— Николай, ты же знаешь, я не могу… — начинает он, но я поднимаю руку, останавливая этот бред.

«Давай не будем играть в игры. Мы оба знаем, что наш продукт лучше, чем у Атомпрома. Так почему же наши разрешения были отозваны?

Он моргает, не ожидая, что я буду так прямолинеен. — Ну, были соображения безопасности и…

«У нас никогда не было расплавления или утечки. Наши протоколы безопасности выходят за рамки любых государственных требований, и, что самое главное, наши реакторы могут обеспечить дешевой и чистой энергией каждое поселение и деревню, какими бы труднодоступными или удаленными они ни были».

Он вздыхает, отталкивая недоеденный шашлык. — Послушайте, я не знаю подробностей, но если наши инспекторы…

«Это те самые инспекторы, которые одобрили заявку «Атомпрома»? Если да, то за сколько?»

У него есть благодать, чтобы смыть. — Мы только начали расследование вчерашней аварии, — сухо говорит он. «Если выяснится, что имело место неправомерное поведение, мы примем соответствующие меры. Мы не терпим коррупции и взяточничества. Безопасность наших граждан и окружающей среды имеет для нас первостепенное значение».

Я киваю, беря вилку. «Именно поэтому «Атомпром» никогда не был подходящей компанией для сотрудничества с вами. Их показатели безопасности ужасны».

Я спокойно съедаю два кусочка фалафеля, давая ему подумать, и ничуть не удивляюсь, когда он резко говорит: «Хорошо. Я могу изучить разрешения для вас. Может быть, какой-то инспектор переусердствовал.

«Было бы очень признательно. И если выяснится, что произошло недоразумение, мы будем признательны, если вы отмените решение и замолвите за нас словечко во время торгов».

Он облизывает губы. "Я понимаю."

Конечно, он знает. Благодарность от Молотовской организации — очень прибыльная вещь. Как и благодарность от Леоновых — но он ее уже получил.

Его новый особняк в Худжанде тому подтверждение.

Было бы легко указать на это, используя доказательства коррупции, обнаруженные хакерами Константина, чтобы заставить его делать то, что мы хотим, но, в отличие от Валерия, я верю в то, что нужно помахать пряником, прежде чем схватить кнут.

Так дела идут более гладко.

Цель достигнута, я возвращаюсь к нейтральным темам, а остаток трапезы проходит в приятной беседе. Он не упоминает подробностей нашей «благодарности», как и я. Пусть у него будет правдоподобное отрицание, когда наш платеж приземлится на его оффшорный счет; это ничуть не повредит нам.

Когда мы закончили, он направился к своей машине, а я остановилась в туалете перед долгой поездкой в маленький аэропорт, где меня ждал мой самолет. Я мою руки, когда дверь открывается и входит высокий, атлетически сложенный мужчина примерно моего возраста.

Человек, которого я сразу узнаю.

— Ну, если это не пропавший брат Молотов, — протягивает Алексей Леонов, прислонившись к двери и скрестив на груди татуированные руки. — Неожиданно столкнуться с тобой здесь.

39

Николай

Я небрежно вытираю руки бумажным полотенцем и бросаю его в мусорное ведро. В процессе я сканирую своего врага на наличие видимого оружия. Их не видно, но это ничего не значит. Он мог пристегнуть пистолет к лодыжке или засунуть его сзади в джинсы. И в его байкерских ботинках определенно есть нож или два.

Алексей Леонов известен своей склонностью к насилию.

— Совпадение — забавная штука, — спокойно говорю я, готовясь дотянуться до «Глока», привязанного к моей груди под курткой. «Что привело вас в Душанбе?»

Он резко усмехается. — Думаю, то же самое, что и ты. Разжав руки, он отталкивается от двери и приближается ко мне. Остановившись передо мной, он спрашивает: «Как жизнь в… где ты сейчас? Таиланд? Филиппины?" Даже вблизи его темно-карие глаза кажутся почти черными, что соответствует оттенку его волос.

«Жизнь прекрасна. Как твой старик? Если он думает, что я выболтаю свое местонахождение после всех проблем, через которые прошел Константин, чтобы скрыть это, у него есть еще одна вещь. — Все еще жив и здоров?

Его улыбка состоит из зубов. — Ты знаешь, какие эти старики. Практически неразрушимый. Нужно очень постараться, чтобы заставить их сдохнуть».

Я тоже не берусь за эту приманку. «Передай ему привет от меня. И твоему брату.

Его глаза резко сверкают. «Не моя сестра? О, да, она чертовски мертва.

Мне нужно все, чтобы сохранить покерфейс. "Я слышал. Мне жаль." Это ложь — Ксения заслуживает того, чтобы сгнить с червями, — но что-то большее, чем самый нейтральный ответ, может открыть мне глаза, а он, кажется, уже питает некоторые подозрения.

Его дикая ухмылка возвращается. «Кстати, о сестрах… как дела? мой предназначенный?»

Теперь я не могу упустить это из виду. Я удерживаю его взгляд, позволяя ему увидеть лед в моих глазах. «Алина не твоя. Никогда не было, никогда не будет».

— Это не то, о чем говорится в нашем помолвочном контракте.

— Этот контракт был аннулирован смертью моего отца, и вы это знаете.

— Я? Он наклоняется, пока мы почти не оказываемся нос к носу. На его лице не осталось ни намека на юмор, и на его суровых чертах запечатлелся безошибочный налет жестокости. Убийственно мягким тоном он говорит: «Скажи Алине, что пора. Я устала быть терпеливой».

И, отступив, выходит через дверь.

Раскаленная ярость все еще горит в моей груди, когда Тесла Константина подъезжает к самолету.

— Спасибо за ожидание, — говорит он, выбираясь наружу. — Я подумал, что будет лучше передать это тебе лично. Он протягивает мне флешку.

— Хлоя?

Он кивает. «Это чушь. Вы были правы, что заставили меня копнуть глубже. Девушка не та, кем кажется.

Блядь. «Мафия?»

"Может быть. Смотреть видео. Мои ребята делают все возможное, чтобы узнать больше».

Ублюдок. Я хочу потребовать ответы на все вопросы прямо сейчас, но самолет готов к вылету, и мне нужно рассказать ему о моей встрече с Алексеем. Я делаю это быстро, и когда я дохожу до части об Алине, я вижу отражение той же ярости на его лице.

— Я убью его, если он хотя бы дышит в ее сторону, — свирепо говорит Константин. — Если он думает, что мы будем соблюдать этот чертов средневековый контракт, заключенный, когда нашей сестре едва исполнилось пятнадцать, он…

«Сомневаюсь, что он был серьезен. Скорее всего, он пытался спровоцировать меня в качестве расплаты за взрыв на их заводе. В любом случае, он не знает наверняка, что она со мной. Он стрелял в темноте».

Константин переводит дух, заметно приходя в себя. Из нас троих он ближе всего к Алине, так как провел время, присматривая за ней во время школьных каникул и летних каникул. У меня никогда не было такой роскоши; наш отец рано решил, что я лучше всего подхожу сыну для того, чтобы взять на себя роль лидера в нашей организации, и все мое детство и юность я провел, изучая семейный бизнес.

— Ты прав, — говорит он более спокойным тоном. — Он зол и хочет нас разозлить. На всякий случай скажи Алине, чтобы она была настороже.

«Я не думаю, что это хорошая идея. У нее… были некоторые проблемы в последние пару дней.

Его брови сходятся. — Головные боли вернулись?

Я мрачно киваю. «Людмила говорит, что пока меня не было, она очень сильно принимала лекарства. Горшок тоже.

Алина думает, что я не знаю об этой последней части, но я знаю, и я попросил Людмилу составить ей компанию, когда она захочет покурить. Я не фанат веществ, изменяющих сознание, но я знаю, почему они нужны моей сестре, и травка предпочтительнее некоторых рецептов в ее прикроватном столике.

Константин хмурится. «Она снова закручивается».

— Будем надеяться, что нет. Но если да, то это еще одна причина поспешить обратно. Хотя мы с Алиной едва ладим, что-то в моем присутствии держит ее в равновесии — может быть, даже существующие между нами трения. Это дает ей внешний фокус, отвлечение от ее внутреннего беспорядка.