Постепенно до всех дошла суть недоразумения. Торопившиеся на помощь к огороднице друзья приняли помощников за разбойников, грабящих ее огород, и сходу ввязались в свалку. В горячке маги помладше, видимо, забыли про заклинания и начали молотить посохами, и только у Кузьмы хватило ума задержать Клайда на минутку, сказав: «Погоди-ка, что-то тут не так…»
Конец ночи выдался шумным и бурным. Тыквы созревали одна за одной, в том порядке, в котором Марусенька их высаживала когда-то. Обе компании перезнакомились, обсудили последние новости, обменялись приветами и защитками на всякий случай, перемазались в липкой оранженой гадости, набили карманы разным барахлом, которое уже не влезало Марусеньке в торбу, сгоняли виновницу торжества пару раз к ручью за свежей водой., чтобы как слелует ополоснуться после полевых работ.
Взошедшее солнце осветило одну-единственную сиротливую тыкву, торчавшую посреди разоренных грядок. Рядом с тыквой, оберегая ее от случайных ударов и толчков, фатальных для магического овоща, спала умаявшаяся вконец Марусенька. Рыжая челка с оранжевыми волокнами тыквы приклеилась ко лбу, и белые семечки украшали бронзовый доспех гномишки.
Клайд хотел разбудить свою неугомонную подружку, но Кузьма с привычно подхватил малышку на руки. Седди, протянувший руки, что бы сделать это самому, покраснел и поспешно занялся сооружением костра.
Когда завтрак был готов, Марусенька уже вновь обрела способность стоять на ногах и молоть язычком без устали. Она в десятый раз в лицах пересказывала новым и старым друзьям события прошедшей ночи, но никого это не раздражало, наоборот, вызывало бурные взрывы хохота. Кузьма что-то с серьезным видом обсуждал с Воканом и Седди, а Тиэрон внимательно слушал его, стоя за спинами гномов. Лемвен уже вовсю хихикала с Вивиан, озираясь то на Аннарина, то на Клайда. И только оба светлых эльфа неприкаянно сидели по разные стороны от костра, стараясь не встречаться взглядами. Пересказывая историю с Чашей, караванщики упомянули об Аннарине вскользь, про его недолгий плен не обмолвились совсем, про родство с убийцей тоже. Не сказали они и о том, что Чаша досталась ему. Невольная осторожность - знак смутных времен - сковывала их, невзирая на бурное дружелюбие Марусеньки, оказавшейся случайной посредницей знакомства.
Последняя тыква, словно испытывая общее терпение, не торопилась выказывать признаки созревания. Лемвен и Тиэрон подбили магов поохотиться севернее по дороге на Орен. Кузьма покрутил головой, явно мучительно выбирая, кому больше требуется его присмотр - магам или племяннице. Выбрал Марусеньку, и, основательно устроившись возле костра, принялся начищать свою секиру. Из заплечного мешка появились многочисленные тряпочки, баночки с маслом и густыми пастами для наведения зеркального блеска. Приглушенно мурлыкая себе под нос какой-то марш, гном принялся вжикать точилом по лезвию. Вокан последовал его примеру, а Сеодор, убедившись, что Марусенька ушла ополаскивать миски к ручью, поспешно перестегивал свой протез, расправляя хитроумные ремни, сделанные островитянами.
Аннарин одиноко сидел в тени скалы. Ему мучительно хотелось в тысячный раз вынуть из воздуха чашу, ощутить ее прохладную тяжесть. Новые знакомые не внушали ему опасений. Открытые лица, прямодушные слова… Но он понимал, что его друзья не просто так сократили свой рассказ. Одно, два неосторожных слова, и те, кто умеет слушать, узнают о нем и о Чаше. Его предполагаемая смерть давала ему фору, но не навсегда. Рано или позно ему придется вынырнуть из небытия и разобраться с чудовищным клубком, закрученным его отцом.
Отцом ли? Аннарин впервые за много десятилетий позволил себе вспомнить лицо матери. Разве можно так сыграть боль и отчаянье? Нет, нет, он разберется с этим потом. Сейчас у него есть дела поважнее. Прежде всего - помочь Лемвен… караванщикам. Аннарин вынул меч из ножен и срубил веточку кустарника сбоку. Листья закружились на ветру.
Задумавшийся эльф не услышал легкого шороха за свой спиной. И дуновения ветерка, слабее, чем от крыльев бабочки, его сознание не заметило. Но выучка воина, годы, проведенные в Приграничье, заставили его тело действовать инстинктивно. Аннарин упал вперед и перекатился, оказавшись разом на ногах и с мечом в руке. Этот меч он купил себе в Гиране, сразу после того, как они разгрузили корабль. Без оружия он ощущал себя так, словно его руки разом укоротили по локоть. Лезвие описало полукруг в воздухе, отбивая что-то сверкающее в сторону, и тут же понеслось навстречу темной фигуре, полускрытой кустами. Но неизвестный отнюдь не жаждал вступать в бой. Он метнулся на скальный козырек, ведущий прочь от поляны. На фоне неба на миг обрисовался силуэт человека в темной обтягивающей одежде. Гномы нераборчиво завопили, бряцая оружием. Кузьма с недочищенной секирой уже отрезал лазутчику путь вниз. Вокан взбирался на склон холма. Седди замешкался, подбирая камни на краю грядки. Аннарин отметил это с удивлением. Что бы воин бросил меч и схватился за какие-то грязные булыжники?
Эльф прыгнул на скальный козырек за лазутчиком, не рассуждая., насколько это опасно. Бегущий враг - открытая спина. Рывок, лезвие скольит над плечом, готовясь клюнуть живое тело, сбить с ног, возможно, перебить сухожилие. Но под балахоном отчетливо звякнула кольчуга. Клинок возмущенно завибрировал и увел руку Аннарина в бок, в мягкий склон холма. Локоть заныл, вывернутый. Лазутчик развернулся, как загнанная в угол крыса, и беззвучно вытащил из рукава длинный стилет необычного вида. Аннарин успел отметить, что светлый металл покрыт патиной. Странное оружие для шпиона! Больше походит на антиквариат. Лезвие двинулось в сторону эльфа странным волнообразным движением. Он хотел уклониться, но не успел отпустить увязший в дерне клинок. Заболело под ключицей, предсказывая место удара. «Лемвен опять со мной возиться…» - еще мелькнула у Аннарина мысль, когда темная фигура перед ним дрогнула, покачнулась и рухнула вниз. Эльф выдернул меч из земли и глянул на поляну.
Неизвестный лежал у ног Седди в позе, не оставлявшей сомнений о состоянии здоровья упавшего. Он был абсолютно мертв. Круглый булыжник со следами земли еще катился от его головы по склону вниз.
