперь не пускали дальше большой гостиной. Даже саму Аои в ее собственном доме! И этого громилу тоже выгнали сразу, хотя он сначала неплохо помог Маше. Аои его чуть не силком за собой из дому вытащила.

Потом начальство. Целая куча. Даже когда одного-то городского видишь, и то спрятаться хочется, а так вообще жуть! И вот собрались они все в гостиной, водрузили на стол агрегат непонятного назначения и давай на него медитировать. Оно, конечно, неплохо, когда городские начинают ворожить, пусть даже в одиночку или вдвоем. Дому такое только на пользу.

Но уж больно это жутко выглядит.

Шкафообразный амбал, как вышел из дома, так и присел на пол на веранде, прислонившись к стене. И сидел, не трогаясь с места. Держал в руках дымящуюся кружку, которую ему мимоходом сунула Аои. Кружка постепенно остыла – он из нее не сделал ни одного глотка. Его лицо казалось Айрин совершенно черным, каким-то пустым, ввалившимся. Наверное, это потому, что Маруся из него сходу пресс энергии выкачала. Экстренная блокада артериального кровотечения – это тебе не пончик состряпать. Энергия нужна.

Потом все городские высыпали на веранду, болтая непонятно (Айрин спряталась за столбик перил). Тогда громила встал, неловко так, аккуратно поставил кружку на пол и подошел сбоку к их толпе. И спрашивает совсем спокойно:

– Простите, а как... там дела?

Эти все примолкли, а один городской, незнакомый, с кудрявой каштановой бородой и кошмарным шрамом поперек конопатой морды (видимо, бывший охотник), вздохнул и сочувственно сказал:

– Дела там не очень хорошо. Вы с Машей его вытащили с того света, но…

– Разрыв аорты, – глухо сказал черный. – Тридцать восьмой калибр. После такого... не бывает ничего.

– В Лабиринте, – бородатый городской сочувственно пожал ему локоть. – Ты говоришь о том, как бывает в Лабиринте.

– Простите, – сказал громила и шибко потер лицо ладонями. – Я ничего не могу понять. Он будет жить?

– Ну, что тебе сказать? Состояние стабильное, тяжелое, – грустно ответил бородач. – Он до сих пор жив – это пока самая хорошая новость…

Городские и целители один за другим уже сходили с крыльца.

– Я, – черный опустил голову, – если я что-то…

– Иди поешь и выспись, – сказал бородач. – Там делают все, что нужно. Да зелье пей, восстановись, Аои тебе сварит. Маше не будет легче, если еще и ты сляжешь от истощения. Вон, фиолетовый весь.

– А где... куда мы попали?

– Вот хозяйка этого дома, – бородач показал на Аои, которая тихо стучала ножом в окне кухни. (Как обычно, чтобы успокоиться, Аои принялась кулинарить). Вы попали, друг мой, в единственную на Границе точку, где вашему проводнику теперь хоть что-то светит. Конечно, это место и предназначено именно для таких случаев, но все равно автопилот у него, конечно... мда. Мне бы такой.

– Дело в яблонях, – тихо, но с некоторой ревностью заявила Аои через окошко.

– Да, – будто спохватившись, городской чуть-чуть поклонился в ее сторону. – Разумеется, дело в яблонях. И дело в присутствии в Доме еще одного проводника. Но все же... Он провел вас через Границу уже с простреленной грудью? Похоже, вы обязаны ему больше, чем он – вам... Прости, охотник, у меня много дел.

Из всего этого Айрин сделала вывод, что светловолосый проводник, не иначе, все равно не сегодня завтра помрет. Если бы городской видел хоть мизерный шанс, он бы так и сказал. А городские не ошибаются.

И это было жалко. Во-первых, жалко усилий: Айрин и сама сдала ему нехило энергии, до сих пор от резких движений зеленые звездочки перед глазами начинали плавать. Правда, их с Аои энергия годилась плохо, потому что была женской. Но все равно жалко, что зря пропадет.

Ну, а во-вторых, это же настоящий взрослый проводник-лабиринтец! Такое сейчас не каждый день встретишь. Двое проводников-лабиринтцев в одном доме – это уже нашествие какое-то! Но мальчишка – не в счет: он еще долго будет взрослеть и наверняка начисто забудет всё, что сейчас умеет.

А рыжий долговязый дохляк (Айрин никак не могла понять его статуса. Тоже охотник?) – так вот, он все это время тоже сидел на веранде, забившись в угол. Замер там, как суслик, ничего не говорил, сидел с отсутствующим видом и только непрерывно грыз ногти.

Айрин он сразу не понравился. Нет чтобы помочь, например. Проводник-то им, похоже, жизнь спас. С простреленной аортой перевел их через Границу! Его, этого рыжего, так вот оставили в покое, а надо было сразу с ним поговорить по-хорошему, как Маша умеет. Чтобы вел себя как мужик.

Вообще Айрин, конечно, их узнала, этих троих. Когда схлынул страшный, всё заглушающий запах крови, она узнала их запах, который слышала уже дважды. И оба раза — в очень странных обстоятельствах.

Бородатый городской ушел последним из всех. Не слишком затрудняясь, он исчез прямо из двора, на глазах у двух лабиринтцев – видимо, в самом деле спешил. Амбал посмотрел ему вслед, потом механически сел за стол и аккуратно опустил голову на руки.

– Я... немножко растерялся, – проговорил он невнятно.

– Ну и что бы ты сделал? – бесцветно, почти безразлично подал голос из угла рыжий.

– Надо было сзади бежать.

– А чем это было бы лучше? – бесцветно отозвался рыжий.