"Мама!" Я прижимаю свои ледяные пальцы к ее шее. Я не чувствую пульса, или, может быть, я просто не знаю, где его найти. Потому что есть пульс. Должен быть. Она бы этого не сделала. Не сейчас. Не снова. Я одновременно в бешенстве и оцепенении, мои мысли мчатся с молниеносной скоростью, даже когда я стою на коленях, неподвижный и застывший. Кровь. Столько крови на кухонном полу. Моя голова дергается на автопилоте, я ищу рулон бумажных полотенец на прилавке. Мама будет так расстроена из-за пятен на затирке. Мне нужно убрать это, нужно…

Позвони 911. Это то, что мне нужно сделать.

Я вскакиваю на ноги, лихорадочно похлопывая себя по карманам, пока мой взгляд скользит по кухне.

Мой телефон. Где мой чертов телефон?

Подожди, мой кошелек.

Я оставила его в машине?

Я поворачиваюсь к входной двери, прерывисто дыша. Ключи. К машине нужны ключи. Куда я положила свои гребаные ключи? Мой взгляд падает на столик у входа, и я бегу к нему, сердце колотится так сильно, что меня тошнит.

Ключи. Автомобиль. Кошелек. Телефон.

Я могу сделать это.

Всего один шаг за раз.

Мои пальцы смыкаются вокруг моего пушистого брелка, и я уже собираюсь схватиться за ручку двери, когда слышу это.

Низкий, глубокий рокот мужских голосов в маминой спальне.

Я превращаюсь в камень, каждый мускул моего тела напрягается.

Мужчины. Здесь, в квартире. Где мама лежит в луже крови.

— …должен был быть здесь, — говорит один из них, и его голос становится громче с каждой секундой.

Недолго думая, я прыгаю в нишу в стене коридора, которая служит нам гардеробом. Моя левая нога приземляется на кучу ботинок, моя лодыжка мучительно выворачивается, но я сдерживаю крик и дергаю зимнее пальто вокруг себя, как щитом.

«Проверь телефон еще раз. Может, есть пробки. Голос другого мужчины звучит ближе, как и его тяжелые шаги.

О Боже, о Боже, о Боже.

Я захлопываю рот обеими руками, ключи, которые я сжимаю, болезненно впиваются в мой подбородок, пока я стою неподвижно, не смея вздохнуть.

Шаги останавливаются рядом с моим убежищем, и я вижу их сквозь громоздкие слои пальто.

Высокий.

Мощно построен.

Черные маски.

Пистолет в одной руке в перчатке.

Колючки ужаса пробегают вверх и вниз по моему позвоночнику, мое зрение пестрит темными пятнами из-за нехватки воздуха.

Не теряй сознание, Хлоя. Оставайся на месте и не теряй сознание.

Словно услышав мои мысли, ближайший ко мне мужчина поворачивается лицом к моему убежищу и срывает маску, обнажая голову акулы. Оскалив ножевые зубы в жуткой ухмылке, он направляет на меня пистолет.

"Нет!"

Я резко дергаюсь назад, только чтобы запутаться в пальто. Они повсюду, душит меня, держат в плену. Я дергаюсь с растущим отчаянием, хриплые мольбы и панические рыдания вырываются из моего горла, когда палец в черной перчатке нажимает на спусковой крючок и…

— Ш-ш-ш, все в порядке, зайчик. Ты в порядке." Пальто сжимается вокруг меня, только на этот раз их вес успокаивает, как будто меня обнимают. Они также хорошо пахнут, интригующая смесь кедра, бергамота и землистого мужского пота. Я глубоко вдыхаю, мой ужас ослабевает, когда голова акулы и пистолет растворяются в тумане, и просачивается осознание других ощущений.

Тепло. Гладкие твердые мышцы под ладонями. Глубокий, шероховатый шелковый голос шепчет мне на ухо успокаивающие слова, а могучие руки крепко держат меня, защищая, оберегая от ужасов, витающих за пределами тумана.

Мои рыдания стихают, прерывистое дыхание замедляется, когда кошмар отпускает меня. И это был кошмар. Теперь, когда мой мозг начал функционировать, я знаю, что на человеческом теле не может быть головы акулы. Мой спящий разум наколдовал это, приукрашивая воспоминание, как приукрашивает сейчас…

Подожди, это не похоже на сон.

Я напрягаюсь, всплеск адреналина сметает оставшуюся дымку и приносит осознание того, что большой, теплый, с обнаженной грудью, очень настоящий мужчина качает меня на своих коленях. Мое лицо прячется в изгибе его шеи, мои руки сжимают твердые мускулы его плеч, а его большие мозолистые ладони успокаивающе гладят мою спину. Он бормочет слова утешения на смеси английского и русского, и его мягкий глубокий голос ужасно знаком, как и его соблазнительный мужской запах.

Этого не может быть.

Это невозможно.

И все еще…

— Николай? Я шепчу, чувствуя, как будто взрываюсь внутри, и когда я поднимаю голову с его плеча и открываю глаза, слабый лунный свет, струящийся через окно, освещает резко вырезанные черты его лица, давая мне ответ.

22

Хлоя

Большая теплая рука ложится мне на затылок, массируя напряжение, охватившее каждую мышцу моего тела. — Ты в порядке, зайчик? — бормочет он, бледный лунный свет отражается в его глазах, пока его другая рука гладит мою руку вверх и вниз. — Плохой сон ушел?

Я не нахожу слов, чтобы ответить. Шок подобен миллиону крошечных игл, вонзающихся в мою кожу, мой внутренний термостат переключается с горячего на холодный и обратно.

Николай и я в постели.

Вместе.

Он держит меня на коленях.

Термостат доходит до палящего, учащает мой пульс и посылает головокружительный поток тепла прямо в сердце. Мы все почти голые — моя пижамная майка и шорты слишком тонкие, и он, должно быть, тоже одет только в шорты или трусы, потому что я чувствую его голые бедра рядом с моими. Его кожа покрыта грубыми волосами, мышцы ног настолько напряжены, что кажутся каменными.

И это не единственная каменная твердость, которую я чувствую.

Весь мир, кажется, исчезает, уступая место абсолютному осознанию нашего интимного положения и темной магнетической силе, которая с самого начала притягивала нас друг к другу. Мое сердце яростно стучит в грудной клетке, каждый удар отдается эхом в ушах, а дыхание сбивается через приоткрытые губы. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего, его могучие руки обнимают меня, удерживая в объятиях, в равной степени защищающих и сдерживающих.

— Хлоя, зайчик… — в его глубоком голосе звучит напряженная нотка. "У тебя все нормально?"

Хорошо? Я сгораю, умираю от огненной бури нужды внутри себя. Он так близко, что я чувствую тепло его дыхания, запах мятной зубной пасты, смешивающийся с чувственными нотами его одеколона и солеными оттенками чистого, здорового мужского пота. Его глаза сияют лунным светом, испещренным тенями, его черные волосы сливаются с ночью, и у меня возникает сюрреалистическая мысль, что он сделан из тьмы… что, как существо из подземного мира, он существует вне досягаемости света.

Меня охватывает трепет, смешиваясь с пылающим в жилах жаром, усиливая его каким-то особенным, тревожным образом. Мои соски твердеют, мои внутренние мышцы сжимаются от нарастающей пустой боли, а мое тело действует в соответствии с давно тлеющим импульсом, мои пальцы сжимают твердые мышцы его плеч, когда мои губы прижимаются к его губам.

Какое-то мгновение ничего не происходит, и у меня возникает ужасная мысль, что я недооценила ситуацию, что влечение все-таки одностороннее. Но затем низкий, грубый звук вырывается из его горла, и он целует меня в ответ с диким голодом, его руки сжимаются, образуя вокруг меня железную клетку. Его губы пожирают мои, его язык проникает глубоко, пробуя меня на вкус, вторгаясь в меня в откровенной имитации полового акта, и мой разум становится совершенно пустым, все мысли и страхи испаряются под жестоким ударом желания.

Я никогда не знала такого грубого и чувственного поцелуя, никогда не чувствовала возбуждения, настолько сильного, что это причиняло боль. Моя кожа горит, мое сердце бьется, как кулак, о грудную клетку, а мое сердце пульсирует отчаянной, скручивающейся потребностью. Он тащит меня на кровать, прижимая своим тяжелым весом, и все, что я могу сделать, это беспомощно стонать ему в рот, когда мои ногти впиваются в его плечи, а мои ноги обхватывают его бедра, прижимая пульсирующий клитор к твердой выпуклости его тела. его эрекция.