Маша взглянула на него, оторвавшись от окна, убрала свою руку из-под его ладони и спросила:

– Морган, а где это мы едем?

– Это деловой центр, – сказал Капитан и закусил губу, чтобы не улыбнуться. – Так называемый Новый город. Место формирования основных экономических процессов в данной административной единице. Мир компетенции и конкуренции, то бишь полигон вражды и безжалостности. Тут тоже все говорят на одном языке. А что?

Мы действительно уже въехали в центр: за окном царило столпотворение. Я посмотрел на часы. Шесть часов, конец рабочего дня.

– Деловой центр? – переспросила Маша, задумчиво озирая спешащие толпы за окном. – То есть именно эти люди обеспечивают механизмы функционирования Лабиринта?

– Ну, может, не все. Но большинство.

– Дело даже не в том, что много людей, – задумчиво сказала Маша. – Дело в том, какие лица…

– Ты же говорила, что видела Лабиринт, – сказал Морган.

– Из Фриланда, – ответила Маша. – Оттуда всё выглядело немного не так.

– Аптека, – сказал Рыжий неприятным голосом, – у нас есть имена тех, к кому мы едем?

– Да-да, – спохватился я. – Их зовут... фамилия – Лепёхины. Татьяна Ивановна и Иван Лепёхины.

– Джамаль, пиши имя, – сказал Баламут. – Иван Лепёхин. Да, сам бы от такого не отказался. Больница находится в городе Эктополе. Не знаю, может Турция. Все-таки Греция? Ну, тем лучше. Пусть мне дадут короткую справку текстом. С ним должна в качестве посетителя находиться Татьяна Лепёхина. Не знаю, выясняй. Знаю, что в ней есть реанимация... В каждой? Да ты открыл мне глаза на мир!.. Выяснить, не устарели ли сведения…

Линкольн лихо развернулся вокруг мемориала с огромным памятником войне. Я увидел гейт: узкой дверью он светился в живой изгороди, которая окружала стоящую вдалеке гигантскую фигуру женщины с мечом. В нашей Стране был день, солнце светило из гейта, и так странно было, что снующие вокруг толпы ничего не замечали. Водитель снова наддал.

– …если нет, то это будет конечная точка нашего маршрута. Если устарели, то найти, где он сейчас... Да. Точно. Так, – и он снова зашарил по карманам и быстро извлек паспорт. Хмыкнул, разглядывая его, как диковину, и тоже кинул бульдогоподобному секретарю. – Документы давайте сюда, – небрежно через плечо велел он нам. – Все, какие есть. Если они у вас есть. Лучше бы они у вас были!

Морган отстегнул один из многочисленных клапанов на комбинезоне и протянул Баламуту красненькую книжицу. А у меня паспорт где? Ага, вот он – где и должен быть, в сумке.

– А если нет, – бормотал Рыжий, – Джамаль, а если у одного из нас нет документов? Мария, у вас ведь наверняка нет…

– Давно мы на «вы»? – невозмутимо спросила Маша, открывая свою зеленую сумку. И вытащила оттуда что-то вроде компактного органайзера. – Кажется, это то, что нужно?

Конечно, Баламут неплохой актер. Да что там – отличный. Но тут у него не получилось скрыть удивление. Он даже немножко стушевался, листая кармашки, сплошь заполненные какими-то – насколько я видел с заднего сиденья – то ли удостоверениями, то ли дипломами, то ли паспортами на разных языках. А скорее всего, тут было и то, и другое, и третье.

– Доктор естественных наук? Почетный член «Врачей без границ»? Премия национальной медицинской пала-аты, – протянул Рыжий, перекидывая блесткие странички. – Маша, а это что? Зачем это всё?

– Разве это здесь не необходимо? – спросила Маша.

– Но это... ненастоящее, – сказал Рыжий, подняв голову.

– Почему ты так думаешь? – спросила Маша.

Рыжий посмотрел на нее. Моргнул. И выдернул из органайзера паспорт в зеленой обложке.

– Джамаль, отбой по последнему вопросу, – сказал он. – С документами всё окей. Что? Ши-икарно... Да-да. Всё. Работай. – Он стремительно кинул наши паспорта секретарю, сунул андроид в карман и сладострастно потянулся. – «А куда бы я ни шёл, везде вокруг Эдем, ведь я беспечный русский бродяга!»

– Рыжий, а куда мы едем? – спросил я, стряхивая раздумья. В зеркальце мелькнули удивленные глаза секретаря.

– А мы уже приехали, – жизнерадостно объявил Баламут.

Вывеска над широкими вращающимися дверьми (никогда не понимал, как дизайнерам удаётся добиваться такого сочетания скромности и великолепия): «ZZikkurat mall».

3.

Охранник у вращающихся дверей на секунду задержался взглядом на Маше.

Снаружи это была ничем не выделяющаяся дизайнерская вывеска на центральной улице мегаполиса. Сотни других таких же вывесок сверкали и переливались вокруг нас – улица от них сияла, как днем.

Внутри молл оказался просто титаническим.

Это была неизвестносколькиэтажная полая башня, залитая светом Не знаю, сильно ли выделялась она своей высотой среди многоэтажек — я не успел заметить, глядя с улицы. Но внутри всё это было не совсем похоже на обычный хорошо устроенный молл в центре большого города. Ярусами один над другим уходили вверх ряды бутиков, перемежаемые висячими садами и сложным сплетением многочисленных эскалаторов и лифтов. Посреди огромного холла бил фонтан с абстрактной скульптурой. И было удивительно мало народу. Я повертел головой, читая названия бутиков на нижних этажах. Большинство брендов я не знал, но остальные были исключительно узнаваемыми. Даже на мой непросвещенный взгляд всё это выглядело очень дорого. Я что-то слышал о недавнем скандале в местной прессе, когда оказалось, что в только что построенный шикарный молл покупателей пускают не всех, а отбирают их по какому-то неведомому признаку. Демократически настроенные издания возмущались дискриминацией, власти хранили безразличное молчание, собственник отделывался ничего не значащими отписками. У меня не хватило интереса разобраться, в чем все-таки было дело.

Я огляделся. Пока я размышлял, мы успели зайти далеко вглубь холла, а вокруг Рыжего сгрудились несколько хорошо одетых молодых людей. Морган поглядывал на эту свиту исподлобья, но молчал. Рыжий на ходу царственно раздавал подписи на подсовываемых ему планшетах, не переставая говорить что-то Маше. Много раз Рыжий возвращался из Фриланда с богатой добычей, но такого ажиотажа вокруг него я еще не видел.

Потом он царственным взмахом руки удалил свиту на расстояние нескольких шагов и поклонился Маше:

– Прошу!

Перед нами сиял широкий вход в огромное помещение, заставленное убегающими вдаль рядами игровых автоматов, которые сверкали и переливались всеми цветами радуги. Это казино? Странно.

– Открытое по специальному патенту, доступное только для сотрудников единственной организации и членов их семей! – объявил Рыжий. – Прошу вас, вы мои гости.

У меня наконец всё встало на свои места в вопросе, откуда такая самоуверенность у собственника этого молла и почему покупателей сюда пускают только после строгого отбора. Баламут – как раз «член семьи». Удивительно только, как это он в кои-то веки решил воспользоваться своими привилегиями, особенно учитывая историю наших отношений с «единственной организацией». Видно, желание пустить Маше пыль в глаза пересилило брезгливость и здравый смысл.

Но эти мысли тут же вылетели у меня из головы, потому что происходило что-то не то.

Маша остановилась. Вроде бы она это сделала не слишком резко, но как-то так, как люди осторожно останавливаются у края обрыва.

– Вынуждена отклонить приглашение, – сказала она, и ее ясный голос прозвучал как-то особенно отчетливо, до последней буквы. – Если нам необходимо подождать, то я, с твоего разрешения, просто прогулялась бы.

Свита Рыжего замерла. Он покусал губу.

И обезоруживающе улыбнулся.

– Без проблем. Будьте на связи, – бросил он и легко повернулся вокруг своей оси.

В этот момент рядом ахнули юные голоса, и возле него оказались две целлулоидные девочки с кошачьими ушками на макушках.

– А я вас знаю! Вы ведь Герман Григоренко? Это ведь вы?

– Я – он самый, – осклабился Баламут.

– Ой, а можно с вами сфотографироваться! Я ваш подписчик!

– Можно! – воскликнул Баламут. – Со мной можно всё! Особенно таким волшебно прекрасным феям!