Часа через два с половиной, когда совсем стемнело, дождь кончился, тучи разошлись и над нами засверкали умытые звезды.

— Саш, — неожиданно спокойно обратилась ко мне Маринка. — По-моему, дальше бродить вот так по лесу смысла нет. Мы при свете дорогу не нашли, а уж в темноте-то мы ее точно не отыщем. И сигнала у телефона как не было, так и нет. А еще я очень устала. Давай под какой-нибудь елкой устроимся и до утра переждем, не будем силы тратить.

По ее тону я понял, что она и в самом деле невероятно вымоталась. Я такой серьезной Маринку всего два раза в жизни до этого видел — когда она мне объясняла, что мы можем быть только друзьями, и когда она вернулась с судебного процесса над педофилом. Она про него обзор собиралась писать, про этот процесс. К слову — не сложилось, Маринка потом мне сказала, что она хреновый профессионал и не зачерствела пока душой до такой степени, чтобы про подобных уродов без эмоций писать. И перестать хотеть убить этого урода она тоже так и не смогла.

— Логично, — согласился с ней я. — Хорошо бы еще костер развести, обсохнуть, да только мокрое все вокруг. Да и ночи вроде теплые, так что…

— Простуда нам в любом случае гарантирована, — сообщила мне Маринка. — Говорю тебе это как дочь медработника. Ну что, может, вон там? Смотри, какая елка разлапистая. Лесная красавица прямо. А вот я читала, что если эти лапы обломать и их на землю…

— Стой, — я вгляделся в уже совсем ночную мглу. — Вроде какой-то просвет виднеется. Смотри, вон там.

— Да ладно? — оживилась Маринка. — Ага, точно.

Тут на небо вышла луна, точнее — туча, закрывавшая ее, отползла в сторону. И теперь было отлично видно, что впереди нас, всего в каких-то ста-ста двадцати шагах, явно имеется открытое пространство. То есть мы можем наконец-то свалить из этого леса, который нам до чертиков надоел.

— Может, и дома ночевать будем, — сообщила мне Маринка радостно. — Ну или на станции, но все рядом с людьми, не в лесу. Слушай, а до какого часа электрички ходят?

— До полуночи, — неуверенно сказал я. — Или даже дольше.

Маринка ничего не ответила на мои слова, она уже рванула вперед, туда, где сквозь деревья пробивались тонкие серебристые полоски лунного света.

Я поспешил за ней, памятуя о том, как легко в этом неправильном лесу, живущем по своим правилам, потеряться. Случись чего с Маринкой, я себе в жизни этого не прощу.

Слава богу, ничего такого не случилось, да и догонять ее особо не пришлось. Она застыла, как статуя, за границей леса, там, где начиналось свободное от деревьев пространство.

Относительно небольшое пространство, шагов двести в поперечнике.

А еще — идеально круглое, просто геометрически, и с каким-то камнем-валуном в середине.

Это была поляна. Не луг, не деревня, не подходы к станции. Мы вышли всего лишь на поляну.

— Как в детстве, — вздохнула Маринка разочарованно. — Хотела на новый год косметику «Маленькая принцесса», а получила очередную куклу. Облом, Смолин.

— Электричка уйдет без нас, — согласился с ней я. — Но зато не надо ночевать под деревом, здесь все-таки будет как-то повеселее.

Не знаю почему, но я приободрился, вид звездного неба над головой меня немного успокоил.

— Ночевать — это вряд ли, — сообщил нам кто-то с противоположной стороны поляны. — Это место не предназначено для того, чтобы жечь тут костры и разбивать лагерь. Но вы останетесь здесь, это правда.

Я узнал этот низкий завораживающий голос. Он принадлежал грудастой красотке Стефе из Лозовки. Врать не стану — она вообще меня впечатлила, очень уж женщина видная.

— Банально, Стефа, — второй голос тоже оказался знакомым, это была Дарья Семеновна. — Ты смотришь слишком много сериалов.

— Тут главное, что верно сказано, — возразил нашей проводнице кто-то третий, нам не знакомый. Это тоже была женщина. — А уж банально, не банально — какая разница?

От деревьев на противоположной стороне поляны отделились три силуэта, одетые в какие-то длинные белые одежды с капюшонами. Они были похожи на призраков, таких, какими их показывают в кино. Это смотрелось одновременно притягательно и жутковато — три светлые фигуры на фоне темного леса, которые, казалось, не шли, а медленно плыли над травой поляны, не касаясь ее ногами. Их одежды пронизал лунный свет, а на месте лиц была темнота. В смысле — их словно не было.

— Если это ролевые игры, то не ко времени и не к месту, — сообщила этой троице, которая не торопясь добралась до валуна и остановилась около него, Маринка. — Мы и так устали, нам не до них. Смолин, скажи им уже.

— Скажи-скажи, — подбодрила меня самая невысокая из трех фигур голосом Дарьи Семеновны. — Племянничек. Заодно поведай ей, что именно благодаря тебе она сейчас и умрет. Ты же уже понял, кто мы?

— Ведьмы, — хрипло ответил я. — Угадал?

— Какие ведьмы, Смолин? — Маринка уставилась на меня. — Ты в себе?

— Настоящие, — пояснила ей третья из фигур. — Природные. На твою беду, девка, на твою беду. Были бы на нашем месте заклятые ведьмы или болотные, то, может, и отпустили они бы тебя, потому что ты им не нужна. И проблемы тоже не нужны. А вот нам ты пригодишься. Мы твою молодость заберем себе. Ты хоть и городская, но крепкая, сильная, годков по пять каждой из нас подаришь, а то и поболе.

— Почитай, два в одном выйдет, — хрипловато засмеялась Стефа. — Все в дело пойдет — и парня выпьем до дна, и вон ее годы тоже поделим.

— Смолин, мне страшно, — уцепилась за мою руку Маринка. — Давай отсюда валить. Они же чокнутые!

— Куда? — нежно спросила у нее третья, безымянная ведьма. — В бурелом? По бездорожью? Далеко не убежите.

Я обернулся. Лес за моей спиной стоял как стена — и ни тени тропинки, которая нас сюда привела.

— Глупый мальчик, — Дарья Семеновна смотрела на меня, на темном провале ее лица появилось два огонька, как две звезды на черном небе. — Ты думал, что вот так просто можно приехать сюда, немного развлечься со своей подружкой, забрать несколько вещичек, которые тебе, возможно, и оставил Захар, а потом вернуться домой? То есть — как на дачу прокатиться? Нет. Это наш дом. Это наш лес. Это наше капище. И вы теперь тоже наши. Ваша кровь, ваши души, ваша сила — все наше. Вы сюда пришли, вы тут и останетесь.

Она резко взметнула руки над головой, и я заметил, как блеснуло лезвие ножа, очень похожего на тот, что я видел тогда, в парке, у болотной ведьмы. Она держала его обеими руками и, казалось, ловила ими холодные отблески луны.

— Почему все думают, что мы с тобой трахаемся? — совершенно не к месту спросила у меня Маринка, глядя на меня расширенными от страха глазами. — И Севастьянов, и Рагозин, и Людка Ситникова, и даже вот эти?

Необычный сегодня день, по всем параметрам. Столько открытий, что с ума сойти. Вот, впервые в жизни увидел еще и то, как Свиридова испугалась чего-то. Сколько ее знаю, она никогда ничего не боялась, от слова «совсем». Грешным делом, я даже иногда думал, что ее смелость граничит с ее же безрассудством. Более того — я был уверен, что одно является следствием другого.

— Без понятия, — пробормотал я, нашаривая рукой рукоять ведьмовского ножа.

Он висел у меня на поясе, в стареньких кожаных ножнах, которые я нашел в доме, пока мы пережидали грозу. Ну как нашел? На подоконнике они лежали.

— Не заставляйте нас за вами гоняться, — посоветовала нам безымянная ведьма. — Не надо. Все равно вам никуда не убежать. Идите сюда, подставьте нам горла, чтобы мы могли окропить этот камень вашей кровью — и вы умрете легко и безболезненно, обещаю.

— Да прямо — не убежать, — взвизгнула Маринка и рванула к деревьям.

Без толку. Они теперь стояли так плотно, что через них только разве мышь могла проскользнуть. Человеку через них было не протиснуться.

Это какой же надо обладать колдовской мощью, чтобы деревьям приказывать?

Ведьмы дружно засмеялись.

— Смолин, я не хочу умирать вот так, — подергала меня за рукав Маринка. Она словно захлебывалась словами. — Я не хочу, чтобы меня какие-то шизанутые ножами резали! Смолин!