Но вот так, осмысленно, по доброй воле… Я не мазохист. Ну да, был женат, признаю, в этом есть что-то нездоровое, но все равно — я не он.

— Смолин, ты гад, — пробормотала сонно Мезенцева, прижалась ко мне потеснее, а ее рука уцепилась за мою шею. — Вот ты кто!

— Что есть — то есть, — не стал с ней спорить я. — Еще какой! А ты давай, просыпайся потихоньку. К твоему дому подъезжаем.

— К моему? — немного удивленно просопела Женька. — А почему к моему?

— А к чьему? — поинтересовался я. — Или у тебя были другие планы?

— Пириехали, — сообщил нам таксист не поворачиваясь. — Улица Цюрю… Цуру… Пириехали, короче, на адрес.

— Цурюпы, — произнесла Мезенцева, все же открыв глаза. — Надо же, даже не помню, как в такси садилась.

В этот момент она обнаружила, что ее нежная ручка покоится на моей груди и вообще все происходящее выглядит достаточно сентиментально.

— Смолин! — тут же возмущенно заорала она. — Ты чего творишь? Это что… Это как?

— Не волнуйся, боевой друг, — проникновенно заверил я ее. — Твоя невинность не пострадала. У меня было желание добраться до твоего трепетного девичьего тела и воспользоваться ситуацией, но я себя поборол. Мы ведь только друзья, да?

— Уффффф! — сообщила мне девушка и выскочила из машины даже не попрощавшись.

— Догонять будишь? — спросил у меня таксист весело. — Если догнать, то, может, и эта… Получится!

— Не-а, — в тон ему ответил я. — Подожду еще немного. Торопиться не надо.

— Один умный человек говорил — чем мы меньше женщина внимание уделяем, тем больше ей нравимся, — одобрительно произнес таксист. — Очень он это правильно сказал!

— Ну да, — я хмыкнул. — Этот человек знал толк в прекрасном поле. Правда, женщина его и сгубила в результате.

А вообще, я остался доволен прошедшим днем, и даже непрекращающийся дождь не портил мне настроение. В конце концов, осень другой не бывает. Но даже в самый серый осенний день иногда случаются вполне себе солнечные чудеса. Точнее — рыжие и зеленоглазые, с жутким характером и пистолетом под мышкой. И благоухающие недешевыми духами «Декаданс» от популярного бренда «Марк Якобс». Откуда мне известны такие детали относительно парфюма? Забыли, где и с кем я работаю?

Правда, я немного опечалился, когда сообразил, что забыл пересказать Ровнину слова Силуянова. Ну те, в которых он упоминал какой-то непонятный отряд борцов с такими, как я. Хотя, может, и правильно сделал, что не рассказал. Не исключено, что и нет никакого отряда вовсе, или он существует только в воображении нашего бывшего безопасника. Умом он поехал капитально, про это по секрету Чиненкова Романовой поведала после телефонной беседы с больничным врачом. Само собой, через полчаса данную тайну знал весь банк.

И спать я отправился бодро и весело, даже Родьке, который все еще переживал свой недавний афронт, «спокойной ночи» пожелал, чего в последнее время не делал. В педагогических целях. Только надолго мне этой бодрости не хватило. Потому что в какой-то момент я сначала не понял — сплю я уже, или еще нет, поскольку вокруг все резко потемнело. А когда сообразил, отчего именно, приподнятость духа как рукой сняло. Знакомые симптомчики-то. Да и неправильная темнота вокруг тоже навевает те еще воспоминания.

— Ведьмак, — голос Мораны звучал ниоткуда и сразу отовсюду. — Я рада снова тебя увидеть. Ты думал обо мне?

— Каждый вечер перед сном, — бойко ответил я и повертел головой, пытаясь понять, где она есть.

— Это не так, — прошелестела мгла у моего правого уха. — Я бы знала.

— А можно света добавить? — попросил я. — Не то чтобы я темноты боялся, но некий дискомфорт присутствует. Да и снова вас увидеть мне будет радостно.

И в тот же миг непроглядный мрак сменился опять же знакомым сумраком. Справа тихо плескали воды реки Смородины, слева виднелись туманные очертания старорусского терема, которого в прошлый раз, насколько мне помнилось, там не было, а прямо передо мной, шагах в пяти, сидела она. Морана.

Причем то, на чем она сидела, впечатляло. Пожалуй что это сооружение можно было бы назвать и троном. Но не креслом уж точно. И оно реально вызывало восхищение.

Когда-то это было дубом, причем многовековым и нереально могучим, чтобы обхватить его, понадобилось бы человека три, взявшихся за руки. После дуб этот кто-то срубил, умело и точно, так, что часть ствола осталась на гигантском пне. Из этой части некто изготовил спинку данного предмета меблировки, а часть корней, толстых как змея-анаконда, проживающая в бассейне далекой реки Амазонки, стала его ножками.

Очень мощно смотрелось данное… Блин, и слово не подберешь правильно. Седало. Вот. Точнее не скажешь.

И Морана на нем выглядела ну очень величественно. Прямо вдовствующая мать-императрица. Красивая, всемогущая и безжалостная.

Кстати — выглядела она уже не столь изможденно, как в прошлый раз. Нет, мертвенная бледность кожи осталась, и общее телосложение не изменилось. Но глаза… Глаза были другие. В них появился некий опасный блеск, который невозможно было не заметить.

— Мощная штука, — сообщил ей я, показывая на трон. — Впечатляет!

— Подарок племянника, — отозвалась Морана. — Купало любил мастерить вещи своими руками, а после подносить их как дар старшим сородичам. Причем дуб, из которого изготовлен престол, он тоже сажал сам.

— Полный цикл, — понятливо кивнул я. — Сам посадил, сам срубил, сам смастерил. Уважаю!

— Итак. — Морана вздернула подбородок. — Ты думал обо мне, я это знаю. И что любопытно — на днях ты меня чуть ли не звал, а сегодня уже не желаешь видеть. Почему?

Это что, она мой мозг сканирует? Все ведь так и есть. На неделе я думал о том, что неплохо бы с ней пообщаться, а сегодня все изменилось.

Да нет, не может такого быть. Эта дама сильна, спора нет, но не настолько. Скорее, она просто ощущает, когда о ней думают, как и всякая порядочная забытая богиня. Когда у нее было много паствы, она не отличала одного от другого. А теперь у нее есть только я. Больше о ней из смертных никто думать не станет. Ну кроме, разве, десятка-другого авторов сомнительных псевдославянских фэнтази-романов. Но они не в счет.

Блин, надеюсь, что я прав. В противном случае мне мало не покажется.

— Не бойся, ведьмак, — не сводя с меня глаз, чуть склонила голову Морана. — Я не ведаю твоих мыслей. Но могу ощущать их, если они связаны со мной, даже когда ты не здесь, а далеко. В этот момент ко мне снова возвращается подобие жизни. Той силы, той мощи, что раньше была, больше нет. Да и не вернется она, полагаю. Но даже эта не-жизнь, что есть у меня сейчас, мне дорога. Она лучше, чем вечный сон во тьме, рядом с теми, кто когда-то был моими родичами.

Уголки ее губ чуть изогнулись, и это, надо полагать, было подобие улыбки. Да и голос, он стал немного другим, не таким бесплотным и безынтонационным, чем раньше.

— Почему ты не желал видеть меня? — спросила богиня. — В чем причина?

— А почему вы не откликнулись тогда, когда вы мне были нужны? — ответил вопросом на вопрос я. — Знаете, это обидно, когда тебя дергают исключительно тогда, когда ты нужен.

— Это не так.

— Что именно «не так»? — уточнил я.

— Я хотела открыть двери, но не смогла, — объяснила мне Морана. — Твое желание увидеть меня было не настолько сильным, чтобы границы миров подчинились ему. А вот твои сегодняшние мысли, в которых была злость и горечь… Это то, что нужно. Не ключ к двери, но возможность пролезть в окно.

Вот интересно — она темнит или нет? Само собой, что верить ей нельзя. Как, собственно, практически всем, с кем меня свела жизнь за последнее время. У каждого из них, за исключением разве что подъездных, есть свой интерес и своя цель для моего дальнейшего использования. При этом мое мнение никого из них не интересует. Даже Ровнина, что бы он там ни говорил.

Правда, определенные плюсы в этом тоже есть. Подобное отношение развязывает мне руки и избавляет от голоса совести.

— Так все зависит от моих желаний? — уточнил я. — Не ваших?