Оливер работал по крайне урезанному графику, Эстелла и главный жрец Роман подружиться с Лилит не спешили. Свободное время Лилит проводила с Магнусом, либо же с теми приятелями из прошлого, которые решили воспользоваться настигшей Лилит популярностью и особенно активно начали напоминать о себе.

Лилит, прекрасно видя их мотивы, все равно продолжала с ними общаться.

Дамира, проведшего сотни тысяч операций, ужасно беспокоил необъяснимый провал в памяти сестры и последовавшие за ним ее отлучки.

Дамир пытался вновь «осмотреть» Аурелию, но та не далась, свои путешествия в Город мотивировала любопытством к неизведанному, а над «потенциальным влиянием Алехандро» только смеялась.

Дамир не волен был ни принудительно оценить волновавшие его воспоминания, ни удержать Аурелию в своем мире, ни шпионски прокрасться за ней и выследить ее — все это были нечестные методы, которые Дамир не уважал, презирая координаторов оперативников, использующих подобное в обычной жизни.

Потому он мучился, зато собственные правила соблюдал.

Тщательно проверяя сохранность информации на разных фронтах, Дамир не обнаруживал утечек. Скорее всего, никто не пытался «прослушать» их царство через Аурелию, тем не менее, какое-то интуитивное чутье не позволяло Дамиру просто расслабиться и оценить происходящее с Аурелией как безопасное.

Вряд ли в этом присутствовали корысть или магия — их отношения начались очень давно, без странных предложений и шокирующих обстоятельств. Долгое время Паола даже не подозревала о том, что этот великолепный мужчина, представившийся ей врачом, принадлежит иному миру.

С ним уходили страхи, испарялись беды, а рок переставал иметь какое-либо значение.

К сожалению, ее персональный волшебник очень часто бывал занят, требовать большей регулярности встреч Паола не смела, а когда она выяснила причину его загруженности, еще сильнее стала ценить оказываемое им внимание.

Своеобразная улыбка с удлиненными клыками, мягкие ямочки, теплый взгляд — наступил момент встречи. Паола тотчас прибежала, излучая доверие и любовь, стоило Лукасу позвать ее в Кабинет в Городе.

— Сокровище! — Лукас ласкал голосом. — Ну и куда ты от меня скроешься? Думала, раз с Ринальдо не складывается — все, спасена и свободна? Нет, крошечка, я тебя не отпущу!

Зловещие речи казались милыми и приятными, приязнь — детская, трогательная, чистая — заполняла сердце Паолы. Жить с ним — с НИМ, а не с какими-то чуждыми мужчинами, выходило таким естественным.

— Будешь мне дочкой, Поли? Настоящей царевной!

— Да!

Тамико уже знала Паолу, скорее всего, после Церемонии она согласилась бы на формальную материнскую роль. На практике Тамико строила карьеру и жаждала отдохнуть от детей. Выращивать подопечную Лукас намеревался сам, привлекая иногда Магнуса и Ринальдо. Маг некогда работал воспитателем, с юным же царевичем у Паолы преобладало хорошее общение, пусть и не страстное.

Там, на чужой земле, она будет всего лишь предательницей. Девушкой, обманувшей доверие своей семьи, а так как Аурелия еще и царевна, покровительствующая анамаорэ, то и предательницей всего своего народа.

Любимые, друзья, родные насовсем останутся в прошлом, свидеться с ними не удастся никогда. Лишь случайно, быть может, в конце времен, когда от анамаорэ не останется и смутных воспоминаний.

Огромную часть полномочий придется отдать — простой эльфийке не положены царские привилегии. Никто не примет отступницу в высокостатусную семью. Запрещено.

Скорее всего, она не сможет пройти Церемонию с Алехандро, а значит, никогда не позовет детей обычным образом…

Стать жрицей Магнуса?! Это все равно что пойти на поклон к тому, против чего Аурелия давала клятвы. Правители анамаорэ защищают подданных от Хаоса, Магнус же воплощенный Хаос!

Вероятно, вблизи его черты неразличимы, но в ее царстве каждый почти уверен — Древний Ужас, проклятие, скрепившее границы между существами одной природы, вернулся!

Аурелия сознательно не обсуждает с любимым государственные вопросы, оба по взаимному согласию защищаются и от непредумышленных утечек информации. Это страстный и невыносимо болезненный танец с кинжалами, когда душа летит к душе, распарываемая по пути острыми клинками.

Алехандро и Аурелия не могут делиться по-настоящему важным, поистине волнующим. Только ласки, лишь эротическая близость — единственная доступная им радость, полная обреченности и тоски, ведь они даже не вольны вернуться домой как есть, тщательно не уничтожив прежде все следы общения друг с другом от бдительных родственников.

Ах, Дамир, братец, почему ты столь чуткий?

Впереди конец. Лучше собраться и вырвать любовь с кровью, расстаться до того, как некто прознает о совершаемом ими грехе, смягчить тяготы последствий…

Как знать, вдруг в конце времен сдерживающие их обстоятельства перестанут быть актуальными?

Просто парень, просто девушка. Без обещаний, без сомнений, никому не нужные и от того свободные.

Теперь же они оба достаточно сильны, чтобы поставить точки. Помня о великой любви и великой потере, об утрате, вызванной чувством долга.

Каждый из них наверняка пройдет Церемонию. Сыграет еще миллионы ролей, важных, захватывающих. Они не имеют права лишать друг друга этих жизней, полных вкусов и красок!

Зато никто не посягнет на их мечты о беспредельном единстве где-то там, где-то в трансцендентальном пространстве, далеком от условностей.

Да будет так, и когда забудешь, продолжишь помнить. Сильнее смерти, глубже предрассудков.

Алехандро и Аурелия идут на разрыв добровольно, без внешнего принуждения, а потому смогут нежно улыбаться друг другу и, вероятно, немного фривольно флиртовать, встречаясь на редких, но все же проходящих ассамблеях царских семей.

Прости, богиня, твое отдельное пространство не поможет. Вина станет терзать обоих сбежавших, отравляя их дни.

— Прощай, я всегда буду любить тебя и когда-нибудь обязательно найду!

— Прощай, и счастья, обязательно счастья! Я тоже буду искать тебя и ждать!

— Тами, родная моя, ну скажи же сама! — Лукас, и в обычной жизни дьявольски проницательный, уделял невесте больше внимания, чем кому бы то ни было, за исключением участников военных операций.

Тамико, становившейся все более мягкой и женственной, все труднее становилось противиться его умелому напору. В итоге она призналась:

— Боюсь его. Боюсь, что он сорвется и нападет на меня на твоих глазах, как намекнул. Я не хочу ни этого, ни чтоб ты это видел, ни чтоб ты ощущал себя беспомощным!

Лукас усмехнулся:

— Ничего перечисленного Магнус не сделает. И не потому, что он желает быть обращенным в ничто в наказание. Просто твоя боль — его боль, и он скорее изнасилует сам себя, чем серьезно навредит тебе.

Тамико упрямо сжала губы:

— Я абсолютно не верю ему! Даже если ты заставишь его поклясться — что ему клятвы?! Он очень страшный, Лу, очень!

Ужас настолько переполнял ее в общем-то не робкую душу, что Лукас заявил:

— Ладно, ему не верь. А мне веришь? Тогда вот что скажу: этот бог не причинит тебе ущерб. Даже не буду объяснять, почему.

Тамико потупилась:

— Он все еще хочет меня, чую. И мне от этого плохо.

Лукас только улыбнулся, потрепав пушистую макушку миниатюрной подруги:

— Подумаю, что предпринять. Решу вопрос.

Паника Тамико была полностью закономерной — пока что царской семье удавалось скрывать правду об Ужасе, обнародование которой могло вызвать волну опасных событий: если от супостата не существовало спасения, многие предпочли бы выйти из игры в анамаорэ вовсе, нежели оставаться в кошмаре.

В мечтах Лилит Алехандро возвращался к ней, пленительной, окруженной славой и поклонниками, с тем, чтобы встретить ее радушный прием вкупе с сюрпризом.