Воображаемый Магнус насмешливо наставлял гуляку:

— Что, голубчик, проморгал свое счастье? Ну, гуляй-гуляй, а эта девочка мне и самому нужна.

Царевич из грез не мог не принять вызов, жизнь Лилит наполнялась теперь драматичной битвой двух прекрасных мужчин за право обладания ею.

В итоге в фантазиях бог отступал с тем, что принуждал Алехандро заботиться о Лилит пуще, чем о себе самом, да и Алехандро, ослепленный обожанием, не представлял себе уже иной жизни.

Пока же он вообще не появлялся на пороге владений Магнуса, и загадочный блеск в мечтательных глазах Лилит волновал окружающих ее поклонников, желающих разгадать ее тайны.

Какое-то время Эрику, чуждому интриг, невероятно трудно было уложить в сознании, что друг его детства на поверку выходил чудовищным преступником. Однако все средства оказались хороши и старые связи годны в целях убедить Магнуса оставаться в рамках и предотвратить панику среди народа.

Да и потом, когда Маг работал под началом Эрика, их отношения оставались теплыми. Теперь Эрик, принципиальный и непримиримый, корил себя за то, что не распознал зло, невероятно обаятельное.

Мучился Эрик и потому, что Магнус, каким он его знал, по-прежнему не вызывал в Эрике неприязни.

Магнус как будто понимал и принимал причину его затруднений:

— Мармеладка, — это прозвище совершенно не вязалось с обликом Эрика, хмурого плотного мужчины, вызывая невольные улыбки, — успокойся. Слухи об Ужасе останутся слухами, я не стану их подтверждать, что ты!

Эрик не желал верить собственным ушам — он оказался первым, кому Маг раскрыл свою сущность прямо в лицо, выдав этим, что все многочисленные совпадения с легендами вовсе не случайны.

Магнус внушал:

— Мне нравишься ты, нравятся другие царевичи и царевна, симпатичны нынешние анамаорэ. Зачем это все портить? Нынче я дарю наслаждения, эйфорию, упоение, хочешь, выделю тебе немного благодати?

Эрик вежливо отказался, испытывая облегчение.

Кэйли мягко улыбнулась негаданному визитеру:

— Здравствуй, Алехандро!

Алехандро устало кивнул и бесцветно произнес:

— Позволь воспользоваться твоим гостеприимством, богиня? Здесь единственное место, где мне было хорошо, не считая тех, наших с ней…

Кэйли сделала приглашающий жест:

— Проходи, царевич. Еще нескоро ощутишь ты покой, а принятое решение не отпускать Аурелию по-настоящему станет сопровождать все твои жизни без нее…

Алехандро покорно последовал за Кэйли, дивясь богатому убранству ее покоев, радующему глаз. Кэйли точно угадала его вкусы! Он отозвался:

— Ну и что… Тяжко в мирах, где нет «нас». Тут легче.

Кэйли улыбнулась:

— Приходи сюда, когда захочешь и оставайся тут, сколько пожелаешь. Никто не увидит и не потревожит тебя.

Кэйли думала удалиться, однако Алехандро вдруг пылко обнял ее за плечи:

— Помоги мне! Облегчи мою боль!

Его порыв вызвал у Кэйли незаметную усмешку, но ни единого слова возражения — царевичей анамаорэ у нее еще не было.

Ссора и расставание с Анелей образовали у Леона мощнейший, обескураживающий страх потерять эту вертлявую девушку.

Плохо владея собой, Леон буквально перестал давать любимой проход, контролируя ее во всем, насколько это реально было с анамаорэ.

Его профессиональные достижения и успехи потеряли какое-либо значение по сравнению с информацией о том, с кем Анеля проводила время. Леон требовал отчитываться чуть ли не поминутно.

Анеля отвечала уклончиво — разглашать имена ей не позволяла этика межмировых контактов. К Леону могли нагрянуть представители Той Стороны или иных, лишние сведения несли угрозу его жизни.

Леон не находил в себе силы ни прогнать Анелю совсем, ни запереть ее под замком, вместо этого устраивая бурные сцены ревности, а вслед вымаливая прощение.

Он выглядел очень эффектно, когда темноволосый, смуглый, широкоплечий, с пронзительным взглядом черных глаз выбегал за Анелей на заснеженную улицу, когда бродил неприкаянный по Городу, раздираемый страстями, когда стоял на коленях в снегу, прижимая драгоценную Анелю к себе!

Анеле все это безумно льстило и отчасти забавляло. Она привыкла жить проще. С другой стороны, полыхающая страсть Леона служила для Анели гарантом его крепких чувств. Анеля стремилась к этакому собственническому отношению со всеми своими мужчинами, но вполне получила его только сейчас и обмирала от восторга, купаясь во внимании, для стороннего наблюдателя чересчур придирчивом и назойливом.

Отозвав Алехандро в сторону после приема, на котором обязаны были присутствовать все члены царской семьи, Лукас, хищно улыбнувшись, заметил:

— Богиня Кэйли такая сладкая, что лишает меня счастья видеться с младшим братом!

Алехандро поднял бровь:

— И?

Что-то в его микрореакциях насторожило Лукаса. Нечто неуловимое. Романы со сторонними богами не были запрещены правителям анамаорэ, благо любые отношения меж столь разными существами естественным образом сходили на нет со временем. Алехандро же нервничал сильнее, чем предписывала ситуация.

Он влюбился крепче, нежели рассчитывал, или же за его постоянными визитами в Город стояло что-то иное?

Лукас задумчиво промолвил:

— Знаешь, боги не вечны. Анамаорэ тоже. Иногда лучше быть просто счастливым, допустим, человеком, чем несчастным царевичем…

Алехандро неожиданно взвился:

— На что ты намекаешь?!

Лукас поднял ладонь, точно возводя преграду между собой и вставшим на дыбы родственником.

Общаясь с женщинами, которых он обожал ласкать, Лукас убирал всяческие украшения, перстни и браслеты, чтобы ненароком не оцарапать нежную кожу любимых, в остальное же время он не пренебрегал ювелирными изделиями, самостоятельно сочиняя их.

— Эйей, ты чего, Алехандро?! Я просто поинтересовался твоими делами. Мы, как-никак, братья. Извини, если я попал на больную тему.

Алехандро сник. Этой горячностью он явно выдал себя, зародив в проницательно-подозрительной душе Лукаса сомнения.

— Наши отношения с Кэйли — наше дело. Хорошо?

Лукас приподнял уголок рта:

— Ладно. Если вдруг понадобится мой совет, обращайся.

Разговор дал им обоим больше вопросов, нежели ответов.

В последнее время Кэйли столь тесно стала связана с судьбами анамаорэ, что Лукас жалел о прекращении личных отношений с ней. Так бы он побольше выяснил.

Марина давным-давно чувствовала себя прекрасно, цветя и сияя, месть Лукаса свершилась и не имела более смысла, к тому же взваливать весь груз ответственности в важных беседах с Кэйли на Тамико было некорректно.

Ревности Тамико к Кэйли Лукас не боялся — уже давным-давно Тамико спросила у него, глядя испытующе:

— Как же ты не поддался чарам Кэйли, Лу?

Он счастливо улыбнулся:

— Догадываешься, в чьем облике я всегда ее встречал?

Алехандро никак не мог оправиться от разлуки с Аурелией, слова Лукаса упали в благодатную почву.

Если бы каждый из пары ушел из анамаорэ добровольно, стерев память, то они не считались бы преступниками. Затем богиня обещала вернуть их любящим душам сознание и дать им приют в своих владениях.

Однако, все эти варианты превращений не гарантировали правящий статус. Стать обычным, да еще человеком Алехандро абсолютно не хотелось. Равно как и объяснять своей родной семье, почему он жаждет покончить с царскими полномочиями и обещаниями народу анамаорэ.

Это было малодушно по отношению к любви, но куда более глобально в плане всей жизни.

Насколько Алехандро понял из обсуждений с Аурелией, ее терзали схожие мысли, они и послужили причиной их расставания.

Они оба начали править относительно недавно, не успели еще вкусить сладости власти вполне и представляли потерю статуса более ужасной, чем потерю отношений.