Со своими проблемами Шольке совсем забыл про них, а ведь от тех зависело очень многое. Если выжившие разболтают правду.. в принципе, в госпитале им могут и не поверить, но всё равно не мешало бы с ними поговорить..
Лицо заместителя окаменело и он, помолчав, буркнул одно единственное слово:
- Нисколько.
Встав как вкопанный Гюнтер внимательно на него посмотрел. Бруно не отводил взгляда и даже не моргал, его глаза застыли словно замороженные. Шольке охватило плохое предчувствие, когда он вспомнил кое-что услышанное во время избиения Рауха. Ничего больше не спрашивая оберштурмфюрер снова вернулся в выгоревшую спальню, старательно задерживая дыхание.
Огонь уже полностью погас, сожрав всё что только мог, и теперь лишь дым лениво просачивался на улицу, из-за чего в комнате была хоть какая-то вентиляция. Видимо, пролом в окне послужил отдушиной и часть пламени вышла наружу, ослабив мощь огня в комнате.
Закрыв одной ладонью рот Гюнтер стал осторожно пробираться между обугленными телами, пытаясь найти доказательства своей догадки.. И через несколько минут, содрогаясь от кашля, вышел обратно в зал, чувствуя себя ещё хуже.
Всё оказалось именно так как он и подозревал. На всех трупах были пулевые раны в голове и груди. И если с большинством тел это оказалось оправдано, так как они явно получили сильнейшие ожоги, то вот насчёт двух самых дальних было другое соображение.
У обоих были сгоревшие ботинки и штаны вплоть до пояса, включая обожжённые ладони. Видимо, ими они пытались сбить пламя. Но пули разнесли головы и этой парочке, хотя те вполне могли бы выжить, ведь Гюнтер в конце помешал "Сосиске" прицельно выстрелить снова. Теперь всё в голове встало на свои места. Он вспомнил звуки автоматных очередей, когда сам бил огнемётчика. А потом странный вопрос Бруно, обращённый к Ханке: "..Эрих, ты там закончил?" И тот ответил " - Да, гауптшарфюрер, теперь всё в порядке!" Вывод: они оба уже тогда всё за него решили. Что свидетелей быть не должно! И теперь старательно подводили к этой же мысли и его..
Поэтому Шольке сделал то что должен был сделать именно здесь и сейчас. Он подошёл к Брайтшнайдеру, по-прежнему смотревшему на него, и сильнейшим ударом в лицо свалил того на пол! Хоть Бруно и превосходил его по комплекции но ему всё же было далеко до гиганта-Рауха, поэтому кулак оберштурмфюрера с грохотом поверг заместителя вниз. С трудом сдержав болезненный стон, костяшки пальцев ещё не отошли от знакомства с могучей челюстью огнемётчика, Гюнтер опустился рядом с ним на корточки и зло проговорил:
- Бруно, это первый и последний раз когда ты делаешь то на что я не давал прямого приказа! Если такое повторится ещё раз.. я тебя убью. Лично! Несмотря на то что ты хороший солдат и вообще неплохой парень! Ты меня понял?
Застонав, лежащий на животе Брайтшнайдер осторожно потрогал челюсть, скривился от боли, повернул к нему голову и.. неожиданно улыбнулся:
- Так точно, оберштурмфюрер.. Яснее ясного. Вы.. правильно сделали, я всё понимаю. Просто в тот момент.. так было надо. Извините, если я проявил инициативу. И, если можно, не наказывайте Эриха. Это я ему приказал, когда оттаскивал вас.. ну, чтобы он всё сделал.. Вся ответственность на мне, командир! Мне и отвечать, если что.. Только парнишку не трогайте.. Он не виноват..
- Бруно, просто заткнись!!! - прорычал Шольке, испытывая непреодолимое желание добавить по роже слишком инициативному подчинённому.
Понятно, чем руководствовался его заместитель, всё просто как дважды два. Раненым уже не помочь, так и так умрут, значит нужно добить. Двое ещё могут выжить? А зачем? Чтобы распустили языки и потом у их командира, а значит и у всего отряда разведки были ненужные неприятности? Нет, надо позаботиться о том чтобы всё было идеально. Да и чего жалеть тех кто ещё час назад стрелял в них? Пусть разделят судьбу остальных! Что важнее? Жизнь двух полумёртвых британцев или же свои товарищи, которые могут пострадать от случайного срыва их сослуживца? Ответ, как говорится, на поверхности..
- Разрешите добавить, командир? - тихо спросил Бруно, с кряхтением поднявшись на ноги и отряхнув свою форму.
- Говори.. - ответил Гюнтер, уставившись в пространство. Внезапно начала болеть голова и он вяло подумал чем бы её успокоить.
- Мы с Эрихом будем молчать. И всё отрицать, если что. Скажем что среди раненых оказалось двое человек которые попытались напасть на вас и Рауха, поэтому пришлось стрелять. Никто не был виноват в том что произошло, только сами англичане. Вспомните, командир, вы же сами сколько раз нам говорили что мы все одна большая семья! Один за всех и все за одного! Что все наши проблемы мы станем решать сами, без всяких посторонних! А Раух наш боевой товарищ, такой же как любой другой в отряде. Он же нам здорово помог, выжигая тот голландский дот! В Вадленкуре выкурил французов из здания, когда те стали стрелять по нашей "восемь-восемь". В Ватандаме он же сжёг тот танк который мешал наступать! Да и здесь, в этом доме не раз отличился..
- Да уж, отличился он прямо замечательно! - ядовито добавил Шольке, видя как замялся Бруно от своих последних слов. - Просто слов нет от восхищения его "способностями"!
- Оберштурмфюрер, я не спорю, он виноват в том что сорвался.. виноват что не выполнил ваш прямой приказ.. Но вы же сами знаете почему это случилось! - эмоционально повысил голос заместитель. - Гибель любимого брата не каждый может пережить спокойно! Я и сам не знаю что бы сделал на его месте в такой ситуации! Я прошу вас, командир.. не выдавайте его! Накажите как угодно, избейте так чтобы он надолго оказался в госпитале, заставьте делать самую грязную работу.. Но он же всё равно наш товарищ! Дайте ему шанс исправиться, ведь каждый может оступиться! Вы как-то сказали: "Любой из вас мне намного дороже чем остальные люди! Вам я доверю свою спину и без сомнения прикрою вашу!" Так неужели два каких-то пленных британца для вас важнее чем наш собственный боец, каждый день рискующий жизнью ради общей победы?!
- Он, конечно, сукин сын.. Но он наш сукин сын.. - медленно проговорил Гюнтер, глядя на всё так же молчаливо сидевшего в углу Рауха.
- Да, верно вы сказали, командир, так и есть! - согласился Брайтшнайдер, услышавший эту фразу. - Если вы его оставите в отряде то, уверен, получите самого преданного из преданных солдат! Не ломайте ему судьбу из-за однажды совершённой ошибки!
"А так же не ломайте свою и нашу судьбу!" - мысленно добавил Шольке невысказанное своим заместителем.
Голова болела по-прежнему и Гюнтер, чувствуя себя абсолютно разбитым, молча протянул Бруно руку. Тот, без слов его поняв, снова отстегнул свою фляжку и отдал ему. Без всяких сомнений оберштурмфюрер несколькими глубокими глотками допил весь шнапс который там был, не обращая внимания на разом погрустневшего подчинённого. Может, принять первитин? Но передумал.
"Мне нужен отдых! - подумал он, отдавая пустую посудину обратно хозяину. - Нам всем нужен отдых.. Иначе такие вот случаи будут повторяться и повторяться. Люди не выдерживают напряжения непрерывных боёв и лишь вопрос времени когда сорвётся кто-то ещё. Сегодня Раух и я.. А завтра или послезавтра?"
Что ж, как не хотелось ему лечь на диван и закрыть глаза, надо было решать новые проблемы и воевать дальше. Но прежде всего закончить всё это проклятое, дурно пахнущее дерьмо. Подавив стон Гюнтер нехотя встал на ноги и подошёл к огнемётчику, который словно превратился в сидящую, съёжившуюся статую.
Остановившись прямо перед ним Шольке сказал:
- Роттенфюрер, встать! Смирно!
Вот она, сила приказа и армейских рефлексов, вбитых буквально в подкорку военнослужащего войск СС! Несмотря на всё своё явно угнетённое состояние Адальберт Раух тут же поднял и голову и, пусть с трудом, но сумел быстро встать. Он возвышался над Гюнтером почти на полголовы, не говоря уже о ширине плеч, но сейчас имел вид сильно провинившегося подростка, смиренно ждущего как его накажет отец или старший брат.
