— Не знаю уж зачем вам понадобился этот отвар, но я очень надеюсь что вам не придет в голову его пить.

— Долго ждала меня? — мне стало неловко оттого что я заставила женщину средних лет бегать по моему поручению. Но только ей я доверяла до конца.

— Нет, но очень раздражала Риза. Она терлась у этой двери всё время. Пришлось подождать пока уйдёт и отвар остыл.

— Это мне и нужно. Благодарю, Ивика.

— Заканчивайте со своим увлечением, госпожа — покачала головой женщина, намереваясь уходить — до добра оно вас не доведет.

Я закрыла дверь и повернулась к Астору. Пока я отвлекалась на Ивику, юноша оделся в штаны и встал с кровати с кушаком в руках.

— А как же предписания врача? — поинтересовалась я. Впервые я видела его днем, в полный рост. Выше меня больше чем на голову.

— Вы явно что то задумали. Предпочитаю участвовать в этом одетым.

— Хмм. Жаль, потому что я планировала тебя раздеть. — Астор взглянул на меня с изумлением. И пока он не начал опять вспоминать про мои ночные слова и утверждение, что я совсем не охотница за юношами, объяснила:

— Сними рубашку, а то испортишь её. Шафран окрашивает всё в ярко рыжий. Я хочу чтобы ты покрасил им волосы. Ты привлечешь так меньше внимания к себе, и меньше вопросов ко мне. Завести любовника — парнийца для меня в порядке вещей. Никто не удивится и не станет спрашивать кто ты такой.

— Любовника? — Астор сощурился глядя на меня так, будто я его смертельно оскорбила.

— Конечно. — я достала из кармана брошь и прицепила ему на ворот рубашки. Он дернулся так, словно я посадила ему на воротник опасное насекомое.- мы же провели с тобой время ночью. Не так ли? — А вот и оно. Смущение. Лицо непроницаемо, а вот кончики ушей горят. Он вздрогнул когда я коснулась его груди. Горячая даже через рубашку и сердце бьётся.

— Значит вы не согласны на пари? — серьезным тоном спросил он

— Согласна. Но никто кроме нас не должен о нем знать. Это мое четвёртое условие.

— Как пожелаете, моя госпожа, как пожелаете — Оставив его наедине с шафраном я вышла и отправилась в кабинет. Следовало обсудить с камердинес дела, прежде чем я поеду к Густам

Второй раунд противостояния с Астором выиграла я. Но меня не покидало чувство, что это не он игрушка скучающей княжны. А я — всего лишь ведомая фигура на шахматной доске, где игрок смотрит серыми глазами змеи, ожидая момента когда получится удачно разменять меня на фигуру противника.

Ранее утро сменилось поздним, а после полуднем, а я только только закончила дела, и ослабила наконец шейный платок. Всё это время мне в спину безжалостно жарило весеннее солнце.

Я не была готова отказаться от его тепла после затяжной ливандийской зимы. Без снега, но с бесконечными сырыми дождями. К счастью весна моей провинции всегда была в радость. Сухая, теплая, наполненная свежим горным воздухом.

За окном кабинета слышались многочисленные голоса.

Поместье кипело как муравейник, в едином, слаженном темпе. Слышно как в соседней комнате слуги разбирают зимний гардероб, со двора — гомон голосов рабочих что подрезали ветви деревьев в саду. С черного хода доносился спор торговки и повара. По лестнице со скрипом и стуком тащили вниз ковры.

Движение это распространялось не только на одно поместье. Их у нас было три в Ливандии, маленькая вилла у моря и большой особняк в столице. Несколько дворцов. Скорее статусных чем жилых.

К тому еще леса, поля, наделы, фабрики, дипломатические отношения с другими провинциями и государствами. И еще не стоит забывать про рауты, светскую жизнь, обмен письменными любезностями с почти сотней дворян. Целый огромный механизм, что работал слаженно, приводимый в движение единственным ключом — княгиней Левицкой.

Матушка впервые в моей беспечной жизни бросила это всё на меня. Без подготовки и предупреждения. И на шестой уже день я была готова взвыть на луну волчицей и убежать в самую глухую чащу. Я привыкла не брать на себя никакой ответственности, и закрывать глаза на всё, не приносившее мне радости.

Теперь же дела сыпались на меня горным потоком. А камердинес с плохо скрытым недовольством поджимала губы, глядя на всё растущую на моем столе стопку бумаг.

К полудню я призналась себе, что мечта о том как матушка уедет подольше и прекратит мне указывать, была преждевременна. И я готова лично ей об этом заявить, лишь бы она вернулась и сняла это бремя.

Молчаливый упрёк, она же камердинес, стояла рядом. Женщина с седыми висками, шрамом через скулу и взглядом верной гончей, которую хозяйка оставила на нерадивое дитя.

Я разобралась с делами насущными, похоронив в ящике стола, те бумаги, которые не требовали срочного моего рассмотрения. И откинулась назад, с наслаждением ослабив узел шейного платка.

— Полагаю, на сегодня всё — исключительно вежливо уточнила камердинес.

— Да. Остальные дела закончит уже матушка, когда вернётся. — Неодобрение во взгляде камердинес жгло мне затылок.

— Их Высочество прислали вам письмо? — в голосе камердинес сквозила плохо скрываемая надежда. Неужто я настолько провальна как её заместительница?

— Нет — От пера болели пальцы. — Но княгиня никогда не уезжала так надолго. Даже если это испытание моим способностям, совсем скоро собрание герцогинь Ливандии. — его матушка не пропускала никогда. Даже будучи больна.

Она в принципе никогда и ничего не пропускала, не забывала и не упускала из виду.

Страшный человек, одним словом. Я совершенно искренне ее поровну боялась и любила.

— Их Высочество знают что делают — твердо произнесла камердинес. Вера в мою матушку у слуг и подчиненных была наравне культа. Чистая и незамутненная.

— Я настолько плоха? Признай, Елена. Будь честной, обещаю никаких последствий не будет — Вздохнула я, признавая свое полное и разгромное поражение. Рядом с светочем — княгиней, все мои попытки её заменить были обречены на провал.

— Прошу не принимать мои слова близко к сердцу, но — Камердинес взяла со стола княжескую печать и бережно, словно ребенка, укутала ее в бархат, дабы убрать в сейф. Целое священнодействие с должным пиететом. — если бы юная госпожа больше времени уделяли бы обязанностям, и меньше — развлечениям…

— Всё, я поняла, можешь не продолжать — точно, я безнадёжна. Камединес устало потерла лоб и сказала

— Простите меня за дерзость. На первый раз вы справляетесь…достаточно — Она явно выбрала это слово не с первого раза. Что мне нравилось в ней, так это исключительная честность. Никакого подхалимства. Утешила в общем, как могла.

— Понятно. — Я подалась к столу, опираясь на локти. — Может тебе матушка сказала о чем то перед отъездом?

— Нет, Ваше Высочество. И…меня беспокоит одна вещь.

— Да, Елена? — Я посмотрела на камердинес внимательнее. Круги под глазами, уставший вид. Она явно мало спит.

— Если бы они планировали задержаться так надолго, великий князь взял бы с собой и весенний гардероб госпожи. Но этого не случилось.

— Не переживай, Елена, в столице у матушки всё есть.

— Да, но и мундир княгиня не взяли с собой. До столицы три дня пути. Даже если они вернутся завтра, а после вновь отправятся, до парада в честь дня рождения цесаревича пять дней. Они не успеют.

— Или пришлют письмо с указанием доставить мундир. Елена, ты же знаешь. Матушка никогда и ничего не забывает. У нее всё под контролем, когда было не так.

— Позволю себе дерзость не согласиться — улыбнулась камердинес

— Есть что-то не подвластное контролю княгини? — изумилась я.

— Конечно. Вы. — Я посмеялась над этой изящной шуткой. И вправду. Единственным источником беспорядка была только я

— Великая княгиня любит вас больше жизни

И знает, что вы справитесь со всем, не смотря на молодость и горячность — Впервые в голосе Елены появилась теплота. Похоже не так уж я и плоха.

— Ты мало спишь. — Я стянула испачканные в чернилах перчатки и вышла из-за стола — Знаю, ты стараешься выполнить всё что можешь, одна. Но не бойся просить помощи у меня