— Меня зовут Герда. Твой отряд отправился сюда, чтобы меня найти.

Стрелок нахмурился.

— Я — Рауд.

Княжна кивнула.

— Я знаю. Дроган рассказывал о тебе.

Лучник обеспокоенно огляделся.

— Где остальные?

— Их нет, — выдохнула Герда. — Никого не осталось. Теперь только ты.

Недоверчивый взгляд Рауда упёрся в неё.

— Никого? — глухо повторил парень.

Герда покачала головой.

— Я вытащила только тело Дрогана. Поможешь перенести его сюда перед тем, как мы отправимся?

Рауд выглядел потрясённым.

— И девочка? — голос его дрогнул.

Щека Герды непроизвольно дёрнулась.

— Бенгта жива, но — княжна нахмурилась, не зная, с чего начать. — Это долгая и непростая история. Мы можем сначала заняться Дроганом? А потом я бы передохнула и рассказала тебе обо всём, что там случилось.

Был глубокий вечер, когда Герда закончила рассказ. В руинах пылало жаркое пламя костра. Постепенно княжна отогревалась и возвращалась в мир живых из обители мёртвых.

— Не верится, — покачал головой Рауд.

Герда кивнула. Медленно, словно язык с трудом его слушался, молодой лучник выговаривал слова:

— Я всегда думал, что умру первым. Я ведь болен, кровью кашляю каждый день. А вот, как оно всё повернулось. В итоге пережил остальных.

— Пути Создателя неисповедимы, — тихо отозвалась Герда.

Рауд отхлебнул горячего вина. Отблески костра плясали на поблескивавшей от пота коже его лица.

— Ведь рассказать кому — не поверят. Как мог выжить больной слабак, если пало столько крепких воинов?

Княжна пожала плечами и горько усмехнулась.

— Когда узнают, что я вернулась, история расползётся. Конечно же, сказители всё переврут. Попомни моё слово — наверняка окажется, что ты не остался снаружи охранят лошадей, а спустился вместе со всеми. Народ любит героев. И если их нет, то их просто выдумают.

— Несправедливо это всё. Я ведь совсем не герой.

Герда покачала головой.

— Ты не понимаешь, как это происходит. Ты выжил не потому, что ты какой-то герой сказаний. Ты станешь героем сказаний потому, что ты выжил. Тысячи безымянных людей, которым не повезло, хотя, может, они были больше достойны славы, сгинут в безвестности. А народ на площадях, слушая истории о нас, скажет «Этого не может быть!». Они тоже не понимают, что если бы этого не могло быть — не было бы и истории.

Рауд кивнул.

— И в итоге выходит, что все ошибаются.

— Такая вот ошибка выживших, — согласилась Герда.

Повисла тишина, лишь костёр потрескивал влажными сучьями, разбрасывая вокруг искры.

— Ладно, я пойду устраиваться на ночлег, — произнесла Герда, вставая.

Залезая в палатку, она оглянулась. Рауд следил за ней долгим внимательным взглядом, от которого Герде стало не по себе.

Герда проснулась посреди ночи. Некоторое время она не могла понять, что её разбудило. Вслушивалась в кромешную тьму, пока снова не раздался какой-то едва слышный шорох. Сердце учащённо забилось, предчувствуя опасность, а рука скользнула к рукояти кинжала.

Но тут же другая рука, крепкая и мозолистая накрыла её ладонь, не давая пошевелиться.

— Шшш, — послышался во мраке голос. — Не надо, тебе это не пригодится.

— Рауд? — неуверенно спросила Герда. — Что ты делаешь?

Кинжал вырвали из её руки.

— Тебе не понять, княжна. У меня никогда не было женщины. Тем более — такой. Прости, что так вышло, но ты — мой последний шанс. Не думаю, что мне долго осталось. Так говорили голоса. Все те дни, что я провёл здесь, они являлись во сне и говорили, что я умру один. Но видишь, как получилось? Они были не правы. Я им докажу. Докажу, что они ошибались.

Герда дёрнулась, но что-то тяжёлое прижало её к земле. Она почувствовала, как ступни её холодеют от ужаса.

— Мой отец заплатит тебе много денег, — лихорадочно зашептала женщина. — Я никому не скажу, что ты пытался сделать. Подумай, что ты творишь.

Ответа не последовало. Лишь кто-то в темноте дёрнул её за ворот так, что ткань затрещала. Герда принялась отчаянно, но безуспешно брыкаться. Чужие грубые руки уже проникли под её одежду.

— Подумай, что сказал бы тебе об этом Дроган! — прорычала княжна.

Рауд замер. Воспользовавшись моментом, Герда нанесла отчаянный удар головой, рассчитывая попасть в лицо стрелку, и успеть добраться до оружия. Ярость и страх придали ей сил.

Но она промахнулась. Судя по всему, отчаянный удар пришёлся в грудь лучника, и Герда вздрогнула от ужасной мысли, что, возможно, упустила свой последний шанс.

В темноте раздался задыхающийся кашель, и что-то брызнуло ей на лицо и шею. Отчаянно дёрнувшись, Герда вдруг почувствовала, как давление исчезает, и выбралась из-под навалившегося на неё тела. Ухватившись за край палатки, она дёрнула его, вырывая колышки из плотной земли, и оказалась снаружи.

Серп необычайно бледного месяца висел над руинами. Вокруг всё также стояла тишина, только за спиной раздавались судорожные вздохи и захлёбывающийся кашель. Чувствуя прилив уверенности, Герда двинулась туда, где лежало тело Дрогана, завёрнутое в походную постель, как в погребальный саван. Она знала, что ей нужно. Её руки сомкнулись на рукояти топора.

Но, когда она вернулась назад, всё уже было кончено. Бледный свет, проникнув в палатку, выхватил перемазанное кровью лицо Рауда. Его глаза были распахнуты от ужаса, который он пережил в последние мгновения своей жизни, захлёбываясь кровью, наполнявшей поражённые лёгкие. Один.

Герда поёжилась. Так и закончилась история отряда «Сумеречных котов».

«Живущий насилием, умирает в насилии».

Княжна покачала головой и закрыла палатку. Все её вещи оставались снаружи, и их было не так уж и долго собрать. Вскоре две лошади покинули проклятый город. Одна везла на себе живого, вторая — мёртвого. Остальных скакунов Герда прогнала, надеясь, что они сами сумеют найти свою судьбу, и та будет к ним благосклонна.

На перевале было тихо. Безумный каменотёс то ли спрятался, то ли исчез. Герда не стала его искать. Местные племена тоже не потревожили её в пути — возможно, никого из горцев не оказалось рядом. А может быть, им были интересны только те, кто шли к городу.

Два дня спустя Герда отыскала живописный холм, поросший изумрудным клевером. Тот, словно ковёр, устилал вершину и склоны, спускавшиеся к самому морю. Дрогану наверняка понравился бы этот вид. Герда не так долго знала этого человека, но почему-то чувствовала, что он был полон света.

«Пусть же его прах останется здесь, на вершине этого холма, и купается в свете вечно», — думала княжна, выкапывая глубокую могилу найденной в покинутом лагере мотыгой.

Некоторое время Герда держала в руках боевой топор, лезвие которого было покрыто рунами. Она размышляла, следует ли оставить его здесь, с хозяином — ведь воинов принято хоронить с оружием. Да только жаль было оставлять такую памятную вещь гнить в земле.

Постояв с опущенной головой над зевом могилы, на дне которой лежало завёрнутое в ткань тело, княжна разжала пальцы, выпуская древко из рук. Не ей было брать на себя такое решение. Что принадлежит мёртвым — должно оставаться с мёртвыми. Если судьбе будет угодно, чтобы было иначе, она всегда найдёт пути.

— Да хранит Создатель твою душу, — коротко произнесла Герда, закатывая на могилу небольшой валун.

Это было единственное надгробие, которое она смогла соорудить. Но, возможно, другого и не требовалось. Постояв некоторое время в тишине, приводя дыхание в порядок, она молча достала из седельной сумки мех с вином. Пролив часть на надгробный камень, она сделала большой глоток, поморщилась, и шумно выдохнула. Пора было двигаться в путь.

Тёплый ветер принёс с собой запах луговых трав и влагу прошедшей в горах грозы. Её отзвуки до сил пор были слышны вдалеке.

Герда обернулась назад. По её следам наступала стена Чёрного леса, стремительно поглощавшего остатки восьмого княжества.