Наконец, летом 1917 г., опасаясь растерять все в наступающем хаосе социальной катастрофы, В.И. Вернадский переходит к систематическому изложению своих мыслей об атомном аспекте вещества живых тел в биосфере. 29 июля 1917 г. он пишет жене из Полтавской губернии: «Сейчас главной работой является набрасывание давних моих размышлений и мыслей о живом веществе с геохимической точки зрения. Мне хочется связно изложить, сколько могу без книг, выписок (оставил в Петрограде) и подсчетов, мои мысли. Над ними думаю и к ним постоянно возвращаюсь десятки лет. Излагаю так, что дальнейшая обработка может пойти прямо и точно. Сейчас уже написал 40 страниц и думаю, что перед отъездом закончу. Несомненно, тут у меня много нового, и многое новое открывается при обработке: подхожу к новым заданиям и вопросам. Так или иначе, я ясно чувствую, что надо было это сделать, так как, так или иначе это результат всей моей прошлой научной работы. И вместе с тем, глубокое неудовлетворение результатом и странное столь обычное для меня чувство, что я делаю не настоящую научную работу. Отчасти чувство «ученого» – настоящей научной работой кажется опыт, анализ, измерение, новый факт – а не обобщение. А тут все главное – и все новое – в обобщении»[378]. С большой долей вероятности можно предположить, что обобщение касается главной мысли – вечности жизни. Оно стало принципиальным выводом большой мощности, сделанным из фактов, почерпнутых из огромного количества произведений описательного естествознания.
Начиная с этого момента, на протяжении всей гражданской войны В.И. Вернадский продолжал эти заметки, написав более 1000 страниц, из которых потом получились его главные книги 20‑х гг. Обобщение, о котором он сообщал, а именно идея вечности и геологического смысла живого вещества, действительно, изменила всю методику его научной работы. В неопубликованных тогда заметках времен гражданской войны содержалась главка «Начало и вечность жизни в геологии и геохимии», где обсуждался вопрос о появлении, зарождении, начале жизни. В.И. Вернадский утверждает, что с научной точки зрения этот вопрос является излишним, что к явлениям жизни во вновь открывшихся дисциплинах надо подходить как к другим явлениям, например, теплоте, электричеству, магнетизму. Никто не ставит вопроса об их происхождении, только исследуются измеримые свойства. Так и вопрос о начале жизни относится к чисто умственным, т. е. философским и религиозным, но не научным построениям. В науки о Земле он проникает из космогонических идей, которые по форме своей являются не фактами, а гипотезами, не имеющими обязательного смысла. С геологической точки зрения вопрос о появлении живых организмов на поверхности Земли ставить нет никаких оснований, потому что самые древние геологические отложения показывают, что все они образовались в присутствии живого вещества. И не просто в присутствии, но в обстановке, созданной живыми организмами. Особенности этой обстановки и надо выявлять.
В.И. Вернадский затронул очень серьезную методологическую проблему первоначального оформления новых наук или новых дисциплин, выделения их из философских, богословских представлений или вообще из синкретических мировоззренческих суждений, а также из сферы здравого смысла и обыденных наблюдений. В древности первоначальное мнение о любом предмете, который потом станет объектом точного описательного знания, формулировалось в виде его порождения каким-то другим явлением или – чаще всего – происхождением от некоей более обширной творящей сущности. Умственная модель, по которой все так произошло, есть, конечно, мифологическая модель. Согласно подавляющему числу верований, мифов и религиозных учений, и человек, и все предметы, и процессы объективного мира имеют не материальное происхождение. Они несут на себе все черты божества, которое создает его и наделяет его определенными свойствами. Если мы рассмотрим историю знания в самом общем масштабе, то увидим, что многие его отрасли по одиночке, но по одному и тому же сценарию освобождалась от религиозной метафизики и философии. И, прежде всего, всегда и повсюду возникал некий разрыв с традицией, иногда довольно мучительный. Свойства и характеристики данного объекта описывались и объяснялись на основании фактов, исходя из их собственных закономерностей, а не из «порождающей сущности». Всегда и неизменно находился ученый, который ставил такую проблему: отделить свой предмет от общих, вмещающих и порождающих его субстанций.
Такую задачу решал Галилей своей динамикой. Он перестал объяснять движение тел с помощью аристотелевской умственной модели, по которой следовало выяснить его причины, т. е. происхождение вследствие положения тела относительно основных элементов мира. Галилей поставил вопрос иначе – не почему тело движется, а как оно движется, и для описания ввел формулы с операционными параметрами t и l. Галилей построил алгоритм решения задач движения любого тела исходя из самого движения, не принимая во внимание вопрос, под влиянием каких внешних побуждающих сил и причин оно происходит. Небесная механика Ньютона отделила движение небесных тел от космогоний, от объяснения их происхождением солнечной системы. Подобную же операцию совершили, например, творцы экспериментальной психофизиологии Фехнер и Вундт, которые перестали объяснять психические процессы на основе божественного происхождения души человека, но стали изучать их как естественные процессы.
Очень сложным оказалось положение в геологии. В героический ее период – конец XVIII – начало XIX в. – множество первоклассных ученых заложили основы новой науки путем изучения собственных геологических закономерностей, разработали отдельные дисциплины вроде стратиграфии или тектоники. Но в целом геология влачила на себе представления о происхождении Земли, о всемирном потопе, например. Отсюда название аллювиальные и дилювиальные отложения, т. е. структуры, имеющие отношение к всемирному потопу – до и после него. Считалось общим местом говорить о происхождении Земли, не замечая, что эта мысленная конструкция идет в науку от библейской метафизики. Такие конструкции проглядывают даже в трудах таких основателей геологии как Ч. Лайель. В своем главном труде он писал: «Для наших чувств Земля в течение веков пребывала в покое, пока астрономия не показала, что она несется в пространстве с невообразимой быстротой. Подобным образом и поверхность этой планеты пребывала в понятиях людей неизменной со времени своего создания, пока геолог не доказал, что и она была театром неоднократно повторяющихся перемен и до сих пор еще подвергается медленным и нескончаемым изменениям»[379]. Как видим, и в основном труде создателя метода актуализма предвзятое мнение о сотворении Земли осталось как проходное, не обсуждаемое положение, хотя принята совсем иная идеология: предметом исследования становились сами постоянно идущие изменения рельефа и ближайших недр.
Веками таким же необсуждаемым, считающимся само собой разумеющимся и очевидным мнением считалось в науке понятие о безусловном происхождении, начале жизни, оставшимся от религиозной христианской метафизики. В данной главке своих записей времен гражданской войны В.И. Вернадский вскрывает исторический процесс проникновения вопроса о начале жизни в геологию, а также наглядно показывает, что постепенно развитие геологии ведет совсем к другой постановке проблемы: «Обращаясь к данным геологии, мы должны признать, что жизнь существовала во все геологические периоды. Она не зародилась в них, но уже являлась в них в полном развитии»[380].
Однако эта запись в то время, когда была сделана, не была опубликована. Первым же публичным выражением осознаваемого им странного отвлечения от «настоящей научной работы», то есть формулирование главного обобщения, с которого начались новые науки, произошло сразу после возвращения В.И. Вернад- ского в Петроград с юга. В мае 1921 г. он выступил с лекцией «Начало и вечность жизни», где рассмотрел историю проблемы самозарождении жизни и вспомнил давно забытый обобщающий «принцип Ф. Реди»: все живое – только от живого. Важнейшее обобщение, на котором строится здание биогеохимии, стало в этой работе выглядеть как универсальный общенаучный принцип вечности жизни: «Признавая биогенез, согласно научному наблюдению, за единственную форму зарождения живого, неизбежно приходится допустить, что начала жизни в том Космосе, какой мы наблюдаем, не было, поскольку не было начала этого Космоса. Жизнь вечна постольку, поскольку вечен Космос, и передавалась всегда биогенезом. То, что верно для десятков и сотен миллионов лет, протекших от архейской эры и до наших дней, верно и для всего бесчисленного хода времени космических периодов истории Земли. Верно и для всей Вселенной»[381].
