— Вроде бы ржавчины нет. Надеюсь, она была не заражена.

— Я же предупреждал — не читать вслух надписи! — прорычал Стейн. — Что непонятного было в таком простом приказе?

Эспен отвёл глаза.

— Я…

— Что? Забыл? Решил, что нас и так слишком много, и можно бы ещё от пары человек избавиться?

— Я не подумал.

Стейн стоял с покрасневшим от сдерживаемой ярости лицом и сжимал кулаки. Некоторое время Дрогану казалось, что тот ударит заклинателя, но всё же предводителю отряда удалось погасить свою вспышку. Кинув на Эспена последний исполненный злобы взгляд, он развернулся, подобрал фонарь и двинулся дальше.

— Вали-ка лучше подальше, — не оборачиваясь, посоветовала Велимира. — Когда Коли очнётся, тебе лучше не попадаться ему на глаза.

Эспен кивнул и отошёл в сторону, оставшись в одиночестве. Дроган невольно прикоснулся к вискам. Пульсирующая боль стихала.

— Он сможет идти? — послышался голос Стейна. — Нам нужно двигаться дальше.

Коли застонал и слегка повернулся. Его правая ладонь легла на повязку.

— Я помогу, — предложил Дроган, подхватывая наёмника за руку.

Велимира кивнула с видимой неохотой и поддержала Коли с другой стороны. Вместе они подняли наёмника и медленно двинулись вперёд.

— Возьми его вещи, девочка, — бросил Дроган и услышал за спиной шорох — Бенгта собирала оружие и припасы Коли.

Дроган уже успел свыкнуться с постоянно звучавшим гимном. Его слова стали настолько неотличимы от фоновых звуков, что воитель вовсе о нём позабыл. Но, чем дальше они шли, тем явственнее становилась напеваемая кем-то мелодия.

В следующем зале, длинном и узком, она уже гремела, разбиваясь о каменные стены. Отряд шёл вперёд, пока путь его не перегородила полупрозрачная завеса, растянутая поперёк прохода. За ней виднелись очертания огромного алтаря и двери. Гимн, звучавший откуда-то сверху, оглушал и становился уже плохо различимым в царящем вокруг буйстве звуков.

— Что это за мерзость? — скривилась Велимира, оглядывая перегородку.

Словно в ответ на её слова на поверхности показалось человеческое лицо. На миг оно возникло из ниоткуда, словно кто-то, стоявший по ту сторону, прижался с перегородке потянулся вперёд. Велимира отпрянула, но лицо исчезло так же быстро, как появилось.

Не удержавшись, воительница цветасто выругалась, хватаясь за рукоять булавы.

— Думаю, мы могли бы пролезть под ней, — неуверенно произнёс Стейн, подходя ближе к завесе.

— Смотрите, — сказала Герда, поднимая повыше фонарь.

Дроган, как и все остальные, понял, откуда исходила песня. Наверху, куда указывала княжна, виднелась верхняя часть мужского торса с руками и головой. Пустыми глазами уставившись в темноту, существо пело гимн. Дроган опустил голову и ещё раз присмотрелся к перегородке.

— Так это… — произнесла слева от него Велимира.

— Да. Кем бы он ни был, это его нижняя часть. Это кожа, которую кто-то растянул поперёк зала.

Стейн нахмурился.

— Но каким образом он выжил?

— А он выжил? — ответил вопросом Дроган.

Ещё несколько лиц, безмолвно кричавших в агонии, появилось на поверхности кожи.

Стейн покачал головой.

— Надо выбираться отсюда, пока мы все не растеряли остатки разума, — сказал он.

— Здесь надпись.

Дроган проследил, куда указывала княжна, и заметил на полу полустёртые рунические письмена.

— Где этот хорёк? — проговорил Стейн, оглядываясь вокруг.

Эспен стоял поодаль, листая одну из своих книг при свете фонаря и не обращая внимания на товарищей.

— Я могу прочитать сама, — сказала Герда, опускаясь на одно колено перед письменами и подсвечивая их фонарём. — Да, я помню — не произносить вслух опасных фраз.

Княжна наморщила лоб. Её губы безмолвно шевелились, пока палец скользил по рунам. Наконец, она дошла до конца.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Стейн.

Герда покачала головой.

— Если в общих чертах — это слова проклятия. Оно было наложено на того, кто посягнул на души, предназначавшиеся богу, и возжелал сам стать божеством. Кажется, это был один из высших жрецов. В наказание Энкиму превратил его в это существо и оставил петь ему хвалу. Души, которые он похитил, Энкиму оставил внутри него, чтобы они вечно его терзали.

Все молча уставились на лица, то тут, то там проявлявшиеся на коже обречённого. Даже Дроган, многое повидавший на своём веку, был потрясён извращённой жестокости, с которой демон обошёлся со своим последователем, пусть и обернувшимся против него.

— Это — хороший урок для всех нас, — вдруг тихо проговорил Коли, поднимаясь с пола. — Невозможно выиграть, заключая сделку с демоном. Всё, что в итоге получили жители города, это вечная агония. Не спасение.

— Как ты? — спросила Велимира.

Коли пожал плечами и прикоснулся ко лбу.

— Насколько там всё плохо? Я не помню ничего.

— Небольшая царапина иглой, пролежавшей на алтаре несколько веков. Возможно, ей до тебя пользовались десятки сумасшедших фанатиков, приносивших в жертву детей. Думаю, могло быть и хуже.

Коли медленно кивнул, невольно скривившись.

— Если это была попытка пошутить, то довольно бестолковая.

Велимира вспыхнула.

— Похоже, тебе уже лучше, — бросила она и отошла к противоположной стене.

Коли открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но передумал и махнул рукой.

Дроган осматривал перемычку, разделявшую две части комнаты. Не было никакой возможности её преодолеть — как он быстро убедился, края растянутой кожи были словно вплавлены в стены и пол.

«Но ведь члены культа как-то проходили здесь?», — думал воитель, стоя перед чудовищным полотном, на котором продолжали проявляться отпечатки страдающих душ. — «Может быть, они знали какое-то особое слово?»

— Отец…

Голос Бенгты отвлёк его от раздумий.

— Что тебе, девочка?

— Кажется, я уже видела это лицо. Смотри. Та камея, которую я нашла в пыточной комнате. По-моему, на ней этот человек.

Дроган нахмурился и посмотрел на портрет, который протягивала Бенгта. На камее был изображён изящный мужчина с утончёнными чертами. Дроган взял её в руку, поднял и ещё раз взглянул на искажённое мукой лицо человека, обречённого на жалкое существование в назидание другим служителям культа. Казалось, в нём осталось так мало человеческого — и всё же определённое сходство было заметно.

Дрогану вдруг пришла в голову мысль, что даже разум закалённых ветеранов вроде Стейна, похоже, начинал давать трещину. Каково же было девочке в этих безумных подземельях, где из тел убитых детей делали статуи для фонтанов?

— Тебе не страшно?

Но Бенгта покачала головой.

— Нет. Только немного грустно.

Дроган кивнул, не вполне понимая, о чём говорит девочка. Повинуясь внезапному порыву, он подошёл ближе к обречённому жрецу и взглянул на него поближе. Только сейчас Дроган заметил слёзы, которые катились из его глаз, пока с губ вновь и вновь срывались слова гимна. Дроган протянул руку и выставил вперёд камею, давай жрецу взглянуть на неё.

Впервые за то время, что отряд вошёл в зал, бывший служитель Энкиму запнулся, опустил голову, и взглянул на своё изображение. Его песня всё ещё продолжала звучать, но голос задрожал, и вдруг замер. Воцарилась тишина. Лишь эхо гуляло под сводами где-то в вышине. Жрец осторожно наклонился, каким-то чудом балансируя на своей истончённой плоти, протянул руку и коснулся камеи. Как только его пальцы легли на точёный камень, из груди жреца вырвался вздох. Молча он поднял голову, словно вглядываясь во что-то наверху, видимое лишь ему одному, и закрыл глаза. Плоть его стала стремительно покрываться трещинами, будто старая кожа, пересушенная на солнце. Вдруг одно из лиц, проявившихся на её поверхности, наконец вырвалось из плена и, обратившись в серебристую дымку, растаяло. За ним — второе, третье. Скоро уже десятки освобождённых душ покинули свой плен, пока плоть проклятого жреца на глазах серела и рассыпалась в прах. До последнего тот так и не открыл глаз и не произнёс ни слова. В конце концов, от него осталась лишь горсть лёгкого бесцветного праха.