Но эта агония не продлилась долго. Два лёгких и один тяжёлый крейсер стали плотно накрывать их своими залпами и почти беспомощные британские эсминцы уже через пять-десять минут начали погружаться в воду, буквально избиваемые точными и безжалостными германскими канонирами с близкого, по морским меркам, расстояния. Пылая от носа до кормы, содрогаясь под тяжкими и смертельными ударами, оба корабля ушли на дно, до последнего мгновения стреляя из уцелевших орудий и в который раз подтвердив славу боевого духа "правительницы морей".
Гражданские катера и лодки, бросившиеся врассыпную ещё при начале бомбардировки, уже превратились в точки на горизонте, когда вся германская эскадра, не останавливаясь, стала проходить мимо пляжа прежним курсом на запад, догоняя ушедших вражеских эсминцев. Всё это время сам Гюнтер и его товарищи восторженно орали, превознося мощь неожиданно появившегося немецкого флота. Там не было ни "Бисмарка" ни "Тирпица" но против англичан на этот раз хватило и трёх крейсеров, благо что Черчилль так и не смог прислать на помощь своим погибающим солдатам ни линкоры ни авианосцы..
В воде виднелись сотни ярких точек, это плавали на поверхности живые и мёртвые английские и французские солдаты в спасательных жилетах, не успевшие попасть на корабли. Трусливые собаки, сдавшие всю Францию вместе с Бельгией и Голландией, теперь оказались между молотом и наковальней. Море стремительно пустело, последние мелкие гражданские лоханки во все свои силёнки удирали из зоны эвакуации, спасаясь от немецких самолётов и подходящих боевых кораблей. А освободившиеся от бомб штурмовики группами и поодиночке возвращались назад, к пляжам, чтобы перед тем как взять курс домой основательно прочесать вражескую пехоту из пулемётов.
Гюнтер отвлёкся от радующего глаз зрелища и посмотрел на свои наручные часы. Судя по плану, мощная артиллерийская подготовка, начавшаяся одновременно с массированным авианалётом, должна продлиться ещё пятнадцать минут. А потом настанет их очередь, чтобы сегодня окончательно решить вопрос Дюнкерка. Шольке ещё сразу после подъёма съездил в штаб и сумел разговорить верного адъютанта Зеппа унтершарфюрера СС Роске который, как обычно, уже был посвящён в основные детали плана командования. Причём, подозревал Гюнтер, таким "всезнанием" наверняка обладали большинство адъютантов и даже денщиков высших офицеров, несмотря на строжайшие меры секретности. Человеческий фактор никто не отменял, кто-то кому-то по дружбе намекнул, тот проболтался другому другу и т.д..
И теперь оберштурмфюрер знал не только то что должен был знать по рангу, но и куда больше. Артиллерийская подготовка, для которой собрали не только большую часть орудий действующих в районе города дивизий но и несколько специальных частей, сейчас велась не только по пляжам Дюнкерка но и по всему "котлу", вытянутому на восток. Роске поведал что небольшие очаги сопротивления окружённых находятся в окрестностях Леффренкука и Цюидкута, маленьких прибрежных городков. Там собралась "сборная солянка" из английских и французских солдат, разбавленных немногочисленным количеством бельгийцев, отказавшихся сложить оружие и подчиниться приказу о капитуляции своего короля.
Как оказалось, некоторые армейские генералы советовали перед началом артподготовки выдвинуть противнику ультиматум, потребовав сдаться в обмен на сохранение жизни и хорошее отношение в плену, но фюрер из Берлина прислал недвусмысленный отказ в этой инициативе. Видимо, Гитлер решил устрашить Черчилля, устроив из окружённых настоящий мясной "фарш", и показать что случается с теми кто отвергнул выгодное предложение о союзе с Германией.
Сам Гюнтер полностью поддерживал приказ фюрера не церемониться со всей этой огромной толпой трусов и их некомпетентных офицеров. Если бы они хотели сдаться то сами проявили инициативу, а раз её нет значит не хотят. Да и вообще он считал что те кто сильнее не должны предлагать врагу сдаваться, об этом пусть сам противник хлопочет, если хочет жить. Что за дурацкий гуманизм? Неужели эти генералы не понимают что такая инициатива сильного только принижает его? Потому что это не милосердие а слабость, показатель того что немцы боятся нести потери даже в выгодной позиции. Пусть сражаются до конца, как настоящие солдаты и мужчины, если могут и хотят! Хотя.. Какие, на хрен, солдаты и мужчины? Эта толпа на берегу уже не военнослужащие, а напуганный и потерявший всякое достоинство сброд! Нечего их жалеть!
Шольке сплюнул от накатившей злости и презрения к ним, отвернулся и глубоко вздохнул, выкидывая ненужные мысли и моральные переживания:
- Ладно, Бруно, пора идти к нашим! - приказал он, посмотрев на подчинённых. - В последний раз проверим парней, вооружение и технику. Пауль, ты с нами?
- Нет, дружище, я к своему взводу, сделаю то же самое.. - отмахнулся Хофбауэр, опуская бинокль на грудь. - Наш командир роты добился у командования чести идти в первых рядах, а значит и мы тоже. Хватит уже собирать чужие объедки, пора и нам себя показать!
Гюнтер видел что его друг искренне рад инициативе своего командира хотя, как уже опытный офицер, наверняка понимает что вместе с честью наступать первыми есть серьёзная вероятность и потери понести больше чем другие. Но, как правильно воспитанного эсэсовца, Пауля это не пугало. Пропаганда превосходства, которую заливали им в уши каждый день во время обучения, уверяла что потери - это неизбежность, с которой надо смириться и продолжать выполнять боевую задачу несмотря на все преграды. Пусть армейцы прячутся по ямкам и целыми ротами лежат на земле, боясь поднять головы из-за одного-единственного пулемёта. А эсэсовцы пойдут вперёд несмотря ни на что и утрут нос зазнайкам из Вермахта!
Сам Шольке не поддерживал такой, по русскому выражению, "шапкозакидательский" настрой, зная какие большие потери понесут СС из-за презрения к врагу и к собственным потерям. Да, Зепп с ним солидарен и сам сказал ему по возможности беречь людей не в ущерб выполнению приказов, но его власти хватает только на "Лейбштандарт". А как-то воздействовать на другие части СС и содержание пропаганды уже нет, там всё решает сам Гиммлер, чтоб он провалился..
..Пятнадцать минут прошли очень быстро и ровно в 9.00 по местному времени над городом взлетели несколько ракет, оставляя в небе дымные полосы. Самолёты уже давно улетели, а теперь начал стихать и рёв артиллерии, от которой дрожала земля даже тут, в паре кварталов от выхода из города на пляжи. Все разведчики Гюнтера уже полчаса назад были в полной готовности, так что никаких непредусмотренных проблем перед ним не возникло. Дождавшись когда за домами всё окончательно перестало грохотать Шольке вместе со своими людьми пешим ходом подбежал к крайнему кварталу, откуда уже различался завал из зданий, обрушенных корабельной артиллерией вчера вечером.
Роске говорил что примерно такая же картина творится и на других улицах, с которых можно выйти на побережье. Завалы и большие воронки, оставленными снарядами с кораблей, начисто блокировали проезд для техники, и при этом серьёзно затрудняли проход пехоты, поэтому командование позаботилось и об этом. Возле большой кучи кирпичей, обломков стен и домашней мебели суетились солдаты инженерных войск СС с чёрными петлицами, делая последние приготовления. Командовал ими среднего роста хмурый унтерштурмфюрер, лично проверяя работу подчинённых.
Как раз в этот момент он обернулся, увидел Шольке с солдатами, что-то крикнул издалека и властно замахал рукой, показывая чтобы они не приближались. Гюнтер понятливо кивнул и поднял руку, останавливая своих людей. Через минуту сам унтерштурмфюрер и его бойцы во весь дух побежали к тому месту где сидели разведчики и, запыхавшись, остановились рядом с ними за углом.
- Всё, оберштурмфюрер, мы готовы.. - выдохнул лейтенант инженерных войск СС, переводя дыхание и взглянув на часы. - Через.. десять секунд проход для вас будет готов.. Приготовиться! Быстро все за угол, если не хотите получить кирпичом по тупой голове! - внезапно оглушительно заорал он на одного из молодых солдат, который из любопытства высунул её наружу.
