— Поля!

— Юра!

Он в два гребка настиг её и подхватил. Полина сжала плечи своего отчаянного, но благополучного мужа, и увидела, как к ним спешит знакомая белая яхта. Венедикт Карлович бросил трос со спасательным буйком, Юра подтянул их с Полиной к отцу. С помощью него и Овчаровых им удалось перевалиться на борт.

— Вы с ума сошли! — ругался Венедикт Карлович. — Юра, ты сумасшедший! Оглушить грифона! Я… У меня нет слов.

— Пап, всё хорошо, — первопомётный гамма-один тем временем стаскивал с хихикающей то ли от страха, то ли от восторга жены намокшую униформу. — У нас же есть чем утеплиться?

— Полно! — Отец смилостивился и достал пару одеял.

— И узнай, что там у пацанов! Ты чего смеёшься? — Это было сказано Полине.

— О-бал-деть, — радостно простучала зубами та. — Юрка, ну… Обалдеть же! Грифоны, молнии! А ты… Бам, бам ему по чайнику! Кия!

— Цирк бесплатный, да, ребёнок? — передразнил он её и обнял. — Малышка. Мы чуть не погибли, если ты не заметила.

— И не зап-писали юг.

— Я запомнил, — уверил её муж. — Я тебе скажу.

Борька отзвонился со Стрелки, куда их загнали летучие львы, и сообщил отцу, что всё в порядке. И крысы с котами уцелели, и цифры были переписаны. Правда, ребятам пришлось ретироваться от башни, но бегство с трофеем тоже можно считать победой, как высказался Юрец. А чуть позже, когда Полина пила кофе на заднем сиденье «банки колы», Багир объявился с аналогичной новостью. Пока Лапки дрались с грифонами, он успел пробежать по периметру двора-колодца и переписать коды всех сторон башни.

Как бы там ни было, авантюра худо-бедно удалась. Полина никогда ещё не жила так интересно! Рёбра немного болели, помятые когтями грифона, но Юра тщательно прощупал их и даже синяков не нашёл.

— Ты везучая, Пулька, — похвалил он. — А с тобой и к нам всем пришло везение. Всё-таки, в рыжих прячется особое волшебство.

— Я же чуял её ауру, Юри, — из-за плеча отозвался подруливший Феликс. Полина ахнула. Мотокуртка кота дымилась и была обуглена, но, кажется, спасла его спину от ожогов. Юрец грубовато развернул Феликса, схватив за шиворот, так и эдак осмотрел куртку, поковыряв перчаткой дыры, и оттолкнул от себя.

— Цел. С сестрой что?

— Тоже цела, уже ругалась.

— Никуда не годные коты, — обласкал его Юра, косясь на Полину. — Надейся на вас после этого.

— Эй, мр! — Феликс уцепил бывшего друга пятернёй за загривок. — Юри, мы задерживали их, как могли!

— Немного вы можете! Впрочем, чему удивляться. Вы и переворот организовать не в состоянии так, чтобы он удался.

— Когда будешь договариваться с моей матерью о похищении дудки, вспомни свои слова! И удачи! — прошипел, рассердившись, Фел и успел издевательски похлопать Юру по щеке лапой, прежде, чем тот выбросил на него зубы.

Полина лицезрела очередную стычку между ними, но уже понимала, что это отголоски грома былой вражды. Им требовалось время и ничего, кроме времени, чтобы простить друг друга. По дороге домой, собрав все части шифровки и оставшись с мужем наедине в машине, Полина деликатно позвала его.

— Юр. Помягче бы ты с котами. Феликс старается ради тебя. И… Может, если вдруг нам получится спасти Невгород, вы разрешите им ходить в зверей свободно под всеми мостами?

— Он тебе нравится? — в лоб бросил Юрец.

— Прекрати. Я вернулась ради тебя.

— И потому ты на него пялишься.

— Юрец, почему мне не пялиться на кота-оборотня? И да, он мне нравится! — вспылила Полина. — Фел добрый и сильный, он смелый, отзывчивый и…

«Бэха» взревела, осатанев.

— Они устроили бунт! Я чудом выжил! Я не доверяю кошкам, и Эрфольг им не доверится! — Муж еле вписался в поворот. — А то, что он вызывает у тебя симпатию… Ты просто глупая девчонка и жизни не нюхала!

— Юра, хватит!

— Это ты прекрати! И реши уже с кем ты, с ним, со мной!

— Я с городом! — Полина тряхнула сырыми от купания в реке волосами и до самого дома не разговаривала с мужем. Но пробовать сложить мелодию стоило, и пока Юрец яростно отбивал молотком свинину, Полина собирала ноту за нотой на гобое.

Результат ей не нравился. В том, что она играла, не было последовательности, приятной слуху. Сомнительно, чтобы трубадур очаровал крыс и детей набором бессвязных звуков. Впрочем… Полина вышла к мужу на кухню и старательно продудела все цифры кода. Юра недоумённо поморгал на неё и заявил:

— Спасибо, что не матом.

— Хм. — Полина покрутила гобой. — Не вставляет?

— Твоя музыкальная брань? Конечно, вставляет. Палки в уши.

— Вот и меня нет. — Она устало опустилась на стул и ссутулилась. — Это не мелодия. Какофония какая-то. Мы дрались зря.

Юра отвернулся и пару раз зарядил молотком по мясному блину с тем же остервенением, с каким несколько часов назад избивал грифона.

— Значит, надо добывать дудку. Будем упорными.

— Зачем, если нет мелодии?

— У нас нет и других идей.

Он отложил молоток, просолил, намазал мясо специями и выложил на сковороду. Закрыл крышкой. Повернулся к жене с обескураженным видом. Встретил её такой же понурый взгляд.

— Я позвоню коту и извинюсь за резкость, — обещал он жене. — И ты меня прости. Нервов не осталось.

Полина поднялась, подошла к мужу и просунула ему руки под мышки, привлекая к себе.

— Фел хороший друг.

— Был им… И, наверное, есть, — признал Юрец.

— Я могла бы с ним замутить, не будь тебя. — Она вложила в эти слова всю свою убедительность. Искорка радости бликнула в тёмном Юрином зрачке и померкла в мареве задумчивости.

— Я тебя люблю, гамма-один. Мы справимся.

— Ты… Так смешно, но ты стала гораздо ближе и теплее с тех пор, как узнала, кто я есть. Не должна была, но стала. — Он растроганно улыбнулся. — Обнимаешь чаще. И смотришь теперь прямо на меня, не куда-то в сторону.

— Я же знаю, какой твой глаз видит.

— Ты всё обо мне знаешь, — он растянул кривую улыбку шире. — Почти. Я страшно ревнив, потому, что был помолвлен.

— Помолвлен?

— Да, с дочкой одного беты. Выгодный мог бы состояться брак для Альбрандтов. Но… Она решила, что инвалид ей не нужен, и расторгла соглашение с моим отцом. Не то, чтобы я сильно переживал, других проблем было по горло, но неприятный осадок остался. А другая… Пару лет назад. Человечка. — Юра вытер нос рукавом рубашки и отвернулся от жены, чтобы переложить отбивные с боку на бок. — Ah-h. Встречались, я уже настроился серьёзно и всё ей вывалил. Хвост, усы. Рассказал про ранги. Не хотелось обманывать. Понадеялся на её любовь. Что и говорить, — из его уст просыпался желчный смешок. — Больше я не смог до неё дозвониться. Она предпочла исчезнуть.

Полина крепче прильнула к нему щекой, обнимая сзади.

— Бедный Юрочка. Вот гадины! Такого крысика бортануть! А я… У меня тоже был, ну как был — я считала его своим. Парень, скрипач. В Балясне. Я его с детства любила, но зря. — Она рассказывала Юре в спину про Макса, и с души у неё сыпались последние тяжёлые камни. Кирпичи стены отчуждения между ней и мужем. Она и про поездку не утаила. —…и тогда я просто сказала ему: пошёл ты, Макс. Я замужем за прекрасным человеком. Прости, Юрец, я не похвасталась тем, что ты оборотень. Он бы счёл, что я тронулась от неразделённой любви.

— Ну и нехер ему знать. Так вот почему я у тебя не первый. Ну, там, — Юра раздосадованно вздохнул, явно имея в виду их интимную жизнь.

— Ты — первый, — это вышло невероятно торжественно. Полина прижалась к мужу щекой. — Ты первый, Юр.

— А… — он помахал лопаткой, недоверчиво косясь назад. Поймал её многозначительный взгляд и сморгнул. — Ладно, понял, принял, остал. Макс, говоришь, м-да.

— Что? — Полина почесала его затылок.

— Да пустяки. Я… думал так назвать первопомётного. Максим Юрьевич. Мне имя нравится, громкое и баернское. Но теперь уж отбой-гобой! — Он опять махнул лопаткой. Повернулся к ней, оставив шкворчащую сковороду за спиной.

— И что, и назовём, — утешила мужа Полина, перебирая воротник его рубашки. — Пусть будет Макс. Это же твой сын. Имя и правда красивое.