Ответом Мике послужило молчание. Я раскрыла рот, чтобы поддержать его сомнения, но сразу же его захлопнула, когда Полумесяцы резво пронеслись мимо меня за тёмно-коричневую дверь. Мои ноги слегка подкашивались, однако я всё равно старалась не отставать от других. Я бы предприняла ещё одну попытку вывести кого-нибудь на ответ на вопрос Аггнийца, но в виски выстрельнуло острой звенящей болью, отчего я зажмурилась, но продолжила идти, слегка размахивая руками. Когда же мы преодолели вторую дверь, что уже вела на улицу, то прохладный вечерний ветер прогнал голодную тошноту и спазмы в животе, которые скручивались всё сильнее.
Шарлотта и Томас волокли за собой Рональда, тем самым прокладывая путь остальным Полумесяцам. Я же замыкала наш строй, хотя рядом со мной быстро шагала Рузанна, не сводящая гневного взгляда со спины Миба в жёлтом пиджаке. Сначала я хотела разговорить её, так как до остальных пришлось бы докрикиваться, но когда увидела столь кровожадный взгляд, в котором читалась явная смертельная угроза, то просто послушно оставила все мысли о разговоре и уж, тем более, вопросах. Да перевернись в могиле Виктор! Если бы я перехватила этот взгляд, будучи Рональдом, то точно молила бы о пощаде. Стоит иногда напоминать себе, что Рузанна — сестра Натальи, которая пыталась раскромсать меня в первый день знакомства. А до этого меня нехило избил её сынок…
Сейчас, высоко поднимая ноги, чтобы не марать туфли и наполовину голые ступни во внезапно влажной траве, я чётко осознала, что в груди слегка сдавливает от тоски, когда я думаю об Обвале Чертей. Не то чтобы там было хорошо… Трудно назвать место, где собрались самые вспыльчивые и непредсказуемые личности Вириза, начиная от примитивного ненавистника Лирайцев и заканчивая вечно обкуренной девушкой, которой палец в рот не клади — проглотит тушу целиком. Но, несмотря на частые препирания, колкости и даже избиения, там было… спокойно?.. Мне не приходилось всё время прятаться и притворяться, словно меня нет, как в собственном доме, потому что я опасалась встретиться с кем-то из семьи. В какой-то момент моей жизни там от отчаяния от попыток заговорить с матерью, задобрить брата или испытать хоть что-то похожее на сестринскую любовь к Михаилу я просто сдалась. Словно чувствовала, что с каждым моим словом, с каждой мольбой обратить на себя внимание и показать, что я не чудовище с рождения, что меня не стоит бояться, что-то внутри меня натягивается. И не просто струна, которая норовит вот-вот треснуть на изношенной и расстроенной гитаре… Нет, что-то другое, что-то более прочное, что растёт вместе с нашим телом. Словно стержень, который помогает мне держать лицо и не согнуть спину под натиском Ворона. Когда я почувствовала, что больше не выдержу холода матери и старшего брата. Когда поняла, что единственными моими союзниками могут быть я и Ворон, который каждый раз разрывает мою спину изнутри. Когда потеряла надежду стать частью семьи… Именно тогда я почувствовала, что что-то вот-вот сломается. Я могла представить треск того стержня, который удерживал меня от падения в бездну тьмы и одиночества. Словно хруст собственных костей, он оглушал меня своими жалкими скрипами боли, которую я ежедневно прятала в себе, лишь бы не стать подтверждением той мрачной стороны глубоко внутри, которая давала полное право ненавидеть и бояться меня. И прежде чем я позволила чему-то внутри себя разбиться, я просто перестала бороться. Я стала призраком в собственном доме, а моя семья учтиво делала вид, что меня и вовсе не было… Только недавно я осознала, что не была единственной причиной, спобосной сломить меня… И что невозможно защищать себя от падения, когда ты уже падаешь.
— Возвращаясь к вопросу об оружии… — начал снова Мика, и его звонкий голос выдернул меня из мыслей, заставляя понять, что мы уже находимся возле кареты. На её дверцах были вырезаны кривоватые спирали, узорчато огибающие ручки.
— Ох, чтоб меня бестии сожрали, честное слово, уродец, ты иногда можешь быть таким занудным, — не сдержалась Шарлотта, посылая Мике милую полуулыбку-полуоскал в ответ на его убийственный взгляд. — Взяли мы ваши безделушки, не переживай. А ты, ковбой, выкладывай, далеко до твоего дома?
— Нам бы сейчас не помешал твой братец, — сказал мне Мика, когда Рональд заколебался перед ответом.
— Ещё чего, — фыркнула Рузанна, не дав мне вставить и слово. — И без этих обойдёмся.
— Если пойдём пешком, то доберёмся примерно через полчаса, — наконец сказал Рональд, оглянувшись назад.
— Стоит говорить, что будет, если ты ведёшь нас в западню? — задал вопрос Николай, отдёргивая рукава белой рубашки. — Я терпелив, но не уверен, что мои друзья могут похвастаться тем же.
— Да-да, я помню, — Миб демонстративно закатил глаза, слегка качнувшись назад и натыкаясь на Томаса. Я подняла взгляд на хмурого Войда и сама свела брови, потому что внезапно его суровое лицо сделалось знакомым. — Зачем мне вас обманывать? Я рискую больше, чем вы…
— Я поцелую твоего сына в лобик на ночь от твоего имени, — оскалила зубы Рузанна, щёлкнув языком.
— Так не терпится, чтобы я познакомил тебя с семьёй?
— Значит пойдём пешком, — вслух раздумывал Николай, не обращая внимание на спорящих Мибов. В особенности на Рузанну, над головой которой словно сошлись грозовые тучи, откидывая на лицо завесу мрака. — Шарлотта и Саша останутся здесь.
— И пропустить всё веселье? Ну уж нет, — Шарлотта твёрдым шагом с видом, не терпящим возражений, прошла к задней части кареты, куда тянулись тёмные завитки непонятного мне рисунка. Дабы не привлекать к себе лишнего внимания, разъезжая на королевской карете, Шарлотта позаботилась о том, чтобы раздобыть нам непримечательную повозочку. Какими способами она её достала, я, да и никто другой не спрашивали.
— Ну что за нрав… — таким же тоном еле-слышно пробормотал Николай, последовав за девушкой и тем самым призывая нас идти за ним. — Я говорю серьёзно, Шарлотта. Тебе лучше остаться здесь. Более того, у тебя будет компания, — я не могла видеть лица Николая, но зато с уверенностью могла сказать, что при этих словах на нём заиграла издевательская улыбка.
— Тебе снова начать объяснять, что я сама решаю, что мне делать? — принцесса, не глядя на Гриила, принялась шерстить руками под изогнутыми, корявыми линиями. Её длинные пальцы настойчиво проводили по контурам железных узоров, которые своей изношенностью больше напоминали отделившееся половицы и занозы, нежели когда-то плавные линии.
В какой-то момент раздался щелчок, и задняя часть кареты с блёклыми и наполовину стёртыми полевыми цветами слегка подскочила вверх, открывая полоску тёмного пространства. Шарлотта подтолкнула отделившуюся часть. Та, к слову, не поднялась слишком высоко, но достаточно, чтобы понять, что внутри этого «ящика» что-то лежит. К сожалению, из-за темноты опустившегося вечера я не смогла разглядеть содержимое.
— А тебе объяснить, что мой указ остаться вызван осторожностью, а не капризом? — настаивал Николай, а потом наклонился к уху девушки, что-то прошептав. Шарлотта была несильно удивлена услышанному, но тень недовольства на её лице смешалась с лёгким пониманием. Когда Николай отстранился, взгляд зелёных глаз принцессы устремился к Саше.
— Ты хоть больше пяти слов говорить умеешь? — с сомнением спросила она, явно недовольная такой компанией.
— Я не могу остаться, — произнесла Саша после долгого разглядывания принцессы, видимо, будучи в раздумьях — стоит отвечать ей или нет. Миб перевела взгляд на Николая, выражая всю серьёзность просьбы. — Я должна пойти с вами.
— Ты слаба после зелья, это не лучшее решение, — мягко, но твёрдо отказал Николай.
— Я в норме, — выпалила Саша, удивляя меня своим отчаянием в голосе. Почему ей было так важно пойти? — Уже в норме. Пусть лучше останется Рузанна, — так же внезапно предложила девушка, указывая рукой в сторону женщины.
— С чего бы это⁈ — плечи Рузанны расправились, а губы сомкнулись в тонкую полоску.
— Да тебя с ним даже на расстоянии пятисот шагов опасно оставлять, — в свою защиту говорила Саша. — У тебя на лице написано, что ещё одно его слово, и ты его, мягко говоря, в фарш превратишь.
