— А еще он сторонник семейных ценностей — продолжила Жанна — У него домина огромный и народу в нем живет немеряно. Дети, внуки, няньки всякие. Да что внуки! Прикинь, там его бывшая жена живет! То есть и нынешняя, моя ровесница, и бывшая, ей хорошо так за тридцатник уже. Я когда поняла, кто там кому приходится, чуть не офигела!

— Высокие отношения — признал я.

— И все они типа друг друга любят, мы семья, все такое — приложила ладони к щекам девушка, а следом, изменив голос, почти пропела — «Аленушка, солнышко, ты не поможешь мне выбрать платье для приема? Ну конечно же, Машенька». Сю-сю-сю! И типа неважно, что Машенька у Аленушки мужа увела. Да мужа-то ладно, чего в нем, старом, толку! Беда, что потенциальное наследство ушло с концами. Сколько там ей этот Белозеров по завещанию оставит? Хрен да маленько. Зато Машенька хорошо так погреется. Но все равно — любовь-морковь между всеми, с улыбками и поцелуями. Даже мелкота — и та друг с другом не дерется, прикинь? А еще они каждый вечер в восемь часов вместе ужинают. Такая, знаешь, семейная трапеза. Все рассказывают, как день провели, шутят, смеются. Эта… Идиллия прямо. А дедуля сидит, слушает и прямо видно, как ему хорошо. На самом деле хорошо. Он, по ходу, конкретно на своей семье повернут.

— Не жизнь, а сказка.

— Но это то, что на виду — растянула губы в улыбке Жанна — А за закрытыми дверями каждому есть чего прятать.

— Например? — заинтересовался я — Только теперь уж все расскажи, хорошо?

— Ну сколько можно? — возмутилась моя помощница — Я же извинилась уже! Ладно, слушай. Например, младшая дочь Белозерова, ей лет восемнадцать или около того, в МГУ учится. Она его любимица и все такое, старикан в ней души не чает. Так вот — конкретно на «кокс» подруга подсела, шмыгает его только в путь. Это значит «герыч» на подходе, по-другому не бывает. Еще год-другой, и сторчится в ноль. Я такое не раз видела.

— Богатые и знаменитые — презрительно заметил Анатолий — Тьфу! Никаких денег не надо.

— Или вот другая его дочь — явно довольная собой, продолжила Жанна — Эта с начальником охраны долбится. Муж у нее все время по командировкам, вот она и нашла себе хрен, который все время рядом. Причем давно уже, не первый год. Я так поняла, что и последнего ребенка она не от муженька родила, а как раз от верзилы этого. А уж какие они разговоры после секса ведут!

— Какие? — Толик аж рот открыл от интереса.

— Ждут не дождутся, пока папа коня двинет — хихикнула девушка — Причем оба. Типа, тогда они смогут официально связать свои судьбы в одну. До того нельзя, Белозеров-старший не просто не поймет, а еще и накажет. Муженек ее не просто так, а сын какого-то его делового партнера. Правда наказание у каждого свое будет. Дочке что, за такие проделки максимум ей карты заблокируют и куда-нибудь в Выхино отправят жить на полгодика, а вот охраннику может конкретно прилететь, вплоть до пули в затылок. А еще…

В этот момент к подъезду подкатила черная «бэха», вид которой вызвал у меня ряд не слишком приятных воспоминаний. Ясно, что все машины на один, так сказать, капот, но тем не менее.

— Потом дорасскажешь — сказал я Жанне — В деталях. Значит, говоришь, ежедневно в восемь вечера они трапезничают? Интересно. Очень интересно.

— Ну ты идешь? — спросил у меня Стас, опустив окно на дверце машины — Или как? Время — деньги.

— Иду — ответил я, после подумал и тихонько добавил — Жанна, ну ты чего уселась? Давай, давай, не задерживай. Едешь со мной.

Лицо девушки озарилось улыбкой, она радостно взвизгнула и нырнула в салон машины.

Лучше пусть на глазах будет. Да и потом — кто знает, как там дело повернется?

— Значит так — деловито произнес Стас, выруливая со двора — Говорить буду я, ты помалкивай.

— А если прямо невтерпеж что-то спросить? — уточнил я — Для пользы дела.

— Ну, если только для пользы — с сомнением глянул на меня оперативник — Тогда ладно. Но не раньше того, как я закончу.

Вдова покойного живописца обитала на «Соколе», в одном из домов старой застройки, тех, что окнами выходят на Ленинградский проспект. Интересно, она тут поселилась еще до замужества или господин Серебряный действительно настолько неплохо зарабатывал? Нет, я помню, что он со всеми своими женами судился, так, может, как раз из-за вот такого имущества?

— Не понимаю, что вы от меня хотите услышать — чуть сварливо сообщила нам в прихожей немолодая, но еще вполне себе интересная дама гренадерского роста, носящая звучное имя Аделаида. Никогда себя коротышкой не считал, но этой мадам я доставал только до плеча. Стас же, который был еще ниже меня, по сути общался с ее грудью — Матвея убили бог весть когда, дело, как мне сказал адвокат, закрыто, и даже наследство уже поделено.

— Ой ли — усмехнулся Стас, скидывая с ног кроссовки и всовывая их в тапочки — Насколько мне известно, там сразу несколько судебных процессов идет в этой связи. Прямых наследников у вашего бывшего супруга нет, потому сразу куча народа на его добро претендует.

— Умоется эта куча народа — помрачнела дама, отчего ее лицо сразу лет на десять постарело — Шиш им, а не наследство. Я последняя жена, стало быть, самый близкий родственник. И то, что наш брак был расторгнут, ничего не меняет!

— Может и так, спорить не стану — покладисто согласился с ней Калинин — Мы здесь не по этому поводу. Где беседовать станем? Там? Или там?

— Может, чайку? — как-то очень по-простецки спросила Аделаида — Или кофейку? Правда у меня растворимый.

— Будем — кивнул оперативник — Нам, служивым людям, все что не дай — все сгодится. Шучу, конечно.

— Шучу — не все или шучу — чаю не надо? — уточнила Аделаида.

— Не все — пояснил Стас — Мы избирательны. Так нам туда идти? Кухня же там?

Чай у вдовы, кстати, оказался очень и очень хороший, я в последний раз такой пил в Хэмпстеде, в доме одного знатного англичанина, корни семейства которого уходили чуть ли не во времена короля Этельреда. Возникла у него одна неприятная проблема, которую я помог решить. Кстати, жлобом этот британец оказался редким, при расчете попытался вычесть с меня стоимость нескольких бокалов и тарелок, разбитых его покойной и очень неугомонной тетушкой, которую я отправил в никуда. Торговался так, что я даже начал сомневаться в том, что он чистокровный британец, и что в его титулованной крови не заблудились несколько армянских эритроцитов.

— Ну? — выждав положенные три минуты вежливости, произнесла хозяйка дома — Спрашивайте.

— Не вопрос — швыркнул чаем Стас — Нас интересует Геннадий Николишин и то, как он был связан с вашим бывшим мужем. Общие дела, знакомые, какие-то конфликты. Все, короче.

— Николишин? — переспросила вдова — Алкаш он был непробудный, вот что я вам скажу. Да и как человек дерьмо, хоть о покойниках плохо и не говорят. Он из самопризнанных гениев был. Ну, это когда кроме самого человека, никто больше его гением не считает. На мероприятиях, к примеру, всегда нажирался быстрее других, а потом начинал орать, что все козлы, и только один он настоящий художник, потому что душой болеет за то, что от него останется в вечности. Да он и помер как алкашу положено — в сугробе замерз. Хотя это вы не хуже моего знаете наверняка.

— Знаем, знаем — покивал Стас — И все-таки — в какой точке пересекались интересы вашего супруга и Николишина? Только не говорите, что они не общались, мы точно знаем, что это не так.

— И не собираюсь — немного обиделась Аделаида — С чего бы? Тем более что там ничего криминального нет. Матвей в последние годы жизни взял что-то вроде шефства над художественной студией, которой руководил Николишин, вот и все. Мы тогда еще женаты были, и я, узнав про это, сначала очень удивилась, поскольку сроду за Мотей тяги к меценатству и добрым делам не водилось. Жаден был мой бывший, что уж там. А потом финансовые документы глянула, разумеется совершенно случайно, и выяснила, что неплохие такие дотации в студию шли из бюджета района. Тут все и сошлось. Наверняка Мотя себе процентик от этих денежек какой-то отгружал. Не безмерный, не совсем он был сволочь, но наверняка неплохой.