— Ревнуешь?

Флавиан кипятился:

— Да хоть так!

— Мы с ним говорили. Расслабься. Красота Паолы всерьез свела Оливера с ума, но на этом плодотворное общение не построишь. Пусть он перебесится и сам все поймет.

Флавиану было нечего возразить. Сам он, несмотря на ревнивое беспокойство, романтических чувств к Паоле уже не испытывал. Просто о ней заботился, не считая Оливера достойным мужчиной.

У анамаорэ толком не было времени, только процессы текли, плыли, бежали, видоизменяясь и сплетаясь. Существовал общий договорный курс, делающий подобие сроков возможным.

Жившие в личном прошлом или будущем хоть иногда обязывались приводить их к согласованному настоящему.

Умудренный опытом, но сияющий лучезарной красотой юности Лукас втолковывал богу, гипнотизирующе глядя огромными сапфировыми глазами:

— Ужас стал много ужаснее, обратившись легендой, оставшись полувыдумкой даже в нашей немеркнущей памяти. Необходимо признать: тебе тесно здесь. Все эти жрецы, культ — просто разминка. Ты по-настоящему не разгуляешься в чужих условиях. Так будь же богом в полную силу!

Магнус покачал головой:

— Милый Лу, тебя расстроит, если я возьму подопечных и уйду в никуда…

Лукас торжествующе улыбнулся:

— Ты очень любишь нас, очень. Так, что твоя любовь мешает твоему росту. Все твои нынешние подданные — анамаорэ. Анамаорэ они были, ими и останутся, пока живо осознание. Разве тебе, могущественному, не под силу создать принципиально новых существ? Оставь нам культ, он вписывается в наши традиции удовольствий, неги и счастья. Сделай жрецов проводниками, а не пешками, дай им больше самостоятельности. Жрецы справятся, а ты сможешь спокойно уйти, — звучный голос Лукаса лился рекой, проникая в самую сущность. Он был мудр и прав, бесспорно. — Бог не правитель, чтобы постоянно маячить на виду. Тем более в старом, давно сложившемся, законсервированном мире. Оставь нам наши игры, мы еще не доросли до большего, и твори свои!

— Выгоняешь…

— Вдохновляю, — Лукас пожал широкими плечами. Одетый в черное, он был величественно, почти трагически мрачен и в то же время удивительно светел лицом. — Кто еще, кроме меня?

Единственным, кого Магнус полноправно мог бы взять с собой, выходил Леон. Но Леону очень понравились окружающие, он только-только осваивался в новом мире, и душа его не жаждала иных перемен.

Вездесущий Лукас объяснил:

— Оставь его здесь. Назначь его своим главным жрецом. Он будет живым свидетельством твоей мощи, неуловимо другой, не анамаорэ. Леон сможет впоследствии пригласить детей со жрицами, предоставь ему такую способность. Так он будет интегрирован в наше общество и все же… Если заберешь его, оставив культ на откуп преображенным анамаорэ, вера в то, что ты реален, постепенно начнет угасать…

Прощаясь, Магнус велел служителям сохранять свое отсутствие в тайне — жрецы уже привыкли вести себя интригующе. Маг редко баловал публику появлениями, и в то же время жрецы самовольно не смели уверенно говорить, в своих покоях ли Бог Наслаждений или же в совсем неведомых мирах.

Эстелла плакала, умоляя ей разрешить последовать за милым ее сердцу Магом, но Магнус был непреклонен:

— Ты чистокровная анамаорэ и не нужна мне там. Я уже дал тебе власть, силу и все, что ты желала, хотя мог и не заморачиваться. Ты верно служила мне, продолжай в том же духе.

— Но, — Эстелла решилась на шантаж, — ты не подарил мне суженого, как обещал!

Магнус расхохотался, сказанное Эс в самом деле позабавило его:

— Ох, уморила! Я предлагал тебе многих, а ты отказалась. Это мое предложение не было бессрочным. Не плачь, Эс, на публике ты должна делать вид, что все прекрасно. Будешь много реветь, народ заподозрит, что случилось что-то ужасное, и мне придется снять с тебя обязанности. Станешь простой Троюродной эльфийкой, вернешься в пиарщицы…

Эстелла подняла на Магнуса синие глаза, полные слез. Ее взгляд озарился надеждой:

— Если я буду страдать, Ты придешь, чтобы разжаловать меня?

— Какая хитрая особа! — Магнус нежно взял Эстеллу за округлый точеный подбородок. — Дистанционно разжалую. Увы, маленькая моя, пока ты не богиня, мы с тобой не сыграем на равных. Потому пока что нам надо распрощаться. Ты проживешь долго, и я еще приду к тебе в гости. Даже, наверное, приглашу тебя жить к себе, когда прочно устроюсь в созданном мной новом мире. Это потом. Сейчас извини. Впрочем, — Маг многообещающе улыбнулся, — ты стала моей первой жрицей, твоя любовь сильна, и расставание наше будет достойным…

Тамико задумчиво наморщила нос, вкушая блюда, по обыкновению сотворенные Лукасом:

— Как думаешь, мне стоит передать Магнусу последний привет?

Лукас ответил:

— Ага, иначе у него возникнет непреходящая тоска. Только смотри у меня, не поддавайся на то, что богам законы Церемонии не писаны!

Тамико фыркнула:

— Вот еще! Да за наш союз я выступлю против любого бога!!

Лукас протянул руку, погладив норовистую жену по округлому плечу:

— Тише-тише, вот в таком настроении к нему точно не надо идти, все-таки у вас было немало хорошего. Магнус уходит надолго, проститесь, как следует.

Когда бог удалился, одарив Эстеллу воспоминаниями настолько прекрасными, что ни одна женщина анамаорэ не могла даже вообразить, несчастная упала оземь и долго лежала неподвижно, не желая принимать исчезновение того, кого никогда не рассматривала всерьез как пару — уж слишком велика была разница между ними — но всегда стремилась оказаться рядом, любя преданно и беззаветно, точно кумира.

Эстелла стенала:

— Как он там один, в новом мире?

Леон, чье переназначение вызвало недовольное роптание, однако возразить богу не посмели ни Роман, ни Виктор, ни прочие, сидел рядом с ней.

Леон решил, что отвечает теперь за всех служителей Мага, несмотря на свои юность и неопытность, и не мог оставить хандру главной последовательницы Магнуса без внимания:

— Он легко и радостно, он же бог! Наверняка придумывает, что бы интересного сотворить! У него впереди много веселых деньков. Да и раньше он уже отлучался.

Эстелла всхлипывала:

— Раньше он жил тут, а там бывал временами. Не то, что теперь! Эх, если бы я только могла изменить прошлое…

Леон мягко успокаивал ее:

— Ты попыталась. В прошлом, настоящем или будущем — он ушел во всех вариантах. Не с тобой. Прими это.

Эстелле хотелось ругаться, что этот проницательный новый верховный жрец жестокосерден и груб, и она принялась метаться по покоям, натыкаясь на стены и мебель. Леон наблюдал за Эс интересом.

Ему нравились анамаорэ: эмоциональные, живые, открытые, чувственные, полные прелестей и загадок. Горе прекраснейшей представительницы дивного народа органично вписывалось в его представления об их сущности. Кроме того, Магнус приватно заявил, что будет поддерживать с Леоном ментальную связь, и Леон не чувствовал ни малейшего желания тосковать, не успев, впрочем, всерьез привязаться к «отцу».

Леон добавил:

— Прими и начни новую жизнь. Я бы советовал тебе бороться, но в данной ситуации это бесполезно — бог не вернется жить к нам и вряд ли заберет тебя нынешнюю к себе. Порадуй его своим ростом, может быть, тогда?

Эстелла рыдала. Некоторые ее сестры также стали жрицами, и девушки плакали все вместе, обмениваясь воспоминаниями и раскрывая секретики о взаимоотношениях с Магнусом, больше не имевшие смысла. Эстелла свои берегла.

На Оливера уход «отца» практически не повлиял. Оливер успел пережить с Магом столько приключений еще в бытность человеком, что их хватило бы за глаза и за уши. Плотное взаимодействие продолжалось и после, Оливер уже испытал болезненный разрыв связи, когда Магнус обернулся вдруг богом, автоматически перестав быть Оливеру опекуном.