— Я знаю, знаю, — проговорила она с непонятной безнадежностью, силясь высвободиться; Даниэль отстранился не сразу, и их нелепая секундная борьба привела к тому, что с плеча Лили на секунду сполз кружевной рукав домашнего платья; она вскинулась тут же, вернула его на место, но Даниэль успел увидеть проступивший на ее коже, под тонкой ключицей, то ли синяк, то ли так странно упавшую тень.

— Что это? — спросил он на всякий случай, скорее машинально, нежели осмысленно. — Откуда?

— Это? — Лили покосилась в сторону, следуя за его взглядом, и наморщила лоб, сосредоточенно вспоминая. — Ах, это. Это с репетиции… один из рабочих врезался в меня. Вот же дурак! Даже на лице был след… хорошо, что он уже прошел. Мадам чуть не убила этого беднягу!

Она непринужденно рассмеялась, давая понять, что происшествие ерундовое и не стоит даже того внимания, которое было ему уделено; может быть, если бы у Даниэля была возможность всмотреться в нее чуть лучше, то он понял бы, что никакое случайное столкновение не смогло бы оставить такой след, в точности повторяющий очертания человеческих пальцев — но Лили отошла, скрылась в пляшущих по комнате тенях, а Даниэль не додумался ее остановить.

— Как твои репетиции? — спросил Даниэль, несколько стушевавшийся; давно не видевшийся с Лили, он рассчитывал на более теплый прием, а она как будто торопилась отстраниться от него, ничем не показывая, что скучала по его обществу. Уязвленный, он успел даже пожалеть, что пришел; но тут Лили повернулась к нему, и он увидел, что она крайне растеряна, даже напугана.

— Завтра придет месье Зидлер, — проговорила она, нервно сцепляя за спиной руки, — он будет смотреть на нас…

— Об этом было давно известно, — напомнил ей Даниэль, делая шаг ей навстречу — но она все равно прянула назад, точно неприрученный зверек. — Что не так?

Она судорожно, надорванно улыбнулась, как всегда, когда пыталась скрыть горестную гримасу, и у Даниэля в груди что-то задрожало, готовясь разломиться и рухнуть.

— Мир — странное место, месье, — пробормотала Лили немного виновато, будто прося прощения за сделанный вывод. — Все, что может в нем пойти не так, обязательно идет не так.

Он решил не спрашивать, какие именно происшествия в ее жизни натолкнули ее на подобную мысль — шагнул к ней вместо этого и все-таки поймал, не дав отступить в угол, притянул к себе, бережно коснулся губами лба.

— Лили, душа моя, — произнес он, стараясь говорить со всей убедительностью, на которую был способен, — ты прекрасная актриса. Все в восторге от твоей игры. Скажи мне, что может пойти не так?

Она смотрела на него, не отрываясь, и он видел, что его слова не вызвали в ней доверия.

— Завтра тот день, к которому мы так долго шли — мы вместе, — напомнил Даниэль, беря ее ладони в свои, сводя их вместе, силясь заглянуть Лили в глаза и понимая, что она все равно, сколь бы он ни пытался, смотрит куда-то мимо. — Неужели ты хочешь…

— Да, мы шли, — внезапно сказала она глухим, деревянным голосом, — но вам не кажется, что на этом пути мы что-то потеряли?

Он не понимал, о чем она — вернее сказать, понимала одна половина его сознания, а другая безжалостно с этим пониманием боролась. Слова Лили задели в его душе что-то болезненное, отозвавшееся в сердце мутной ноющей тяжестью; в слепой и глупой попытке стряхнуть с себя это тягостное наваждение, Даниэль брякнул первое, что пришло ему в голову:

— Завтра все это окупится, вот увидишь.

Она свистяще вздохнула, будто у нее из груди разом пропал весь воздух, и Даниэль, пока она не успела сказать еще что-нибудь, наклонился поцеловать ее — в обе щеки, в подбородок, в мягкие послушные губы. Она ответила онемело, как будто примороженно; когда поцелуй прервался, Даниэль взглянул ей в лицо не без опаски, но увидел, к своему изумлению, что она держится совершенно спокойно, более того — почти деловито.

— Я помогу вам раздеться, — проговорила она с выученной улыбкой, которая, конечно, Даниэля не смогла обмануть. Теперь пришла его очередь отступать; Лили успела потянуть сюртук с его плеч, но он отшатнулся, чувствуя себя угодившим в ночной кошмар из тех, что тревожили его сознание, когда ему доводилось переборщить с абсентом:

— Что ты делаешь?..

Лили замерла в явном недоумении. Она даже не сразу поняла, что под ногами у нее остался лежать визитный футляр Даниэля, вывалившийся из его нагрудного кармана; от удара о пол тот раскрылся, и Лили, подобрав его, не смогла не увидеть его содержимое.

— Что это?.. — беспомощно вылетело у нее, и прежде чем Даниэль смог что-то объяснить, она осторожно извлекла наружу листок, на котором когда-то сама неумело черкала свое имя. — Это же…

Даниэль подавил искушение схватиться за голову. В ситуации не было ничего постыдного, но он все равно был готов под землю провалиться от одолевшей его неловкости. Ему казалось, что с этой многострадальной бумагой он выглядит в глазах Лили до ужаса глупо; но она явно не считала так — он понял это, когда столкнулся с ней взглядом, и у него перехватило дыхание. Прошедших путаных месяцев как не бывало: перед ним стояла, совершенно чужая в вычурной обстановке спальни, та самая Лили, в чей внутренний свет он безоглядно влюбился, едва увидев; возможно, и она увидела в его облике что-то ею позабытое, потому что метнулась к нему и горячо, крепко обняла поперек груди.

— Я столько всего ужасного передумала в последние месяцы, — скомкано произнесла она, и ее голос отозвался в сердце Даниэля томительным содроганием, — вы даже не знаете… простите меня.

— Лили, — ответил он, глубоко растроганный, и обнял ее тоже, — поверь, тебе совершенно не в чем извиняться.

Они недолго стояли так, наслаждаясь минутой давно утраченного единения; потом Лили, не переставая вцепляться в него, подняла голову и спросила совсем тихо:

— Останетесь со мной?

За этим «останетесь» едва ли стояло что-то помимо невинных объятий перед сном, но Даниэль неожиданно не ощутил по этому поводу разочарования. Лили поспешно юркнула в постель, явно радуясь возможности оказаться под тяжелым одеялом; он задержался немного, складывая на стуле одежду и гася едва тлеющую лампу.

— Надо попробовать уснуть, — проговорила Лили, когда он добрался до нее наощупь. — А то месье Зидлер…

— В первую очередь выброси Зидлера из своей головы, — наказал ей Даниэль. — Ты будешь петь не только ему.

— Я знаю, — проговорила она с грустью, — от того еще страшнее.

Он полежал немного в молчании, перебирая ее волосы, и вдруг заговорил с воодушевлением, осененный блестящей идеей:

— А мне бы ты спела? Одному? Прямо сейчас?

Она шустро приподнялась, выбираясь из-под его руки, и уставилась на него — даже в темноте Даниэль видел, как загорелись ее глаза.

— Прямо сейчас? Пожалуйста!

Лили сделала попытку выбраться из постели, но Даниэль успел со смехом перехватить ее за руку.