— А если в Ирий? — навис над мохнатиком Нифонтов. — Тогда кого?

— Дите безгрешное, — провел коготком по горлу тот. — Кого ж еще?

— Капец что такое! — Меня даже передернуло. — Ну нафиг такие способы передвижения! Это без меня.

— У моего бывшего хозяина не получилось, — безучастно сообщил нам Афоня. — Раз пять пробовал дорогу открыть, а все никак.

— Мало он тогда помучился, — зло бросил Нифонтов. — Знал бы, не дал ему так просто умереть.

— Ты думай, что говоришь? — посоветовал ему я — Просто! Ты вспомни, как он умер, и пойми, что лучше, чем тогда получилось, ты бы не сделал.

— Спорный вопрос, — пробурчал Нифонтов. — Откуда тебе знать?

— Даже спорить не стану, — спокойно ответил я ему. — Это все равно не имеет смысла. И, Коль, не надо сейчас фраз вроде: «Все вы ведьмаки одинаковы», или чего-то в этом роде. От кого, от кого, а от тебя я такого слышать не хочу. У вас уже есть мисс Очевидность, не претендуй на ее лавры.

— Ладно, проехали. — Николай ухмыльнулся. — Но дом тебя к себе ведь не подпускал, согласись? А это что-то да значит.

Это да, это правда. Дело в том, что я не смог найти здание, в котором квартировал отдел «15-К» ни со второй, ни даже с третьей попытки. Вроде шел правильно, и поворачивал где надо, но раз за разом попадал в Последний переулок. В принципе, вся Сухаревка — это одни переулки, но меня ноги приводили именно в этот, Последний.

В результате я сообразил, что дело нечисто, и включил навигатор, который, вступив в соревнование с неведомой силой, упорно не пускавшей меня туда, куда нужно, ее поборол, доказав торжество науки над нездоровой мистикой. Проще говоря, — добрался я до здания отдела. Дверь, правда, так открыть и не смог, как ни старался.

— Ничего это не значит, — подал голос Афоня. — Дело тут не в том, черно у Александра внутре или нет. Просто он теперь на два мира живет, а дом это чует. А зла в нем пока нет, я бы знал.

— Вот, — торжествующе заявил я, и протянул мохнатику руку, которую тот робко пожал. — А тебе, Николай, скажу так, — придет война — хлебушка попросишь.

— Припоминай сколько хочешь, — не поддержал мою шутку оперативник — Но главное помни — есть вещи, которые ни я, ни мои коллеги понять и простить не смогут. То, о чем нам Афоня рассказал, — из их числа.

— Знаешь, хватит на меня сегодня банальностей, — не выдержал я в результате. — И, знаешь — клятв в том, что я был хорошим мальчиком раньше, и планирую им же оставаться в будущем, давать не стану. Это, как минимум, унизительно. Сейчас я тебе союзник, но ты все чаще заставляешь меня задумываться на тему: «а стоит ли им быть дальше»? Поразмысли на этот счет. Как следует поразмысли. И вспомни о том, что весна — это уже скоро.

Сдается мне, что про этот разговор потом узнал его начальник, поскольку на следующий день Нифонтов позвонил мне и извинился. Условно, но все же.

А я извинения принял. Тоже условно.

Но вообще разговор полезный вышел, чего скрывать. Я потом слова Афони в голове гонял и так и сяк, пока не додумался вот до какой штуки. А что если покойный ведьмак своими ритуалами Морану разбудил? Ну не просто же так она воспрянула после бог весть скольких сотен, кабы не тысяч, лет сна? Он ее разбудил, но силенок перешагнуть через Кромку так и не обрел, потому и затеял провести финальный ритуал, который, возможно, дал бы ему шанс на удачу. Но тут в дело вмешался случай в моем лице, который спутал все карты сразу всем — и Артему Сергеевичу, и Моране, и даже мне самому.

В результате Морана, помыкавшись в сумерках, потянулась мыслью хоть к кому-то, кто ее услышит. Вот так мы с ней и встретились в первый раз.

Впрочем, возможно, тут свою роль сыграла как моя узкая специализация, так и то, что в ритуале я все же поучаствовал. На камушке полежал, где кровь лилась, души тех, кто был убит в процессе волшбы, отпустил. Вроде бы мелочи, да только они в совокупности могли составить некое целое, которое вылилось в мои хождения за Кромку.

В любом случае — есть то, что есть. Вот только мне этого маловато. Я учиться хочу, а возможности такой не имею.

Чего далеко ходить — в последний раз я видел Морану почти месяц назад. С тех пор — ни слуху ни духу. И я знаю почему. Так она меня прессингует, дает понять, что условия — это ее прерогатива. А мне остается только их принять.

Не богиня, а наркодилер какой-то. Методы, по крайней мере, те же самые. Подсадить на препарат, а потом цену на него назначать.

Ее бы с Ряжской познакомить. Мамой клянусь, иногда мне кажется, что эти двое — сестры. Замашки одинаковые потому что. «Нет-нет, мы не требуем, но хорошо, если ты сделаешь так-то и так-то. Ты же послушный мальчик, правда?».

Может, грохнуть одну из них, чтобы другая порадовалась? Не панацея, конечно, но как вариант — запросто может пройти. Половину проблем с плеч долой.

Шучу, разумеется. Ольга Михайловна — не самый плохой человек, на самом-то деле. И понятливый. Я же говорю — она уловила то, что я меняюсь, и очень гармонично к этому приспосабливается.

Потому я иногда выполняю ее просьбы. Вот и сегодня оказал небольшую услугу, а именно — узнал, где именно некто Соломин Денис Леонидович держит компромат на ряд политических и финансовых деятелей. Этот Соломин — давний недруг семейства Ряжских, именно его жену меня Ольга Михайловна убить подбивала осенью. Да и потом время от времени намекала, что не очень бы по ней скорбела, случись чего.

Пачкать руки я не стал, это перебор, но нужные данные добыл. Тем более что большого труда это не составило. Жанна всегда пройдет туда, куда надо, и увидит все, что нужно.

Черт, ну как же пахнет весной! Это просто беда какая-то! Аж кровь в венах закипает. Интересно, когда первый лист полезет? Или не ждать его и все же прогуляться на погост, поприветствовать моего старого друга? Прозвучит странновато, но я здорово соскучился по этому странному и, чего уж там, жутковатому существу, которого все называют Хозяином Кладбища. Он, может быть, и не самый приятный в общении собеседник, зато всегда говорит то, что думает. А это в наше время очень большая редкость.

Я достал из кармана телефон и набрал номер Ряжской. На условности вроде того, что вроде ночь на дворе, а она не время для звонков, мы с ней плюнули уже давно. Точнее, Ольга Михайловна мне объяснила, что такого понятия как «неурочный час» в большом бизнесе нет. Есть нужные и ненужные разговоры. За пустую трату ее времени и днем можно по загривку схлопотать, а за полезные данные даже ночью благодарность получить.

Благодарность ее мне была по барабану, но раз дело сделано, чего тянуть?

— Мое почтение, — весело, не сказать залихватски, поприветствовал я Ряжскую, снявшую трубку после третьего гудка. — Поздорову ли, Ольга свет Михайловна? Единорог не приснился ли?

— Меня всегда радовал твой интеллектуальный багаж, Саша, — подавив зевок, ответила мне бизнес-леди. — Умеешь к месту и времени процитировать классику.

— Есть такое, — с гордостью признал я. — Ладно, не буду надолго вас вырывать из объятий Морфея. Ольга Михайловна, вы были правы, есть кое-что у вашего закадычного недруга. И на вас, и на других достойных господ.

— Стоп, — скомандовала Ряжская. — А вот дальше не по телефону. Сколько раз тебе говорила — тому, что не можешь контролировать на сто процентов, не доверяй.

— Согласен полностью, — одобрил ее слова я. — И как раз поэтому никогда не понимаю, когда вы на меня обижаетесь за то, что не все вам рассказываю. Я же не могу вас контролировать на сто процентов? Хотя, врать не стану, не отказался бы.

— Шутник. — Из голоса Ряжской уже полностью испарились сонные нотки. — И чего я тебя терплю столько времени?

— Потому что я умный, добрый и красивый. А еще — покладистый и не алчный.

— Повидать бы того славного молодого человека, про которого ты рассказываешь, — не осталась в долгу Ряжская. — А лучше — познакомь меня с ним. Я его усыновлю. Сколько времени?

— Четвертый час утра, — глянул я на луну. — Скоро рассвет.