– Он жив… - голос Капели срывается. - Он устал, но идет…

– И то хлеб… Кстати, у него был какой-то кинжал, не помните? Граненый?

– Да он его давно уже отдал мне! Вот, гляди! Не похоже, что эта штука может помочь. Лезвие тупое…Вот, видишь, бесполезно. Ломать не буду, вдруг пригодится еще для чего.

– Ой, а почему на лезвии кровь? Ты его ранил!

– Ничего подобного, даже не поцарапал… смотри-ка, кровь тянется за лезвием, словно нитка! А на коже ничего. Бесы и големы!

– Убери эту гадость от него. Надеюсь, что в соседнюю пещеру не потянется… Засунь в ножны!

– Уф, перестало. Ну и дела! Нужно дать нашим магам разобраться с этим кинжальчиком… потом!

– Потом, потом! Это точно что потом. Посветите что ли сюда, волшебнички. Что-то мне это совсем не нравится. Они темнеют, или мне показалось?

Лежащему это тоже не нравилось. Сначала он просто терял силы, потом его тело начало мучительно комкаться, будто стремительно растущего человечка из мягкого теста запихнули в ореховую скорлупку. Но скорлупка оказалась чересчур крепкой. Тесто скоро потеряет упругую мягкость жизни и свернется безжизненным сухим комком. Это ощущение тесной, давящей боли было сильным, как мучительный зуд. Хотелось разорвать свою оболочку ногтями, зубами. Но он осторожно держался за горячие пальцы девушки, зная откуда-то, что ни зубы, ни стальные лезвия не могут ему помочь.

Каждый из богов наметил для своих детей собственный путь. Невозможно уклониться от него, невозможно стать кем-то другим. Огню нужно топливо, чтобы гореть. Воде нужно русло, чтобы течь. Камень тверд и податлив одновременно. А воздух… воздух должен обрести свободу!

– Выпустите! - прошептал он в последний раз и потерял сознание. Его дыхание, редкое и неглубокое, совсем замедлилось.

– Что такое? - раздался голос от входа.

– Плохо дело. Малый сомлел, а уж как мучался до этого.

– В поселке никого нет, кроме нескольких старух. Они сказали, что все ушли искать пропавшего ученика стражей. Я оставил там записку, и на словах пояснил, где мы, но бабки со мной, конечно, не пошли. Голем знает, когда кто-нибудь вернется и прочтет мое послание! Нужно что-то делать!

– Во-первых, поддерживать его жизнь, хотя бы магически. Для этого все маги должны находиться тут неотлучно. Любая капля энергии может оказаться решающей. Во-вторых, нужно развести сигнальный костер на скале.

– В такую бурю?

– Постараться сделать это хотя бы в расщелине! Дым и огонь привлекут внимание… особенно если кто-то будет смотреть сверху.

– Я займусь этим, мне ребята помогут. - бас удаляетя к выходу. - А девочек я пришлю сюда. На всякий случай.

– Хорошо. Держишь его, малышка? Как он?

– Посмотри сам. Это, видимо, очень больно, - Бубенчик всхлипнула.

– Вы пытались… что-нибудь сделать? - Петушок наклонился к лежащему.

– А то! Вон, сломали кинжал, а на коже ни царапины.

– Интересно, почему?

– Скорее всего, это простейшая элементарная магия. И стихии металла недостаточно… - вмешался Чибис.

– Металл - это огонь и твердь… А может нужна вода? - Петушок азартно решает задачку.

– Водой полить?

– Делайте что угодно, вдруг поможет! Ох, бедняга… - Бубенчик гладит скрюченные пальцы, и рука парнишки еле заметно отвечает на пожатие. Жизнь еще теплится в нем.

– Вода, твердь и огонь… Связующее звено, да? Тогда годится любая ракушка, по идее. Нагретая на огне.

– Ракушка? Горячая? Или горящая?

– А? О, боги! Или светящаяся! Скорее! Я засунул его в коробочку с чернильницей! Сейчас проверим, - Чибис убегает.

Топот ног, суета, касание вихрей воздуха со всех сторон. Что-то теплое приближалось к каменному ложу.

– Светится. Светится! Как тогда, на карте. Давай, режь, а мы будем наготове с заклинаниями.

– Придержите кто-нибудь его сбоку…

Теплое коснулось спины, впитывая в себя боль, словно губка. Облегчение, несравнимое ни с чем, затопило истерзанное тело. В голове замелькали яркие, выпуклые картинки. Разум пассивно принимал в себя неожиданное знание. Все в мире встало на свои места. И теплое дыхание девушки все теснее и теснее сплеталось с его дыханием. Это было важно. Нужно. Правильно. Наконец, старая оболочка лопнула, и полная свобода приняла его в себя. Хотелось подпрыгнуть, радостно закричать, как кричат мальчишки, впервые оседлавшие на обломке доски водяную гору волны. Но усталось оказалась сильнее. Он широко улыбнулся, все еще сжимая руку Бубенчика, и уснул счастливым сном на грани детства и юности. Мягкая ткань накрыла его уютно и ласково.

За пределами пещеры раздались шипение и треск. Потом топот множества ног заставил камни дрожать.

– Мы опоздали! - горестно воскликнул женский голос. - О, бедный мальчик! Он не выдержал! Время истекло!

– Зато мы успели, - усмехнулся невесело тот, которому мальчик дал кличку Петушок. - Он в порядке, ваш… ученик. Малышка, откинь плащ, покажи им, что все в порядке.

– О! - прошептал в тишине кто-то из вошедших. - Лазурь и золото!

– Кто находился ближе всех к нему? - строго вопросила женщина.

– Я… - Бубенчик так до сих пор и держала ладонь своего подопечного.

– В сердце бури! Лазурь и золото! Человек! Пять рас! Взрослая женщина! - казалось, все заговорили разом. Наконец, старший из прибывших произнес:

– Мы продолжим разговор в поселке. Нам многое нужно обсудить. Собирайтесь, мы поможем вам добраться.

– Что-то не так… что-то произошло неправильно. - не успокаивалась женщина. - В свитках указано, что рядом будет невинное дитя! Мы думали о его сестре…

– Все хорошо, - проговорила Капель как-то очень тихо и замедленно. - Все правильно. Каоне только десять лет…

Двойная струйка дыхания окутывала живых, скользила по камням, касалась бушующих волн, устремляясь в безграничное воздушное пространство.