— Жюли! — в крайнем изумлении выдохнула покупательница, отступая; ее можно было понять, ведь в побледневшей, осунувшейся девице, растерявшей весь лоск своего облика, явно находящейся в шаге от полного помешательства, с трудом можно было узнать очаровавшую всех два года назад Девушку в Красном Платье.

— Бабетт, — произнесла Жюли, хватая ее за руку; ее пальцы оказались до того цепкими, что бретонка не сразу смогла вырваться из ее хватки. — Бабетт, я искала тебя.

— Что… что? — отнимая руку, бретонка отступила; на лице ее были написаны одновременно страх и презрение. — О чем это ты?

— Ты должна мне помочь, Бабетт, — повторила Жюли в некоем безнадежном упорстве, слепо блуждая взглядом по ее лицу. — Я не…

— Должна? — первое потрясение от этой встречи оставило Бабетт, и она фыркнула, дернув маленьким точеным подбородком. — Я никому не должна ничего, а тебе — в первую очередь. Давно ты называла меня бездарной коровой, которая только и может что зарабатывать себе дешевую популярность плясками в полупрозрачной хламиде?

Жюли коротко сглотнула. Кожа на ее лице побледнела до синюшного цвета; видно было, что слова Бабетт задели и пристыдили ее, но терзавшее ее отчаяние было сильнее гордости.

— Пожалуйста, — проговорила она, вновь подступаясь к Бабетт, но уже не пытаясь дотронуться; та хотела отшатнуться, но едва не споткнулась о зеркало, оказавшееся за ее спиной. — Пожалуйста, помоги мне, иначе я умру. То, что случилось… я не вынесу этого, я не вернусь, Бабетт, я прошу!

Их взгляды встретились, и в лице бретонки что-то оттаяло. Ее неприязненное ожесточение оказалось недолговечным и дрогнуло, когда ясно стало, что Жюли не шутит. Казалось даже, что она в шаге от того, чтобы рухнуть на колени, и Бабетт, не желая допустить этого, в испуге схватила ее за вздрагивающие исхудавшие плечи.

— Что произошло? — спросила она тихо, судорожно взвешивая в уме самые ужасные предположения. — Чего ты хочешь?

Жюли ответила ей так же, понизив голос, как будто передавала страшную тайну:

— Мне нужен Месье. Я хочу поговорить с ним.

— Отвести тебя к нему? — переспросила Бабетт ошеломленно. — Прямо сейчас?

Ответный взгляд Жюли в достаточной мере говорил сам за себя, и Бабетт, с сожалением обернувшись туда, куда удалился портной, решительно подхватила ее под локоть.

— Ладно, идем. Думаю, у него сейчас не очень много дел.

Кабаре «Северная звезда», куда они направились, находилось в четверти часа ходьбы, на склоне холма Монмартр, в одном из переулков неподалеку от театра Ателье. «Звезда» давно была на хорошем счету у богемной публики, хотя были и те, кто считал, что лучшие годы этого заведения остались позади. Хозяин кабаре, степенный и рассудительный месье М., не разделял эти пессимистичные мнения: даже с уходом на покой Эжена, признанного короля парижской сцены, всю свою жизнь посвятившего «Северной звезде», заведение смогло остаться на плаву. Теперь там блистала Бабетт, чьи номера снискали большую популярность у завсегдатаев этого квартала; с мужской частью труппы, впрочем, не все было ладно, и подтверждение тому девицы получили сразу же, как только переступили порог.

— Андре! — Месье, изменив своей обычной немногословности, гневно распекал парня, явно не в первый раз отбившего себе ребра о расстеленный на полу тюфяк. — Это акробатический этюд или номер с падениями?

Парень только шмыгнул носом, потирая ушибленный бок. Месье посмотрел на его лицо, на котором закаменело насупленное выражение упрямой решимости, и махнул рукой, несколько смягчаясь:

— Клянусь, еще чуть-чуть — и я переведу тебя в клоуны, только чтобы ты не свернул себе шею у всех на глазах. Пойди проветрись. А потом еще раз.

Мрачный, но преисполненный явным стремлением повторить попытку до тех пор, пока она не станет успешной, Андре удалился; Бабетт, бросив на него мимоходом взгляд ласковый и сострадательный, оставила Жюли у входа и приблизилась к хозяину кабаре.

— Месье…

— Как, уже? — увидев ее, тот изумленно вскинул брови. — Ты выбрала новое платье меньше, чем за три часа? Не заболела ли ты, часом?

— Можете не беспокоиться, — звонко рассмеялась Бабетт, — я в полном порядке.

— Это хорошо, — кивнул Месье, нашаривая на столе полупустой бокал, — иначе отдуваться придется твоему благоверному, а от того, что он делает со своим номером, может и удар хватить.

Он издал громкое сопение, обычно бывшее признаком крайнего его неудовольствия, и Бабетт поспешила заговорить примирительно:

— Я думаю, он способен на большее.

— Конечно, способен! — подтвердил Месье с таким видом, будто она пыталась оспорить очевидный факт. — Просто ему нужна чистая голова, а у него там…

Он не стал договаривать — снова схватил бокал, дабы притушить свое раздражение отменным вином, и Бабетт подождала, пока он допьет, прежде чем наклониться к его уху и тихо произнести:

— К вам пришла одна девушка. Поговорите с ней.

— Кто? — Месье обернулся, нашел взглядом фигуру Жюли, замершую у дверей, и озадаченно нахмурился. Конечно, он узнал посетительницу, но меньше всего можно было сказать, что он рад ее появлению.

— Ну что ж, — произнес он, тяжело поднимаясь со скрипнувшего стула, — пусть идет за мной.

Бабетт кивнула и сделала знак Жюли; та, не выказывая ни радости, ни какой-либо другой эмоции, поспешно последовала за Месье. Он проводил ее в свой кабинет, вход в который находился за кулисами — там, помимо заваленного бумагами шкафа, старого бюро и горшка с пышным, разросшимся по стене и окну плющом (прощальным Эженовым подарком, который Месье вслух грозился выселить на улицу, но продолжал исправно поливать и подстригать каждое утро) стоял письменный стол и пара стульев. Жюли села на один из них, повинуясь жесту хозяина кабинета.

— Ангел во плоти, — медленно, со значением произнес Месье, отвлекаясь на то, чтобы налить себе вина из стоящей на бюро бутылки. — Что же он делает здесь, в обиталище простых смертных из плоти и крови?

Если неприкрытая насмешка в его голосе резанула Жюли по сердцу, то она не выказала этого никак.

— Я знаю, что меньше всего могу рассчитывать на ваше расположение, — заговорила она сдавленно, каждое слово явно давалось ей большим трудом. — Но мне больше не к кому пойти. Вы — единственный, против кого мадам Э. не осмелится выступить.

— Лестное заявление, — отметил Месье, садясь за стол напротив своей собеседницы. — Не будем сейчас о его соответствии истине… так чего же вы хотите от меня?

Вид его был совершенно непроницаем, но глаза заинтересованно мерцали под отяжелевшими с возрастом веками; Жюли, осознавая, что судьба ее вот-вот должна решиться, лихорадочно вцепилась в собственную юбку и заговорила неожиданно четко, не отводя напряженного взгляда от лица своего собеседника.