Его низкий смех разнёсся по маленькому залу, заставляя остальных людей оглядываться на нас. Я устало выдохнул и протёр руками лицо. Голова болела от недосыпа, но глаз у меня так и не получилось сомкнуть.

Ночь в госпитале для душевно больных далась мне с трудом. На каждом шагу вспыхивали воспоминания, как я навещал там свою мать, а теперь и Елену… Конечно, у неё случались срывы, ведь расстройство нашей матери передалось ей по наследству, но в этот раз всё было по-другому. Раньше она кричала, кидалась оскорблениями и обвинениями, шантажировала меня, но никогда не сидела молча в углу спальни, таращась распахнутыми от ужаса глазами в стену. Теперь всё было серьёзно, и ей требовалось точно такое же лечение…'

Я с раздражением откинула книгу на кровать и упала на россыпь подушек, почти утопая в них. Проснулась ни свет, ни заря и решила почитать, что казалось мне отличным способом убить время. Я не знаю, как прошёл разговор у Николая с правителями, так что неизвестно сколько ещё предстоит провести в этих роскошных покоях. Не сказать, что мне здесь не нравилось… С более ясной головой и бодрым настроем я успела повосхищаться своей комнатой. Взять хотя бы кровать, на которой я растянулась звёздочкой. Взглядом я перебирала складочки дорогого балдахина, который свисал по бокам кровати. Он был нежно-салатового цвета, с золотой кромкой ткани. Постельное бельё в бежево-золотистых и белых тонах вместе со столбиками из белого дерева, на которых расползались тёмно-зелёные узоры, хорошо дополняли друг друга.

Но чем дольше я лежала в кровати и пыталась читать, тем больше крутилось в голове вопросов. Только сейчас я сообразила, что вообще не интересовалась планом! Зачем мы прибыли в дворец Фрим? Если нам нужно искать это семейство с громоздкой фамилией, о котором знает Рузанна, на кой чёрт нам понадобилось идти сюда? Неужели, я просто слепо следовала за известным всем планом и даже ни разу не поинтересовалась, что он из себя представляет? Всё что мне было известно, что мы двигались в сторону дворца Фрим. Об остальном я и сама не спрашивала. Было это глупостью, слепым доверием или полным безрассудством? Если последнее, то это можно списать на побочное действие Николая Каверлина.

Я села на мягком футоне, какое-то время разглядывая белые вазы с растениями с розовыми пятнами. В этом дворце я ещё не нашла ни один цветок, чьё название или вид знала бы. Вот эти, например, вырастали из ваз прямыми листьями вверх, с острыми кончиками. Их сердцевины украшали круглые пятна розового цвета, которые становились всё меньше ближе к корням. Вчера у главных ворот я заметила что-то вроде маленькой… пальмы?.. Не знаю, что это было, но из этой «пальмы» вырастал белый спелый цветок, у которого по лепесткам стекали мутные капли. Я запомнила это, потому что увидела, как одна такая капля приземлилась на берельеф молодого парня, вылезающего из стены, и сразу же пошла паром. Нехватало только шкварканья.

Без понятия, сколько ещё я бы сидела молча на кровати и вспоминала цветы этого места, если бы до моих ушей не донеслось прежнее шипение. Я тряхнула головой, надеясь избавиться от этого звука. Бесшумно встала с кровати и побрела к зеркалу на туалетном столике. Сейчас было раннее утро, и всю мою комнату наполнил солнечный свет из балкончика слева от кровати. Временами проходился ветер, который заставлял шёлковые занавеси колыхаться. Растирая предплечья руками, я села на деревянный стульчик без спинки, ножки которого были оббиты чёрным металлом.

Я вглядывалась в зеркало и отметила, что здоровый сон на удобной кровати пошёл мне на пользу. Конечно, синяки под глазами полностью не исчезли, как и бледность лица, но зато появился слабый румянец. Я взяла со стеклянного столика ленту для волос и завязала свои кудри в тугую гульку на голове. Когда мой взгляд упал на правое плечо, я медленно стянула с себя свитер, дёргаясь от холода. Повернулась спиной к зеркалу, выворачивая шею, чтобы разглядеть отражение.

Всё оказалось не так плохо, как выглядело вчера. Было всего пять царапин, и только две из них — достаточно глубокие. Они покрылись корочкой, а припухлость вокруг спала и сменилась покраснениями по краям. На фоне этих воспалений Ворон, чей клюв угрожающе распахнулся прямо на линии моего позвоночника, совсем меркнул. Его белые очертания перьев, глаз и хвоста были заметны только после длительного разглядывания.

Кожа уже начала безостановочно покрываться мурашками, и я быстро натянула свитер обратно. Распустила недавно собранные в пучок волосы, ощущая, как их приятная тяжесть оседает на задней части шеи. Я провела пальцами по печати, отмечая, что та уже не беспокоит меня зудом. Почувствовала шершавое дерево кольца на коже.

Моя голова невольно дёрнулась, когда около ушей снова раздалось шипение. Только на этот раз оно было громче и больше походило на шёпот. Я стала прислушиваться, постепенно подходя всё ближе к двери, и в конце концов приложила к ней ухо. Шёпот становился всё настойчивее. Настолько, что я могла различить слова: «Надеюсь», «…Проблем», «Очень вкусно!»

Я распахнула дверь своих покоев и высунула голову в коридор. Никого не было, все двери оставались закрытыми. Сначала я с опаской заглянула в комнату Рузанны, которая была напротив моей. Кровать пуста и не застелена. Следующие покои казались совершенно нетронутыми. Нахмурив брови, я вышла из коридора и обхватила себя руками, потому что в дворце было по-утреннему прохладно.

Мои ноги шаркали по красному дереву, и вот я остановилась перед широкой лестницей, у подножья которой нас вчера встречала Марта. Лестница была сделана из белого мрамора, но к каждой ступени прибили дорожки молочного цвета с рисунками лесных нимф из светло-коричневых ниток. Я начала медленно спускаться вниз, с каждым шагом различая голоса и слова. Удивиться меня заставил звонкий голос с вечными нотками усталости одного Аггнийца, который становился громче и доносился из-за деревянных дверей справа от главных ворот. Я коснулась пальцами позолоченной ручки и вошла внутрь, придавая лицу совершенно беззаботный вид.

Как только переступила порог, на меня обрушились громкие голоса Полумесяцев, которые расположились шумной компанией за широким столом. Но кроме них я заметила и двух девушек с молодым парнем, тоже радушно усевшихся рядом. Рузанна что-то бурно доказывала парнишке в коричневом плаще, около которого на столе валялись ножны с огромными мечами. Саша тихо беседовала с белокурой девушкой, иногда с осуждением поглядывая на вошедшую в раж Рузанну. Мика молча сидел за столом, и от его звонкого голоса, который я слышала минутой ранее, не осталось и следа. Аггниец опустил голову на сложенные руки, то ли в попытке уснуть, то ли не сорваться на всех за столом.

— Соня, ты проснулась! — весело воскликнула Рузанна, когда я подошла ближе к столу. — А мы тебя уже заждались!

— Только светать начало, — в защиту сказала я, а Миб уже вовсю усаживала меня за стол из красного дерева. Я оказалась между светловолосой девушкой, с которой беседовала Саша, и девочкой лет пятнадцати с лохматыми рыжими волосами и бровями.

— Все солдаты встают рано! — задорно воскликнула Рузанна, присаживаясь обратно. — Бери, угощайся, — она указала на еду на столе, которую я заметила только сейчас.

Желудок скрутило тошнотворным спазмом только от одной мысли о еде. Кажется, вчера я наелась в таверне на год вперёд. Я лишь покачала головой, и Рузанна, пожав плечами, схватила хрустящий круассан и начала мазать его маслом. Я прикрыла рот рукой, чувствуя, что меня сейчас стошнит…

— Вы должны поесть, — настаивал Руслан, стоя около моей кровати, откуда я не вставала уже два дня. — Ещё немного и вы отправитесь в госпиталь.

— Пусть так и будет, там всяко лучше, чем здесь, — вяло пробормотала я и повернулась спиной к стражу.

Я еле ворочала языком, а глаза не держались открытыми. Мои руки и ноги сводило, когда я пыталась встать с кровати. На спине было невозможно лежать, потому что позвоночник больно упирался даже в мягкий матрац. Я прикрыла глаза, чувствуя, как желудок сворачивался в голодный узел, но не могла заставить себя съесть хотя бы кусочек.