— Получается, вы знали почему я отправился в Европу?

— Я нет. А капитан вполне мог знать. Вы не задумывались, почему Нимхэ хотела увести именно вас? — Спросил штурман Назира и ехидно осклабился.

— Ну, я думал… — засмущался Назир, на что штурман хрипло посмеялся.

— Молодой человек. Именно вы способны построить аналогичную систему защиты. И вы уже показали себя. Вирус не может пробраться туда, где нет интернета. Но вы с младшим лейтенантом нашли уязвимость.

— Ну да, пьезо-датчики на звуковой антенне. — вздохнул Назир.

— Идите отдыхать, парни. Я поговорю с капитаном. — Сказал штурман и улыбнулся.

По дороге обратно в каюту разговор был очень оживлённым. Джомни показалось что он знает Назира уже много лет, а тот в свою очередь хвастался своими хакерскими проделками. Джомни был воодушевлён как никогда, он говорил и говорил, ему хотелось говорить больше и больше, от каждой фразы на мудрёном учёном языке ему становилось жарко, и подойдя к каюте он практически взмок, как ему показалось от возбуждения, но его организм думал иначе.

Схватившись за холодную рукоять двери, Джомни почувствовал что его знобит, картинка перед глазами поплыла а звуки пропали как под водой. Джомни ничего не успел сказать, он молча рухнул на палубу коридора, так и не войдя в каюту.

Долгих сорок минут он истекал потом, холодная простынь не давала ему уснуть а горло и носоглотка были как будто забиты горячей сухой сажей. Он ворочался на постели снова и снова, но наконец вырубился и погрузился в черное небытие.

Путешествие казавшееся вечностью, было прервано резко и болезненно. Его как будто выдернули из нефтяной могилы острым железным крюком всаженным прямо в мозг. Голова казалась обугленной изнутри, а руки и ноги были дряблыми и отвратительными как холодные морепродукты.

Спустя ещё несколько часов невыносимых мучений, воображаемые угли на внутренней стороне черепа начали постепенно остывать, а ещё через час Джомни осмелился открыть глаза. Вокруг него ходили фигуры с неясными лицами, они явно что-то говорили но Джомни не услышал ни звука.

Ещё несколько часов сна в воображаемой ванне с кипящей смолой, и Джомни начал к такому состоянию привыкать. Чёрный шум в его голове стал серым, и отдельные мысли мутными образами проплывали перед осколками сознания как рыбки, и тут же скрывались в мутной воде.

Джомни полностью покорился. Он был лишь невнятным образом, сложенным из семян одуванчика на поверхности Тихого океана, который волны старательно разносили. Образ его я постепенно растворялся и в конце концов он вновь погрузился в небытие.

Спустя ещё несколько часов он вновь проснулся, чего он от себя совсем никак не ожидал. Он даже мог произнести своё имя и некоторые слова, по отдельности. Вокруг него ходили люди с озадаченными лицами, а голова болела знакомым образом, как от обычного похмелья.

— Яд подействовал, да? — сказал Джомни, пытаясь притвориться разумным существом.

— Нет. — Послышался голос Аарона.

— Ты всё ещё жив.— сказал Назир.

— Живучий крысёныш. — добавил Косичка.

И Джомни вновь погрузился в пустоту.

Долгие вечности Джомни блуждал по темной пустой бездне своего бессознания. Он и подумать не мог о том, что у него когда-то были руки, ноги, лицо. Он был лишь маленьким сгустком незримого света, маленькой абстрактной сингулярностью, настолько крохотной, что ядро кварка показалось бы для него целой вселенной. Время и Пространство стали для него абстракцией, такой же как он, вероятно, был для них.

Наконец он понял. Его мозг работал в изоляции. Он почувствовал себя тем вирусом, который запер в свою мышеловку Назир. А что такое Назир? А что такое мышеловка? А что такое такое?

— Я вспомнил! — без слов сказал себе Джомни.

Мысль о памяти зарядила его энергией, и Джомни увидел собственный свет, проистекавший из центра его бытия. Он закрыл воображаемые глаза, и использовал всю полученную от озарения энергию, чтобы броситься вперёд. В пустоту.

Но чем больше энергии он отчаянно тратил, тем больше её получал от набегающего навстречу пространства, он вновь её тратил и разгонялся ещё сильнее. Он разогнался так сильно, что стал догонять свой собственный свет, который возвращал его силы и делал его тяжелее. Он ощутил себя плотным, чувствовал инерцию своего воображаемого тела, пространство начало искривляться, и черная пустота стала неохотно двигаться ему навстречу.

Последний рывок, и он догнал пустоту. Врезался в неё своим телом и ощутил сопротивление. Сопротивление только обрадовало его, и дало ему ещё больше энергии, а вместе с ней и массы. Ещё одна граница реальности преодолена. Впереди новая пустота. Джомни собрал все свои силы и разогнался так, что пустота перед ним уплотнилась, и как порыв ветра ударила его тело, разбросав в стороны мелкие искры.

Еще разгон ещё искры. Снова, и снова. Наконец он разогнался изо всех сил и сделал столько ярких искр, что две из них столкнулись и потеряли свою скорость, медленно откатываясь как два мячика на плоскости. Джомни придлизился к самой маленькой из них, и стал с интересом рассматривать её сияние. Но чем дольше он на неё смотрел тем больше она становилась.

Вот оно. Это путь в бытие. Джомни почувствовал себя настолько весомым, что ему открылись ещё два измерения, теперь он мог кружить вокруг искры, заглядывать в неё и думать. Искра вот-вот исчезнет, но Джомни не боялся. Как дерзкий бандит держит гранату в руке до последнего, так и он, не моргнув воображаемым глазом отвернулся от искры и вальяжно и самоуверенно взял мощный разгон.

Он был зол на эту искру. Злость придавала ему силы а сила давала скорость, скорость злила ещё сильнее и придавала силы для нового ускорения. И когда гнев перешёл в злорадное ликование, Джомни разбился о собственное отражение. Яркая вспышка ударила его по лицу, и он в шоке вскочил с постели.

— Сиди, сиди. — беззвучно сказал ему доктор.

И Джомни, тяжело дыша, опустился обратно на постель. Теперь он по-настоящему вспоминал, чего именно был лишен так долго. Масса его рук была для него почти в новинку. Кожа полностью онемела, а мышцами как будто управлял другой человек, неохотно подчинявшийся его воле. Глаза болели от яркого света, но чёрное пространство под веками казалось ему ещё ярче. Джомни мысленно попросил того кто управляет его мышцами повернуть его голову, и он осторожно повиновался.

Джомни не был уверен что он жив, но это уже и не было так важно. Онемевшее тело больше не подчинялось ему напрямую, но и боль диктовать не моголо. Джомни приказал оператору его тела повернуть его голову на врача и тот неумолимо повиновался.

Доктор сильно похудел, лицо его изменилось, он едва переставлял ноги в нелепо сморщенных туфлях и ставил перед собой тросточку. Доктор с невероятным усилием подвинул к себе стул, совершил подвиг водрузившись на него и едва слышным шепотом начал.

— Теперь ты больше чем Джонни, Джомни. — Мы с тобой круче чем третий и четвёртый человек на луне.

— Как первый и второй? — беззвучно прошептал Джомни.

Доктор посмеялся и сказал:

— Дары Нимхэ, Джомни, у тебя теперь мозговой файервол, а у меня, хэх, потом расскажу. — сказал Доктор и потрепал свои далеко не чёрные волосы. — Ты пережил несколько клинических смертей подряд. Но это было необходимо. Необходимо для того, чтобы вирус смог просканировать твои синапсы, и адаптироваться к ним.

— Пускай засунет свои подарки себе в … — Джомни потребовал повернуть его голову обратно к стене, но доктор погладил его по щеке и Джомни ощутил приятное покалывание в том месте, где по его смутной памяти когда-то давно была его щека.

Доктор растянул рот в улыбке и на его похудевшем лице появились очень знакомые ямочки:

— Ты ведь сам просил духов о том, над чем я работал более восьми лет. И твои духи дали тебе это. Оно уже у тебя в голове. Тебе осталось его только осмыслить.

— Он теперь стоит между тобой, и твоим телом. Не пугайся его. Он даст тебе то, что ты просил. И уйдёт. — Сказал доктор, ещё пару раз похлопал его по щеке и тяжело вздыхая, оставил Джомни приходить в себя.