Глядя в будущее, Леон прикидывал, что на чужой земле будет волноваться еще больше, выглядывая любовников легкомысленной девицы, чего стоило их знакомство в клубе, в каждом встречном мужике!

Кроме того, Магнус вынуждал Анелю становиться жрицей. Сама она становиться жрицей абсолютно не хотела. Разрыв отношений с Леоном снимет с Анели все обязательства.

Его душу коварный бог получит в любом случае, Леону очень понравились предлагаемые бонусы.

Ну а Анеля идеально подходила для яркого приключения, на роль постоянной спутницы жизни она, увы, не тянула.

Приняв четкое решение расстаться, Леон испытал, наконец, облегчение. Он надеялся сохранить приемлемое общение с той, которую, наверное, тоже сильно обижал, не учитывая особенности ее культуры. Но закрывать глаза на личные гнетущие переживания было выше его сил. Зачем такие отношения, где вместо удовольствия одно страдание?

Кроме того, Леон осознавал, что с «братом по Магнусу» придется сталкиваться еще не раз, и конфликтовать из-за девушки, чье бурное прошлое он всяко не мог признать, невыгодно.

Леону оставалось дождаться, пока Анеля захочет почтить вниманием его студию.

Лукас с большим любопытством наблюдал метаморфозы Эстеллы.

Величавая, роскошная, недоступная, несмотря на суть должности жрицы, Эстелла приобрела поистине царственную грациозность, но то была не дурманящая пластика Лалии и не мягкая аристократичность Агнес. Пожалуй, больше всего сходства читалось теперь с Жизелью — столь же самоуверенно Эстелла распоряжалась чужими судьбами.

Тем не менее, с Лукасом Эстелла все еще почти неуловимо робела и смущалась, когда Лукас озорства ради смотрел на нее особым подчиняющим взглядом. Хозяйка другим, она пока признавала Лукаса властителем над собой.

Лукас мысленно усмехался и вспоминал совсем другую чаровницу, чей взор был открыт и прям, чуть волнистые медовые волосы мягко ласкали округлые плечи — эта женщина тушевалась лишь рядом с грозным богом, но Лукас помнил времена, когда его любимые глаза цвета кофе не опускались ни перед кем!

Не разбирая дороги, точно на автопилоте, Анеля бросилась прочь из дома Леона. Ноги привели ее, захлебывающуюся от рыданий, в Лукасов кабинет, гостеприимно открывшийся перед несчастной анамаорэ.

Через какое-то время появился и сам Лукас. Увидев согнувшуюся на полу Анелю, он щелкнул пальцами около ее маленького уха:

— Нели, быстро. Картинку, что с тобой произошло.

Послушно Анеля показала серьезного Леона в дверях студии, их разговор, предложение Леона взять паузу в любовных отношениях, оставив только деловые — мол, у них слишком разные взгляды на мир, кроме того, так ей не придется служить жрицей… Свои боль, страх, тоску…

«Ты больше меня не любишь?» — «Люблю, но…»

Успокаивающе погладив несчастную, Лукас, кроме того, ввел ее в легкое оцепенение, чтоб Анеля дождалась его на месте, не принимала скоропалительных решений.

— Побудь тут, я разберусь.

Сам Лукас двинулся к Леону.

Леон почти не удивился — предполагал, что со стороны анамаорэ может заявиться какая-нибудь инспекция. Лукас в том числе.

Поприветствовав гостя, Леон спросил:

— Я что-то нарушил?

— Да так, — Лукас улыбнулся, — думаю, нам стоит устроить тебе встречу с твоими страхами, как ты считаешь? А то поломаешь, порушишь отношения, и все зря?

Лукас выглядел демонически, и Леон невольно попятился, лихорадочно соображая, как и чем от него защититься.

Лукас словно этого не заметил. Сказал:

— Я покажу тебе Анелю. Посмотришь. Сделаешь выводы. Вдруг ночь светлее, чем кажется?

Оставленная в одиночестве Анеля ощущала странные, непривычные для анамаорэ вещи, не то наведенные, не то…

Они мешали думать о случившемся, заслоняя ее сознание.

Бассейны полные чистой, свежей воды, у некоторых был белый пол, у других же, окрашенный в бирюзовый цвет, тот создавал иллюзию морской свежести. Какие-то неработающие аттракционы, привлекающие внимание, компанию людей (а людей ли?), один из которых играл на гитаре, а остальные его слушали, обрывки разговоров о сыновней ревности. Будто чья-то мать, директриса школы устроила фотосессию для дочери, вызвала к обожаемой девочке СМИ, совершенно позабыв о своем сыне от другого мужа…

Поглощенная диковинной драмой, Анеля не заметила, как в ее руках оказалась книга, еще не изданная, но целиком написанная, постеры к будущему фильму по этой книге, и, так вышло, что Анеля даже знала автора книги, а тот вышел драться один против уличной банды и вернулся весь в крови. Он был агрессивный и беззащитный одновременно, им безумно хотелось друг друга, но вместо нужно было в больницу…

Наблюдая за яркими невероятными картинками, Анеля пропустила приход Лукаса.

— Вы с Леоном не дозанимались, он тебя ждет.

Анеля дернулась, как от удара:

— Ждет? Он же сказал…

Лукас мягко поставил Анелю на ноги:

— Ерунду он всякую ляпнул. Пойдем, я тебя к нему провожу.

Анеля взглянула недоверчиво:

— Ты его что ли заставил?

Уже ведя Анелю к Леону, Лукас ответил:

— Нет, конечно. Мы с Леоном просто поговорили. Я ответил на его вопросы. Нели, представь, что сегодня вы с Леоном еще вообще не встречались.

Анеля заупрямилась, но Лукас крепко сжал ее локоть, и спустя секунду двое оказались на пороге студии Леона.

Анелю передали буквально из рук в руки.

— Вот, держи свое сокровище.

Леон был теплый, тихий и пах почему-то мускусом.

Лукас кивнул и вышел, оставив их.

У анамаорэ не существовало такого понятия, как «гастроли».

Любой спектакль давали один, максимум пять раз, если тот вызывал огромный душевный подъем у самих исполнителей.

Поэтому зрители давили и теснили друг друга в жажде попасть на действо, а впоследствии счастливчики передавали менее удачливым картинки своих впечатлений. Таким образом спектакль смотрело большое число поклонников.

Вдохновленный затеей Лукаса поставить сцены об Ужасе, Флавиан с головой ушел в работу, уделяя все меньше внимания Николь, и когда девушка раздосадованно хлопнула дверью, пожал плечами. Сейчас Флавиан амбициозно желал славы куда больше, чем любовных переживаний, и не особо нуждался в музе.

С другой стороны, он даже испытал облегчение — для полноты эффекта требовалась реальная жрица Магнуса, и, если Лукас дал согласие на участие в качестве царевича сам, то избалованную девицу еще предстояло уломать! Флавиан уже был готов на все, и ревность подружки была бы лишь досадной помехой.

Задумавшись о кандидатуре жрицы, Флавиан сразу исключил Эстеллу — не те у них отношения. Кроме того, близкое общение с Эстеллой точно не понравилось бы Тамико.

Селена, бывшая оперативница, внушала чувствительному Флавиану опасения.

По сценарию спектакля Ужас являлся хозяином жриц, манипулировал ими, вступая в интимные отношения — и пусть его обожаемая Тамико обладала весьма крутым нравом, общаться с реальной натренированной убийцей Флавиану не хотелось!

Оставшаяся девушка — высокая хрупкая брюнетка, некогда возлюбленная царевича Алехандро, казалось, подходила идеально: никакого темного прошлого, сравнительно покладистый характер, приятные манеры и некоторая, даже скорее мальчишеская, угловатая непосредственность.

Хотя сама красотка старательно пыталась скопировать вальяжно-разбитные повадки напарниц, проницательному глазу Флава видно было, что Магнус выбрал ее и ценил за совсем иные качества.

Прикинув «болевые точки» в душе Лилит, Флавиан решил, что вполне сможет виртуозно надавить на нее и добиться успеха.

Заручившись заверением Лукаса, что на территории бога с ним ничего не случится, Флавиан отправился штурмовать бастион.

Магнус о будущем спектакле, естественно, знал. Но так как в его планах не было раскрывать правду анамаорэ о себе, то Магнус следил за подготовкой спектакля молча и внешне почти равнодушно.