— Я должна тебе в кое-чем признаться, — развернувшись к нему, я холодно произношу, глядя прямо в глаза: — Меня насиловали.

Вот и пришло время раскрыть все карты.

В комнате повисает гробовое молчание.

Взгляд Себастьяна недолго блуждает по моему лицу, но к моему удивлению, я не вижу в них оцепенения или глубокого шока. Некоторое время он молчит.

— Я знаю, — наконец тихо выдыхает он.

Я удивленно раскрываю рот.

— Ты... Знаешь?

— Да, догадался, — его губы изгибаются в невеселой улыбке и я впервые замечаю в уголках его глаз небольшие, грустные морщинки. — Как я говорил, не умеешь ты врать, Лесли.

Я стою, как выброшенная на берег рыба, чуть не захлебнувшись собственным возмущением.

— И ты все равно... Ты...

— Тихо, — резко обрывает он, все так же блуждая взглядом по моему лицу. — Я где-то сделал тебе больно? Или обидел?

— Но мне больно сейчас! — выпаливаю я и тут же замолкаю. Поджав губы, я досадно зажмуриваю глаза и качаю головой.

Я отворачиваюсь и слишком активно складываю остаток вещей. Себастьян не слепой, он конечно же, заметил, что я делаю, но просто-напросто проигнорировал. Я даже догадываюсь, почему.

— Зачем солгала? — раздается твердое рядом со мной.

Я останавливаюсь, до боли сжав футболку в руках. Медленно закрываю глаза и делаю вдох-выдох.

— Ты бы прикоснулся ко мне, скажи я правду? — грустным шепотом спрашиваю, повернув к нему голову.

Себастьян двигается взглядом между моими глазами, а затем твердо делает шаг вперёд.

— Да.

— Их было несколько. Одновременно, — обречённо шепчу я. На моих губах застывает искривленная, полная горечи улыбка. — Они делали это каждый день. Ты все ещё хочешь ко мне прикасаться?

Себастьян сглатывает и я вижу, как его кадык дёргается.

— Да, — ещё один шаг.

Я медленно разворачиваюсь к нему всем корпусом, неотрывно глядя в его глаза. В них впервые плавают живые, задевающие меня эмоции и что-то заставляет меня произнести это вслух:

- Ты любишь свою жену?..

— Лесли, — он предупреждающе меняет тон, но я остервенело качаю головой.

— Нет, ответь мне, — с твердым отчаянием чеканю я. — Кто я для тебя? Подстилка для развлечений? Просто игрушка?

— Лесли, хватит.

— Я хочу знать. Поиграешь со мной и вышвырнешь прочь? Продашь меня кому-то другому, как копы продали меня тебе? Что ты сделаешь, когда я надоем тебе? Что??

— Лесли! — он вдруг оказывается совсем близко, с силой встряхнув меня за плечи. Я расширяю глаза и глубоко дышу, уставившись на него. — Угомонись, — уже спокойней добавляет он.

Не отрывая от моих плеч ладоней, Себастьян опускает глаза, смотрит на мои сжимающие футболку пальцы и переводит взгляд, видя на кровати утрамбованную сумку. Коротко заиграв желваками, он отпускает меня, протяжно выдохнув.

— Поговорим, когда придешь в себя, — холодно заявляет он, отступает на шаг, после чего поворачивается и уходит.

— А я ведь влюбилась в тебя! — с горечью выкрикиваю я ему в спину.

Он резко замирает на месте, несколько долгих мгновений совсем не двигаясь.

В комнате повисает плотная тишина.

Я кусаю губы, с каким-то остервенелым бессилием глядя в его спину и чувствуя, как по щекам уже текут горячие слёзы. Всё уже, поздно, мои тормоза сломались, а остановить меня некому.

Проходит пару мучительных мгновений. Себастьян отмирает, медленно оборачивается через плечо, заставив меня затаить дыхание, а затем просто бездушно выходит, негромко захлопнув за собой дверь.

Я смотрю в широкую коричневую дверь, понимая, что ее очертания расплываются из-за слёз, и прокусываю губу до такой силы, что чувствую вкус крови. Зло зарычав, я остервенело бросаю футболку, и та, отскочив от двери, падает бесформенной тряпкой на пол.

Я срываюсь с места и уже не разбирая, иду на поводу эмоций.

Ему снова, снова плевать.

Жалкая... Зачем ему моя любовь? К чему? Любовь ему даст его красавица жена, а я так... Чтобы развлечься.

Остервенело стирая слёзы рукавами, я тяну за "язычок", чуть не вырвав его, и подхватываю сумку. Вылетаю прочь из комнаты и злобно двигаюсь вниз.

И пусть только попробуют преградить мне путь.

Что и происходит, стоит мне только ступить за порог дома. Два высоченные амбала, словно вырастают из-под земли, они хватают меня, забирают сумку и силой уносят обратно в дом.

— Пустите! — я бьюсь изо всех сил, не щадя своих кулаков. — У нас что крепостное право? Вы забыли в каком мы веке живём? Я свободный человек и имею право уходить куда и когда мне вздумается!

Все мои попытки заканчиваются крахом. Они вваливаются в дом и, отпустив, толкают меня прямо в его руки. Я сразу это чувствую. Его запах, головокружительно мужской и пряный ударяет в нос, который ни с чем никогда не спутать. Я рьяно толкаюсь, вырываясь, но он держит меня крепко, что вызывает ещё большую злость.

— Дай мне уйти!

— Я никуда тебя не пущу, — тихо говорит Себастьян. На лице его холодное бездушие. И меня окончательно прорывает. Изо всех сил оттолкнув его, я отскакиваю назад, не в силах держать сочащегося изнутри гнева и слёз.

— Я не могу так больше, не могу! — отчаянно кричу я, срывая голос. — Меня разрывает от эмоций, а тебе все равно! Даже сейчас, ты даже бровью не повел! Бесчувственный, холодный чурбан!

Мой крик эхом разносится по округе, моя грудь рьяно поднимается и опадает, краем глаза я вижу ошеломленную Гретту, боязно выглядывающую из кухни, но я слишком, слишком разгневана, чтобы обращать на это внимание. Себастьян спокойно переводит взгляд за мою спину, где остались ещё зрители.

— Дальше я сам, — говорит им, а затем холодно обращается ко мне: — Всё сказала?

— Ты..! Я не хочу тебя видеть! Возвращайся к своей жене и оставь меня наконец в покое! Тебе нравится разбивать мне сердце, смотреть как я мучаюсь?! — тут из моего горла вырывается всхлип и я сдаюсь, вдруг утратив все силы. — Пожалуйста, умоляю, отпусти меня, — севшим от криков голосом прошу я. — Если ты хоть раз в жизни кого-то по-настоящему любил, отпусти меня.

Я жалобно всхлипываю, выглядя до ужаса жалкой и зареванной. Может поэтому Себастьян вмиг смягчается, глядя на меня в каком-то нежном сочувствии.

— Я не могу, — в бессилии шепчет он.

— Почему? — я искренне не могу понять этого. — Тебе нравится смотреть, как я страдаю? Тебе это приносит удовольствие?

— Нет, — он не сводит с меня глаз. — Я не могу тебя отпустить.

— Тогда придется, — мой голос деревенеет. — Я не хочу быть той, кто разрушает чужие семьи. А тем более, если твоя жена беременна.

— Какая ещё беременность? Впервые слышу.

— Значит, я испортила весь сюрприз, — мои губы растягиваются почти что в маниакальной улыбке. — Извини, будущий папочка.

Одарив его презрительным взглядом, я прохожу мимо, гордо задрав голову, направляюсь вглубь дома. Да, да, обратно к себе в комнату.

— Лесли, стой, — он неожиданно хватает меня за руку, остановив, и проговаривает мне в затылок. — Агнесс мне ничего об этом не говорила. Я понятия не имел, что причина твоего настроения именно в этом.

Настроения... Значит, это так теперь называется?

Я оборачиваюсь, холодно улыбаясь сквозь слёзы.

— Не стоит передо мной оправдываться. Я же просто подстилка. Так, развлечение для богатых женатиков.

— Лесли, — он стискивает мою руку сильнее, почти до боли, и его глаза зло чернеют.

— Пусти, — я скриплю зубами, с вызовом глядя ему в глаза. — Ты глухой? Пусти меня, быстро!

Я резко отталкиваю его, высвободив руку, но он тут же перехватывает меня, сгребает в охапку и впивается в мой рот крепким поцелуем. Я сдавленно мычу, сопротивляюсь и со всей силы бью кулаками по стальной груди, только все равно, что в стену. Он словно нерушимая скала. Измучившись, я обмякаю. Я сдаюсь. И он мгновенно этим пользуется. Войдя в раж, Себастьян врывается в мой рот языком и целует особенно глубоко и прочно.