Я просыпаюсь от стука в дверь. Он вторгается в сон неожиданно, словно вылитый на лицо стакан ледяной воды.

Пару секунд уходит на осознание.

Делаю вдох-выдох.

Вяло сажусь на кровати.

— Да, — негромко произношу.

Дверь осторожно открывается. На пороге улыбчивая горничная. Кто бы сомневался.

— Доброе утро, мисс. Вы уже проснулись?

По-моему, это и так очевидно. Хотя я была бы не против проваляться в кровати ещё лишнюю пару тройку часов.

— В чем дело? — напрягаюсь, вспоминая вчерашний день. — Мне опять нужно куда-то ехать?

— Нет, мисс, — отрицательно мотает головой. — Хозяин хочет вас видеть.

Хозяин. В памяти воскрешается последняя ночь.

Мое сердце ухает куда-то в живот. Нет, ещё ниже.

— Он разве ещё не уехал? — задушенно спрашиваю.

— Нет, ждёт вас.

Ждёт вас. Меня. В горле мгновенно пересыхает.

По телу крупными горошинами бежит дрожь. Уверена, это связано с прошлой ночью. Я помню его недовольство, когда я включала заднюю. Не специально. Правда. Так получилось.

Мне становится страшно.

Он собирается меня наказать?

— Я поняла, мне нужно десять минут, — глухо сообщаю.

Горничная кивает и удаляется, тактично прикрыв дверь.

На сборы уходит гораздо меньше. Я просто накидываю на пижамную майку кофту, расчесываю волосы и выхожу.

Не в ванную, сразу к нему.

Коридор пустой, как обычно.

Останавливаюсь. Закидываю кулак вверх, застывая в секунде от стука. На миг ступорюсь, а затем осторожно стучу.

— Да, — раздается приглушённое по ту сторону двери.

Я сглатываю. Звук его голоса стрелой пробегает по телу. Прикрываю глаза на миг. Резко толкаю дверь и захожу.

Я вздрагиваю.

И застываю тут же.

Он не сидит за рабочим столом, как я ожидала.

Он стоит впереди, опираясь поясницей на его край.

На нем темно-синий костюм. Рубашка белая, галстук на тон светлее. Коричневый ремень. Кожаный. Одежда идеально сидит на стройном мужском теле.

Его руки скрещены на груди. Кулак озадаченно прижат к губам.

Я не вижу перед собой ничего, кроме обжигающе-холодного взгляда карих глаз, устремленных прямо на меня.

Только на этот раз они холоднее. Жёстче. В них подозрительное недоверие, покрытое ледяной пленкой. Не понимаю.

— Доброе утро, — проговариваю я. Чувствую себя неловко. Мой голос все ещё хриплый от сна.

— Доброе, — Себастьян убирает кулак от лица. Взгляд не меняет. — Как ты себя чувствуешь?

Если я и удивляюсь этому вопросу, то виду не подаю.

— Нормально, — киваю.

Себастьян не отвечает. Коротко поджимает губы.

Что-то не так. Я это понимаю.

Он отталкивается от стола и обходит его.

Останавливается за рабочим местом. Упирается ладонями. Сверлит взглядом.

Взгляд невольно падает на его губы. Они у него красивые. Выразительные. И этими губами он вчера целовал меня. Сам. Боже...

— Тебя ничего не болит? — вдруг спрашивает он.

Мне кажется странным этот вопрос, а потому я немного теряюсь.

— Нет... — растерянно моргаю. — Вы злитесь на меня из-за того, что было ночью?

Он надменно выгибает бровь.

— Ты думала, я позвал тебя из-за этого? — в голосе холодная сталь.

Мне становится не по себе. Я коротко ежусь. Молчу.

Что-то подсказывает — причина не в этом. И он подтверждает.

— Вот, — шлепок папки по столу заставляет вздрогнуть.

Он упирается ребром ладоней в стол. Продолжает сверлить. Не моргая.

— Твои анализы. Хронический невроз второй стадии и несколько инфекций полученных половым путем, — пауза. — Ты знала об этом?

Время замедляется.

Ты знала об этом?

Его голос хлыстом бьёт по ушам. Второе. Он спрашивает о втором.

К горлу подкатывает ком, мешая дышать.

В глазах застревают слёзы.

— Если я скажу нет, это что-то изменит? — в пол выдоха произношу.

Он смотрит на меня. Просто смотрит. Долго. Безжалостно. Затем встряхивает лицом. И разочарованно качает головой.

— Иди к себе, Лесли.

Твердо. Непоколебимо.

Вот и всё.

Мое сердце не ухает в живот, оно падает гораздо ниже.

Теперь он не прикоснется ко мне. Вообще. Никогда. Это осознание должно вызывать во мне огромное облегчение. Но почему-то не вызывает.

На душе становится тошно. В прямом смысле. Меня начинает тошнить.

Слёзы огромным комком поднимаются вверх.

Я жалобно всхлипываю.

— Лесли, иди к себе, — раздается с нажимом.

И это добивает. Окончательно. Бесповоротно.

Я давлюсь отчаянным всхлипом.

Срываюсь с места и пулей вылетаю прочь.

Я сижу в комнате примерно час. Может два. Не знаю. Мне все равно. Я не хочу выходить. Никуда. Вообще.

Кто-то стучит в дверь. Я игнорирую. Тогда дверь открывается сама. На пороге домработница. Наверняка, сообщить о том, чтобы я убиралась. Не ей это решать, конечно, не ей. Но я догадалась, что так будет. Он просто вышвырнет меня прочь.

— Мисс, пора завтракать, — а нет, ошиблась. Она внимательно на меня смотрит. Ну да. Глаза красные, нос опухший, вид, как у побитой собаки. Жалкое зрелище.

— Вы можете поговорить со своим братом, — вдруг говорит она. Наверняка, восприняла мое состояние как тоску за Джереми.

— Нет, не хочу, — качаю головой. Горько кривлю губы.

Смотрю на нее и вдруг вспоминаю.

Девушка. Молодая. Тоже красивая. Блондинка с небесно-серыми глазами. Я тоже звала ее "мисс". Мелисса Вэйн. Жена самого жестокого криминального авторитета города. Вот только ее вины в этом не было. Она тоже была жертвой. Джейкоб Вэйн помешался на ней. Он долго мучил ее. Когда появился Дориан, бывший напарник Себастьяна, и Мелисса влюбилась в него, он озверел. Я помню это. Помню ее потухший взгляд и исхудавшее до невозможности тело. Девушка была в плачевном состоянии. Она думала, что ее любимый погиб.

— Лесли, — тихий безжизненный голос Мелиссы резал мою душу. Не так говорят молодые девушки, у которых вся жизнь впереди, совершенно не так. — Беги отсюда. Спасайся. Он собирается отдать тебя своим головорезам для развлечения. Он не пощадит тебя. Умоляю, беги.

Я бежала. Бежала, как сумасшедшая, покрытая ужасом и осознанием того, куда вляпалась. Реальность взорвалась у меня под ногами. Я в ловушке. Мама... Джереми.

И Джейкоб. Он никогда не трогал меня. Несколько раз ударил. На этом всё. Ему не нужны были другие девушки. Он был одержим только ею. Мелиссой.

Её невероятной красоты погасшие серые глаза до сих пор передо мной. Но это тихое смиренное видение рассеивается и я снова вижу перед собой домработницу.

— Как тебя зовут? — выдыхаю я.

— Гретта, — в пол голоса отвечает она, смущенно отводя взгляд. Только сейчас я замечаю, что в ее руках поднос с едой.

— Он не обижает тебя? — я сглатываю. Понижаю голос в полтона. — Хозяин.

— Хозяин? — переспрашивает. Удивленно округляет глаза. — Нет конечно!

Я сама не замечаю, как из горла выдирается тихий всхлип. Отворачиваю голову и прикрываю глаза так, чтобы она не видела.

— Вы плачете, — вдруг раздается взволнованный вздох. — Почему вы плачете? Вы переживаете за брата? Не расстраивайтесь, хозяин его не обидит. Он совсем не такой бездушный, каким кажется.

Я кривлю губы в улыбке. Бездушный... Пожалуй, это самое точное определение.

— Хорошо, Гретта. Оставь поднос на столе. Я хочу побыть одна.

Повисает тишина. Я вновь прикрываю глаза. С губ слетает прерывистый вздох. По щеке бежит горячая слеза. Когда раздается слабый звон посуды, а за ним легкий толчок двери, я понимаю, что она ушла.

Я прихожу в себя еще долго. Целый день. До самого вечера. Пару раз выхожу за потребностью. Один — чтобы поесть.

Чуть позже домработница снова стучит. Она хочет убраться в комнате.