Но прежде чем изложить это важнейшее заключение В.И. Вернадского, обратимся к работе Эддингтона 1939 г. Сам принцип ее написания увлек ученого. В предисловии к ней английский астроном сам сравнивал свои две книги и писал, что если ранее рассматривал природу физического мира, то теперь будет говорить о природе физических знаний. Он подчеркивает их принципиальную неполноту (ведущую к Попперу) и указывает:
«Physical knowledge (as accepted and formulated to-day) has the form of a description of a world. We define the physical universe to be the world so described. Effectively therefore the physical universe is defined as the theme of a specified body of knowledge, just as Mr Pickwick might be defined as the hero of a specified novel.
A great advantage of this definition is that it does not prejudge the question whether the physical universe – or Mr Pickwick – really exists»[444]. Чисто в манере Канта здесь ученый утверждает, что мира как такового («вещи в себе») – нет. Существует только описываемый мир, причем описываемый в правильных научных формах.
Именно этот кажущийся поначалу незначительным, но на самом деле важнейший, характеризующий стиль научного мышления ХХ в. демонстрирует в своей важнейшей работе и В.И. Вернадский. Он создает не картину природы, не научную картину мира, а методологически верную картину естествознания, описывающую три разреза Мира. Для этого требуются его эмпирические обобщения, работающие каждый в своей области.
Он разделяет их по степени общности на те, которые относятся ко всему естествознанию в целом, касаются любых его отделов, и те, которые касаются только наук о Земле. Первые он называет эмпирическими принципами, т. е. наиболее широкими и мощными теоретическими обобщениями, которые не содержат научных теорий и гипотез, но охватывают огромный круг проблем и дисциплин, придавая им внутреннее единство.
«Пересматривая теперь, после ряда лет, непрерывно шедший ход работы моей мысли в этой области знания – в геохимии и биогеохимии, – я вижу, что в основе всего естествознания лежат три широких и глубоких эмпирических обобщения, значение которых и взаимные соотношения между которыми, для меня только постепенно и медленно выяснялись.
Я вижу сейчас, что эти три основных эмпирических принципа охватывают все естествознание. Два из них были высказаны в конце XVII в., но вошли окончательно в научную мысль естествознания в конце XVIII – начале XIX в., частью входят еще теперь. Третий принцип зародился в начале XIX столетия и охватил научную работу в середине этого века.
Первым будет принцип, высказанный Ньютоном в 1687 г.[445] – принцип сохранения массы вещества в окружающей нас реальности, во всех изучаемых нами явлениях. Он был признан окончательно в середине XVIII – начале XIX в.
Вторым будет принцип Гюйгенса, выраженный им в предсмертной работе 1695 г. и ставший известным в начале XVIII в. Этот закон природы гласит, что жизнь есть не только земное, но и космическое явление. Это представление еще только входит в научную мысль.
Третьим принципом будет принцип сохранения энергии, аналогичный [принципу] сохранения массы Ньютона, охвативший XIX век. <…>
Удобно назвать его принципом Карно-Майера»[446].
Без сомнения, перед нами явно выраженная система основоположений. С их помощью В.И. Вернадский систематизирует, организует все знания естественных наук единым образом. Н.Ф. Овчинников называет такой прием «мерой систематизации»[447]. Это означает, что при помощи такого приема ученый устанавливает уровень теоретизации. Здесь он предельный, поскольку охватывается все естествознание.
Конечно, более всего в данном важнейшем положении трактата В.И. Вернадского нас должен интересовать второй принцип: космичности жизни. Первые два известны и приняты, а о жизни никаких принятых в науке обобщений до В.И. Вернадского не было, общепринятыми были только частные биологические закономерности. Уместно поэтому поставить главный вопрос: является ли принцип Гюйгенса принципом сохранения как другие широко известные? Решить его положительно, то есть считать его принципом сохранения жизни в космосе, можно, опираясь на запретительный характер двух других принципов. Что именно они запрещают? Конечно, без всяких сомнений, они запрещают всякие «теории» и гипотезы о возникновении материи и энергии из ничего и об их уничтожении.
Нетрудно видеть, что принцип космичности жизни В.И. Вернадского, названный им принципом Гюйгенса, точно так же запрещает теории о спонтанном возникновении жизни из инертной материи и, соответственно, ее уничтожении. Он не говорит об абсолютном значении принципа Гюйгенса и принципов Реди (все живое – от живого), а о том, что все известные на сегодня факты свидетельствуют о таком запрете.
Из чего это следует? Жизнь существует только в форме организмов. В.И. Вернадский называет совокупность всех организмов живым веществом, но это не означает, что вещество это бесформенно. Нет, в реальности оно существует в многообразных формах, как вещество неживое, называемое им также инертное, косное вещество. Косное вещество может существовать и реально существует в атомной, в молекулярной, а также в макроскопической дисперсной и рассеянной формах. Мы видим его в виде горных пород, кристаллов и скоплений больших масс – вплоть до планет, астероидов и звезд. Живое вещество – и так отразилось во всех и в каждом из произведений 20–30‑х гг. – существует только в клеточной форме, то есть в форме организма, очень сложно организованной и действующей системе органов, несмотря на иногда очень незначительную величину, заходящую в микроскопический мир по своим размерам. В.И. Вернадский специально подчеркивает их размеры, указывая на огромное значение открытия Левенгука.
Для обсуждения этого вопроса нужно вспомнить и вернуться к работе, ранее написанной и обсуждаемой. В этой статье составлен список эмпирических данных, показывающих резкое различие живого и косного веществ, и, прежде всего, различие по форме бытия. Таблица отличий живого и неживого вещества по различным признакам и критериям состоит из 16 пунктов. Без всякого преувеличения их можно считать исчерпывающими для того уровня развития естествознания. Второй пункт гласит:
«II. Косные естественные тела чрезвычайно разнообразны и, взятые в целом, никакой единой генетической связи между собой не представляют.
Ничего общего, единого, аналогичного клетке, протоплазме и размножению – общих для всех естественных живых тел проявлений – для косных естественных тел биосферы нет.
II. Живые естественные тела представляют собой нечто единое целое – живое вещество биосферы – как морфологические, имея единую морфологическую единицу – клетку, так и материально-структурно, имея единую протоплазму, и, наконец, динамически-структурную, всегда обладая размножением.
Едва ли можно отрицать, что такое единство всех живых естественных тел связано с их генетическим единством в ходе времени»[448].
Таким образом, постоянно звучащая и ставшая совсем уж привычной форма «происхождение жизни» должна была бы согласно данному пункту звучать как «происхождение клетки». Но ее внутреннее необычайно сложное строение сразу ставит тогда под сомнение слово «происхождение». Очень хорошо известно, что любые как бы считающиеся «примитивными» организмы имеют все свойственные самым сложным живым телам признаки. Любые живые организмы, даже самые низшие по систематике, обладают определенным уровнем сложности, ниже которого они уже не живые. Кроме внутренней структуры, они в реальности к тому же существуют ансамблем, как биоценозы, биогеоценозы от локальных до целостной биосферы, не менее сложной по своим функциям. Всю сложнейшую внутреннюю организацию, экологию сообществ и главное свойство – размножение, не имеющее никаких аналогов в неживой части природы, и подчеркивает в первую очередь В.И. Вернадский в этом отличии живого и неживого.
