— Лили? — женщина покачала головой, явно не веря в сказанное. — Наша Лили?

Эжени закивала, переводя взгляд с нее на Даниэля и обратно; на лице ее проступили одновременно неверие и восторг, точно для нее только что выиграла казавшаяся безнадежной ставка.

— Быть не может, — хозяйка, очевидно, разделяла ее чувства в полной мере, но все же позвала, обернувшись к дверям, — Лили! — и сердце Даниэля совершило головокружительный кульбит. Он не видел уже, как смотрят на него Эжени и Полина — до него донеслись шаги, и он, поняв, что они те самые, подавил в себе желание лихорадочно схватиться за стену рядом с собой. Вид у него, наверное, был при этом преглупый, но он, даже осознавая это, ничего не мог с собой поделать. В конце концов, ему было все равно, как на него посмотрят и что о нем подумают — Лили появилась в холле, настороженно оглядываясь и явно не понимая происходящего, и Даниэль, наконец-то увидев ее вблизи, убедился окончательно, что не ошибся.

— Да, — проговорил он, чувствуя, как пересохло в горле. — Да, это она.

Лили в замешательстве глянула на него, затем на оставшуюся неколебимой хозяйку:

— Мадам? Что случилось?

— Этот господин, — заявила женщина, оказываясь рядом с ней и кладя ей на плечо холеную, увитую кольцами руку, — хотел бы провести с тобой время.

Лили вскинула на нее взгляд, и стало ясно, что она не на шутку испугана. Щеки ее заметно побледнели, она попыталась даже отступить обратно к дверям, но мадам удержала ее на месте, подтолкнула в сторону Даниэля.

— Ну что ты? Будь вежливой.

Лили обернулась на Эжени и Полину, то ли ожидая поддержки, то ли готовясь к тому, что они сейчас засмеются. Но они промолчали; Полина прижала ладони к груди, а Эжени, кажется, даже затаила дыхание. Тогда Лили, закусив губу, сама сделала порывистый шаг вперед.

— Месье, — проговорила она, присаживаясь в низком, но не очень умелом реверансе, — я к вашим услугам.

После этих слов повисла тишина, продержавшаяся несколько секунд; Даниэль наконец понял, что к нему вернулась способность говорить членораздельно, и, сконфуженный донельзя, произнес:

— Боюсь, вы не так меня поняли.

— Не так? — женщина приподняла брови; Лили не пошевелилась, продолжая держать голову низко склоненной, и Даниэль схватил ее за вздрогнувшие угловатые плечи, чтобы помочь выпрямиться.

— Я не… Я не имел в виду то, что… что вы имели в виду. Понимаете?

Во взгляде женщины появилось уже знакомое ему скептическое выражение, и Даниэль, поняв, что вот-вот окончательно утвердится в ее глазах как безнадежный пьяница, поспешно выпалил:

— Вы не поняли, мадам. Я художник, и…

— Художник? — переспросила Эжени, вклиниваясь в разговор, и Даниэль кивнул ей:

— Именно. Я увидел мадемуазель… мадемуазель Лили на улице совершенно случайно. Я хотел бы, чтобы она побыла натурщицей для моей картины… если она, конечно, не против.

— Натурщицей? Она? — хозяйка слушала его с нарастающим интересом, но, судя по сосредоточенному прищуру, подозревала в его словах какое-то двойное дно. — И сколько времени это займет?

— Что именно? Картина? — дождавшись ответного утвердительного жеста, Даниэль рассеянно принялся барабанить кончиками пальцев по так кстати подвернувшейся ему стене. — Несколько недель, я думаю. Если работать по четыре часа в сутки…

Женщина встретила его слова без всякого воодушевления:

— Значит, ты хочешь забирать у нас Лили на несколько часов каждый день в течение не одной недели? — она нахмурилась, раздраженным взмахом руки останавливая начавших шептаться Эжени и Полину. — Ее время тоже стоит денег. Ты хорошо себе это представляешь?

— Назовите цену, — храбро выпалил он, сжимая кулаки. Мадам пристально посмотрела на него, затем взгляд ее сделался отстраненным и бесстрастным: она явно что-то высчитывала.

— Пять тысяч франков, — наконец сказала она тоном, не терпящим возражений и торга, и у Даниэля упало сердце. Столько денег он не держал в руках ни разу в жизни; сумма составляла больше половины годовой ренты его семейства. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что от него требуют невозможного, и захватившая его безнадежность, очевидно, очень красноречиво отразилась на его лице. Терзаемый тоскливым разочарованием, он отступил, судорожно пытаясь придумать, как получше обставить свое дезертирство, но в этот момент в насмешливом взгляде хозяйки что-то смягчилось.

— Я думаю, мы с тобой сможем договориться.

Даниэль встрепенулся, воспаряя духом. Он не хотел быстро поддаваться надежде, которая могла бы оказаться ложной, но осознал, что совершенно не может сопротивляться ей.

— Договориться? Как?

Без слов женщина поманила его за собой, обратно в зал; он послушно проследовал за ней, успев поймать взгляд Лили и послать ей ободряющую улыбку. Она тоже улыбнулась ему, нерешительно и робко, и Даниэль преисполнился уверенностью, что выполнит, чего бы ему это ни стоило, любое поручение, которое хозяйка вздумает ему дать.

— Мы не так давно выкупили этот дом, — тем временем заговорила она, обводя зал начальственным жестом, — и здесь еще многое предстоит переделать. Нам нужна новая роспись в большом и малом залах. Понимаешь, к чему я веду?

— Понимаю, — проговорил он, обводя взглядом потрескавшиеся стены и потолок, преисполняясь безотчетным трепетом от объема работы, которую ему предстояло исполнить.

— Помощников я тебе найду, — добавила женщина, явно довольная его сговорчивостью. — Они толковые парни, хоть и не художники. Но будут делать то, что ты им скажешь. Работать придется утром и днем. Вечером приходят гости, а ваши краски нестерпимо воняют. Справишься с работой — получишь то, за чем пришел. Кусок хлеба и стакан вина у нас для тебя найдется. Что, согласен?

Она протянула ему руку, но Даниэль замешкался на мгновение, прежде чем пожать ее. Что остановило его? Он не знал и сам. Было ли это слепое чутье, интуитивное предощущение или то сверхъестественное наитие, что живет в каждом из нас и людьми чрезмерно экзальтированными именуется голосом Бога? Даниэль так никогда этого не узнал, не узнаем и мы; в любом случае, эта заминка длилась столь недолго, что никого не встревожила. Рукопожатие было скреплено, договор заключен, а ставки сделаны, и оба участника этой сцены разошлись, весьма удовлетворенные ее исходом.

— Приходи завтра к полудню, — сказала мадам, провожая гостя. — И приноси свои эскизы. Хочу на них взглянуть.

Распрощавшись с ней, Даниэль покинул заведение. Когда дверь захлопнулась за ним, мадам еще недолго стояла неподвижно, осмысливая произошедшее. Своим умением быстро ориентироваться в любой ситуации, выбирая наиболее выгодное решение, она могла по праву гордиться, не подвело оно ее и сейчас. Как ни посмотри, ситуация вырисовывалась исключительно благоприятная, и напряженное выражение на лице мадам понемногу сменилось сытой улыбкой.