«Многие научные выводы кажутся современникам по своему характеру не научными, а научно-философскими (для наук о природе – натурфилософскими), ибо наука в XX в. научными методами касается таких проблем, к которым вплоть до XIX в. включительно человек мог подходить только философским исканием. Но это натурфилософские выводы и достижения только по форме, а не по существу.
Они должны оцениваться как научные гипотезы и теории или даже – в ряде случаев – как научные эмпирические обобщения, достоверность которых несравнима (значительно больше) с достоверностью научных теорий и научных гипотез (не говоря о философских представлениях)»[402].
Науки оперируют точными понятиями, которые имеют очень строгие параметры описания, количественные свойства, измеримые характеристики. Ничего такого нет в философии, продолжает В.И. Вернадский. И философия, и религия должны резко измениться под влиянием нового научного знания, преобразоваться под этим влиянием. Пока же они не освоили это новое научное движение. Ярким примером как раз и служит биогеохимия, которую нельзя относить к философским представлениям о сфере жизни. Раньше философские воззрения в этих представлениях царили, теперь отодвинуты в тень.
«Мне кажется, – продолжает он, – из всех научных областей современности нигде так ярко и глубоко это не чувствуется, как в биогеохимии, ибо биогеохимия изучает явления жизни; она изучает связь жизненных процессов, с одной стороны, с атомами, с другой, – с изучаемой в атомном аспекте Землей как планетой. <…>
Атом и планета – ее жизнь и область этой жизни, в своей глубочайшей структуре с ней связанная, – в биогеохимии коренным образом отличны от атома и планеты (в геохимическом аспекте) современной философии. Употребляя те же слова, философ вкладывает в них другое содержание, от которого не может освободиться в рамках своего мышления. Это содержание отвечает не современной науке, а понятиям, в науке исчезнувшим или исчезающим, – атома и планеты начала XIX в.»[403]. Без всякого сомнения, ученый имеет здесь в виду марксистскую философию. Мы уже упоминали, как он писал о Ф. Энгельсе для себя, в дневниках. Тот как раз и пытался совместить натурфилософию начала своего века с новыми достижениями 1870–1880‑х гг., когда в науку входила эволюционная теория и другие достижения. Теперь в открытой печати В.И. Вернадский совершенно конкретно заявлял: «В отличие от прошлых веков творчество философских и религиозных исканий для нашего времени резко отходит на второй план. С каждым годом все резче выступает примат научного творчества, с достижениями которого – в построении миропонимания и в текущей жизни – должны считаться, должны к ним приноравливаться, изменяться и углубляться как философские построения, так и религиозные представления, раньше бывшие и вновь создаваемые»[404]. Разнообразные научные обобщения, прежде всего в огромном количестве возникающие научные модели мира, получают зачастую философскую интерпретацию. И часто невольно происходит смещение и подмена научного языка философским, что происходит просто по привычке, по культурной традиции, потому что в прежние времена обобщения и модели мира входили в ведение философии, в части природознания – натурфилософии. Наука расширяется семимильными шагами и внедряется в эти области, но ее теории и гипотезы все еще принимаются за философские и делаются попытки их умозрительного обсуждения.
«В этих новых областях знания, – продолжает он, – ученый может спокойно оставлять без внимания философскую критику его научных достижений и философские выводы из них, так как все имеющиеся сейчас философские концепции и философские навыки мысли лежат в другой плоскости, не могут захватить и охватить новые создающиеся и все растущие в своей значимости научные области фактов»[405].
В.И. Вернадский обсуждает примеры, какие именно точные и измеримые научные понятия не имеют четких ассоциаций с понятиями и категориями философии. Для философов они будут звучать совсем иначе. Какие же это положения? В примечаниях он их указывает: правизна-левизна, учение о симметрии, диссимметрия (принцип Кюри), разные законы в разных разрезах мира, изменение геохимических процессов человеческим сознанием (мыслью), биогеохимические функции живого вещества в биосфере, принцип Реди, единство жизни в аспекте геологического времени, связь явлений жизни с атомами и их строением и другие обобщения. «Я беру здесь, – указывает В.И. Вернадский, – не теоретические и гипотетические представления, как теория относительности, учение о квантах, разное проявление причинности в разрезах мира и т. п., а конкретные эмпирические обобщения. Число их быстро увеличивается. Именно это есть характерное явление переживаемого момента в истории науки. Список легко может быть увеличен»[406].
Таким образом, строящие науку эмпирические обобщения являются средними членами между философскими расплывчатыми понятиями и научными теориями, которые верны только в пределах своих посылок, а эти посылки всегда могут быть заменены другими. Поэтому для описания одного и того же явления, в зависимости от точки зрения (концепции) и применяемых средств, можно изобрести множество разных теорий. Но эмпирическое обобщение для каждого явления может быть только одно.
«Вводные замечания» не остались незамеченными в наблюдающих органах. Статья В.И. Вернадского была написана в сентябре 1935 г., но на целых полтора года была задержана вследствие закулисных, не выходящих на поверхность движений и внутреннего рецензирования. Она была напечатана вместе с идеологическим комментарием А.А. Максимова, присланным из Института философии. Послесловие шло сразу вслед за статьей и называлось «О методе и содержании высказываний акад. В.И. Вернадского по философии». «Думаю, что это maximum свободы мысли, допускаемой в нашей форме советского государства, – вспоминал через несколько лет ученый. – Это один из факторов, его разлагающих. Я явился нападающим. <…> А.А. Максимов сделал одно признание, что они не поспевают за ходом развития естествознания»[407]. Ясно, что свободой мысли он называет такую форму прохождения статьи, когда она сопровождается «поправляющими» комментариями.
Идеологический демарш, предпринятый «диаматами», как иронически называл их ученый, в своей главной части был вызван центральным положением учения о биосфере – принципом геологической вечности жизни. Материалистическому сознанию особенно ненавистна была мысль о синхронности живого вещества и материи, о контроле первой над второй и тем более – об управлении биосферы мыслью человека. В этой связи характерна судьба статьи ученого «Эволюция видов и живое вещество», которую он первоначально опубликовал в журнале «Природа», а затем – в качестве приложения во французском издании «Биосферы» 1929 г. Это был доклад, сделанный им в клубе научных работников Ленинграда 5 января 1928 г., тогда же вскоре опубликованный[408]. Продолжая углубляться в тематику биосферы, В.И. Вернадский впервые сформулировал здесь дополняющие содержание книги важнейшие выводы в виде тезисов, которые он назвал как I и II Биогеохимические принципы. Первый из них указывает на стремление мутирующих организмов к интенсивности обмена вещества: «Биогенная миграция химических элементов в биосфере стремится к максимальному своему проявлению»[409]. Второй гласит, что в палеонтологической истории в биосфере закреплялись только те виды организмов, которые способствуют биогенному их обмену с окружающей средой: «Эволюция видов, приводящая к созданию форм жизни, устойчивых в биосфере, должна идти в направлении, увеличивающем проявление биогенной миграции атомов в биосфере»[410]. Здесь же он осветил, пока без столь же точной формулировки, антропогенный этап в геологической летописи, когда создана новая земная оболочка, в дальнейшем получившая название ноосферы. Человечество, в особенности цивилизованное, указывает он, в огромной степени увеличивает биогенную миграцию атомов в биосфере. Следовательно, человечество, делает вывод автор, есть не случайное явление в геологической истории планеты.
